угол крохотной комнаты, как будто боялась мелких ползающих по полу тварей. Несмотря на то что на ее молодой коже блестел пот, она крепко прижимала к груди одеяло.
— Привет, Эмили. У тебя все хорошо?
Девушка посмотрела на нее широко раскрытыми, встревоженными глазами:
— Где обезьяна?
— Там, на палубе. Хочешь, я позову его?
— Нет!
Отказ Эмили прозвучал почти криком; потом к ней в какой-то мере вернулось самообладание, и она нервно рассмеялась.
— Нет. Я из-за него себя так жутко чувствую. Он совсем такой же, как летучие обезьяны Страшилы, весь такой маленький и мохнатый, и эти цепкие пальцы… Как ты можешь это выносить?
Рени секунды две раздумывала, не рассказать ли, как на самом деле обстояли дела с !Ксаббу, но потом решила не делать этого. Если девушка была марионеткой, то рассказывать ей что-либо о ВР и симах — значит просто сбить с толку и даже проявить ненужную жестокость. Если только…
— На самом деле он не обезьяна, — Рени постаралась успокаивающе улыбнуться и почувствовала боль в челюсти. — Он… он заколдован. На самом деле он человек, очень хороший человек, но кое-что плохое превратило его в обезьяну.
— Неужели? — У Эмили снова расширились глаза, — О, как это печально!
— Да, — Рени присела на край кровати и постаралась устроиться поудобнее, но во всем ее теле как будто не осталось ни одного мускула, который бы не ныл. — Тебя только это беспокоило?
— Нет… да. Нет, — как будто вымотанная этими переменами настроения, Эмили с минуту смотрела на Рени, а потом неожиданно разразилась бурными слезами. — Что т-теперь б-б-будет?
— С нами? — Рени погладила ее, чувствуя маленькие, будто птичьи, кости через тонкую сорочку.
Странно было обнаружить себя снова в роли суррогата матери, утешительницы; это напомнило Рени о Стивене, но на сегодня с нее достаточно было боли.
— Мы сбежали от всех тех, кто нас преследовал. Ты разве не помнишь?
— Я не это имела в виду… А как ж-же я? Как же мой ребеночек у меня в ж-ж-животе?
Рени хотела сказать что-нибудь ободряющее, но ей ничего не пришло в голову. Что она могла предложить этой девушке — этому созданию, запрограммированному на детский лепет и беспомощность? Даже если они с !Ксаббу выберутся из симуляции, Эмили практически наверняка не перенесется вместе с ними. И даже если бы по какой-то счастливой случайности им это удалось, могли ли они позволить себе взять девушку с собой? Отправиться спасать мир в сопровождении беременного, явно полоумного ребенка, которому требуется постоянное внимание? У Рени не было сил думать об этом.
— Все будет хорошо, — выдавила наконец она, и возненавидела себя за это.
— Не будет, не будет! Потому что мой генри меня больше не любит! Но он любил,
Странное словосочетание, похоже, было самым ужасным ругательством из тех, что она знала. Произнеся его, Эмили повалилась лицом вниз на кровать и зарыдала.
Рени, которой нечего было ей предложить, кроме сочувствия и утешительного прикосновения, наконец удалось привести девушку в некое подобие нормальности.
— Эта милая блестящая вещица, что он тебе дал, — спросила Рени, когда рыдания затихли, — он сказал тебе, откуда она у него?
Глаза Эмили покраснели, щеки пошли пятнами, из носа текло, но она все равно оставалась хорошенькой. Это раздражало. Если у Рени и оставались какие-то сомнения в том, что создателями Канзаса были мужчины, теперь она их отбросила.
— Он ничего мне не сказал, кроме того, что теперь она моя! — простонала девушка. — Я ее не крала, он мне ее сам дал!
— Знаю, — Рени собралась было попросить снова посмотреть камень, но ей не хотелось еще больше взволновать Эмили. — Знаю.
Когда потная и несчастная Эмили снова забылась беспокойным сном, Рени вышла на корму. Она почувствовала зов привычки и хотела спросить сигарету, но она уже однажды нарушила собственное правило.
— Эмили по-настоящему расстроена, — сообщила Рени.
Азадор бросил быстрый взгляд на каюту:
— Я заметил.
— Возможно, эти люди марионетки, — добавила Рени, — но сами они так определенно не думают. Я хочу сказать, возможно, все это только набор кодов, но он дьявольски убедителен.
— Эти чертовы богатеи заграбастали себе слишком много денег. Они нанимают слишком много программистов, стараются сделать все таким совершенным и реальным…
— Но ведь тебе нравилось, насколько реальной она была раньше, не правда ли?
Рени услышала, как в ее собственном голосе начинает звучать гнев, и повернулась к ограждению, изучая все густеющую стену зарослей на ближайшем берегу. В этой растительности было что-то неестественное, но она не могла толком решить, что именно. Рени снова повернулась к Азадору.
— Тебе ее совсем не жалко?
Он опустил веки и теперь обозревал реку через щелки глаз наемного убийцы.
— Тебе жаль своего ковра, когда ты на него наступаешь? Это не человек, это машина. Вещь.
— Откуда ты знаешь? Это место, вся эта Сеть, полна реальных людей, делающих вид, что они — всего лишь персонажи. Откуда ты знаешь?
К ее удивлению, Азадор и в самом деле дрогнул. Он боролся, пытаясь сохранить маску безразличия, но на мгновение в его глазах Рени увидела нечто совершенно иное, прежде чем он отвернулся и сунул в рот очередную сигарету.
Она пыталась понять смысл его реакции, когда настойчивый крик !Ксаббу с носа судна оторвал ее от этих мыслей.
— Рени! Иди сюда. Мне кажется, это важно.
Ее друг возбужденно подскакивал на ограждении, пока Рени шла к нему. Не без тревоги она осознала, что с каждым днем движения !Ксаббу делались все более и более обезьяньими. Привыкал ли он все глубже к своему симу бабуина — или же на него начинала влиять постоянная жизнь в образе зверя?
— Посмотри! — он указал на берег.
Рени стала смотреть, но ее внимание отвлекала мешанина
