Они медленно расселись, злобно бормоча что-то себе под нос. Нескольких женщин пришлось под руки вывести из зала. Их изысканные шляпы выглядели неожиданно печально, чем-то напоминая яркие флаги проигравшей армии.
— Это старая история, — сказал наконец барон сдавленным голосом.
Изгримнур подумал, что ощущает теперь в нем нечто большее, чем просто ярость.
Он чувствует, как затягивается петля.
Сориддан залпом осушил свой кубок и стукнул им об стол, заставив многих вздрогнуть.
— Старая история, — повторил он, — много кто ее рассказывает, но я ни разу не слышал доказательств. Почему сейчас я должен этому поверить?
— Потому что Деорнот видел, как это случилось, — просто сказал Джошуа.
— Его здесь нет. И я не вижу причин доверять ему, даже если бы он был здесь.
— Деорнот не лгал. Он был настоящим рыцарем.
Сориддан грубо расхохотался.
— Я должен положиться на ваше слово, принц. В любом случае, люди всегда делали страшные вещи во славу своего короля и своей страны. — Он повернулся к брату: — Бриндаллес! Услышал ли ты этой ночью хоть один довод, достаточно веский, чтобы не бросить Джошуа и его приспешников в наши подземелья и ждать благодарности Бенигариса?
Брат барона вздохнул. Он мрачно сидел, положив подбородок на сплетенные пальцы.
— Мне не нравится эта история, Сориддан. Как это ни печально, она звучит правдиво. Те, кто готовил Леобардиса к погребению, говорили, что рана показалась им странной. Но слов любого человека, даже рыцаря принца Джошуа, недостаточно для того, чтобы уличить в чудовищном преступлении властелина Наббана.
Неглупая семейка, отметил герцог Элвритсхолла. От таких трезвых людей и будет зависеть наша победа. Или поражение.
— Есть и другие, кто видел преступление Бенигариса, — сказал Джошуа. — Некоторые из них и сейчас живы, хотя большинство погибло, когда пал Наглимунд.
— И тысячи свидетелей было бы недостаточно, — рявкнул Сориддан. — Хеа, да неужели цвет наббанайского дворянства может последовать за тобой — эркинландером и врагом Верховного короля — в борьбе против законного наследника трона Зимородка, основываясь на писаниях какого-то мертвеца?
В зале поднялся одобрительный ропот. Ситуация становилась угрожающей.
— Хорошо, — сказал Джошуа. — Я понимаю тебя, барон. Сейчас я покажу вам то, что должно убедить вас в серьезности моих притязаний. Да, кстати, это будет хорошим ответом на твои слова насчет следования за эркинландером. — Он повернулся и кивнул. Человек в капюшоне, сидевший рядом со Стренгъярдом в темном углу, резко встал. Он был очень высок. Несколько стражников схватились за рукоятки мечей. Лязг клинков, казалось, дохнул в комнату холодом.
Не подведи нас! — взмолился Изгримнур.
— Ты сказал кое-что не соответствующее истине, барон, — мягко продолжил Джошуа.
— Ты хочешь сказать, что я лжец?
— Нет. Но сейчас тяжелые времена, и человек, даже настолько осведомленный и мудрый, как ты, не может знать всего. Даже если Бенигарис не отцеубийца, на трон его отца может претендовать и другой человек. Барон и вы, жители Метессы, перед вами истинный глава дома Зимородка… КАМАРИС БЕНИДРИВИС!
Человек на другом конце стола откинул капюшон, открывая снежную белизну длинных волос и прекрасное лицо, полное грусти и величия.
— Что? — Барон почти потерял дар речи.
— Ересь! — закричал кто-то еще. — Камарис давно мертв!
Одна из еще оставшихся в зале женщин завизжала. Мужчина, сидевший рядом с ней, упал на стол лицом вперед.
Камарис коснулся рукой груди.
— Я не мертв. — Он повернулся к Сориддану: — Даруй мне прощение, барон, за злоупотребление твоим гостеприимством.
Сориддан некоторое время молча смотрел на этот призрак прошлого, потом повернулся к Джошуа:
— Что за бред? Ты смеешься надо мной, эркинландер?
Принц покачал головой:
— Нет, барон, это не насмешка. Это действительно Камарис. Я думал, что расскажу тебе о нем наедине, но случай не представился.
— Нет! — Сориддан стукнул кулаком по столу. — Я не могу поверить. Камарис са-Винитта мертв — он пропал много лет назад, утонул в заливе Ферракоса.
— Я потерял память, но не жизнь, — сказал старый рыцарь серьезно. — Я прожил много лет, не помня своего имени и прошлого. — Он коснулся рукой лба, его голос дрожал, — Иногда мне хочется, чтобы я не возвращался никогда. Но я вернулся. Я Камарис Виниттаис, сын Бенидривиса. И даже если это будет моим последним делом, я отомщу за смерть брата и увижу, как мой племянник-убийца будет изгнан с наббанайского трона.
Барон был ошарашен, но, казалось, по-прежнему не верил.
— Пошли за Энеппой, — сказал его брат Бриндаллес.
Сориддан взглянул на него, глаза его засияли, словно он получил отсрочку от страшного приговора.
— Да. — Он повернулся к одному из стражников: — Приведи Энеппу из кухни. И не говори ей ничего, если тебе дорога жизнь.
Стражник вышел. Провожая его взглядом, Изгримнур обнаружил, что Пасваллес исчез из дверного проема.
Оставшиеся за столом взволнованно перешептывались. Сориддан, казалось, больше не беспокоился. Ожидая возвращения стражника, он выпил еще кубок вина. Даже Джошуа, как будто его часть работы была уже закончена, позволил себе прикончить свою чашу. Камарис все еще стоял во главе стола горделиво и спокойно. Никто в комнате не мог удержаться, чтобы лишний раз не взглянуть на него.
Посланец вернулся, таща за собой старую женщину. Она была маленькой и толстой, седые волосы коротко подстрижены, простое черное платье запачкано мукой и чем-то еще. Она испуганно смотрела на Сориддана, очевидно ожидая какого-то наказания.
— Успокойся, Энеппа, — сказал барон. — Ты не сделала ничего плохого. Видишь этого старого человека? Пойди взгляни на него и скажи, видела ли ты его когда-нибудь.
Старуха подошла к Камарису, некоторое время всматривалась в него, задержавшись чуть-чуть, когда он посмотрел вниз и встретился с ней глазами.
— Нет, мой господин барон, — проговорила она наконец. Вестерлинг явно давался ей с трудом.
— Так. — Сориддан скрестил руки на груди и со злобной улыбкой откинулся назад.
— Одну минутку, — произнес Джошуа. — Энеппа, если именно так тебя зовут, ты не могла видеть этого человека в последнее время. Если он тебе знаком, это было много лет назад.
Испуганное кроличье лицо старухи повернулось снова к Камарису. Она уже была готова быстро отвернуться, но что-то задержало ее. Она пригляделась. Глаза старухи расширились, колени подогнулись, она покачнулась, но Камарис мгновенно подхватил ее, не дав упасть.
— Улимор Камарис? — плача спросила она на наббанаи. — Вевеис?
За этим последовал поток слов на том же языке. Злобная усмешка на лице Сориддана сменилась выражением почти комического изумления.
— Она говорит, что ей сказали, что я утонул, — перевел Камарис.
— Может быть, ты попробуешь говорить на вестерлинге, дорогая женщина? — ласково спросил он. — Многие здесь не понимают тебя.
Энеппа взглянула на него так, словно он сначала удержал ее от падения, а потом сам же толкнул. Потом она заговорила, теребя край юбки кривыми пальцами.
— Он… он… Камарис. Дуос претерате! Неужели мертвые возвращаются к нам?
