потому, что задыхался, — и пристроился за троллем. Мириамель позволила себе бросить на него ледяной взгляд.
Когда они подошли к двери, на мгновение Мириамели показалось, что она видит бледное пламя, бегущее по стенам. Она попыталась не закричать, когда на несколько страшных секунд у нее возникло ощущение, что кто-то разрывает ее на части. Когда это ощущение исчезло, она не почувствовала себя полностью прежней. Прошло время, прежде чем она смогла заговорить.
— Часовня… на другой… стороне. — Несмотря на непрекращающийся вой ветра за стенами, Мириамель говорила шепотом. Ужас внутри нее пытался вырваться наружу, и ей пришлось собрать все свои силы, чтобы удержать его на месте.
Необычно бледный Бинабик широко раскрыл глаза; Кадрах казался больным, лоб его покрылся потом, глаза лихорадочно блестели.
— На другой стороне есть короткий коридор, который ведет прямо в башню. Смотри под ноги, тут столько всего разбросано, что ты можешь споткнуться и ушибиться, — она намеренно адресовала свое предупреждение только Бинабику, — или поднять такой шум, что его будет слышно в башне.
Тролль слабо улыбнулся.
— Большая похожесть на лапы зайца у шагов канука, — прошептал он. — С большой легкостью на снегу и на камне.
— Хорошо.
Мириамель оглянулась, чтобы посмотреть на монаха, пытаясь угадать, какое еще предательство он задумал, потом решила, что это не имеет значения. Кадрах почти ничем не мог ухудшить их положение: время скрываться вот-вот пройдет, а то, что было их величайшей надеждой, теперь, казалось, обернулось против них же.
— Тогда иди за мной, — сказала она Бинабику.
Когда она открыла дверь в неф часовни, оттуда дохнуло холодом; облачко пара от ее дыхания повисло в воздухе. Мириамель подождала немного и прислушалась. Снег сугробами лежал в углах и у стен, везде по камням растекались лужи. Большинство скамеек исчезло; отдельные сохранившиеся гобелены болтались рваными, заплесневевшими тряпками. Странно было подумать, что некогда это было место уюта и утешения.
Шторм и грохот сражения здесь стали громче. Посмотрев наверх, она поняла почему.
Огромный купол над ее головой был разломан, витражи со святыми и ангелами разбиты и превращены в разноцветные крошки. Мириамель дрожала, испуганная тем, во что превратилось такое милое и знакомое место. Снежинки лениво падали вниз, и затянутое темными тучами небо, тронутое кровавым светом пламенеющей звезды, заглядывало в дыру в потолке, как сердитое лицо.
Когда они шли мимо алтаря, Мириамель поняла, что кроме безликой природы были и другие силы, святотатствовавшие здесь. Грубые руки разбили лица святых мучеников и измазали их одежды кровью и еще худшими вещами. Несмотря на опасную неустойчивость почвы, они тихо шли к дальнему нефу. Она вела их вниз по узкому коридору, к двери в глубокой каменной нише. Мириамель остановилась и прислушалась у замочной скважины, но не услышала ничего, кроме рождающего эхо лязга, доносившегося снаружи. Странно болезненное, колющее ощущение испытала она, словно в воздухе была молния, — впрочем, молния действительно была в воздухе, напомнила себе принцесса.
— Мириамель… — Голос Кадраха звучал испуганно. Она не обратила на него внимания, пробуя замок.
— Заперто, — тихо сказала принцесса и передернула плечами от ползущего покалывания, которое становилось все сильнее. — И невозможно выбить.
— Мириамель! — Кадрах дернул ее за рукав. — Здесь возводится какой-то барьер! Мы окажемся в ловушке.
— Что ты хочешь сказать?
— Неужели вы не чувствуете, как он давит? По коже мурашки не бегают? Барьер возводится и опускается вниз, чтобы защитить башню. Это работа Прейратса — я чувствую его безрассудную силу.
Она посмотрела на монаха, но на его лице не было ничего, кроме неподдельного интереса.
— Бинабик? — спросила она.
— Я думаю, он имеет справедливость. — Тролль тоже начал почесываться. — Мы будем сжаты весьма очень неудобным способом.
— Кадрах, ты же открыл дверь дворров, открой и эту.
— Это простой замок, леди, а не охраняющее дверь заклятие.
— Но ты же был вором!
Он вздрогнул. Волосы на его голове начали становиться дыбом. Мириамель чувствовала, что с ней происходит то же самое.
— У меня нет отмычек, никаких инструментов — это бесполезно. Может быть, это даже хорошо. Держу пари, что нас ждет быстрая смерть.
Бинабик раздраженно зашипел:
— Я не питаю желания ни к какой смерти, очень быстрой или очень медленной, если мы имеем возможность уходить от нее.
Некоторое время он смотрел на дверь, потом сбросил мешок и начал рыться в нем. Мириамель беспомощно следила за ним. Гнетущее ощущение все возрастало. Молясь, чтобы они смогли найти какой- нибудь другой путь в башню, она поспешила назад по коридору, но, сделав не больше дюжины шагов, обнаружила, что воздух сильно сгустился и стало трудно дышать. Странный звон стоял в ушах, а кожа горела. Не желая сдаваться так легко, Мириамель сделала несколько шагов, каждый из которых был труднее предыдущего, как будто она пробиралась сквозь вязкую, размокшую глину.
— Вернитесь! — крикнул Кадрах. — Ничего хорошего из этого не выйдет!
Она с трудом повернулась и подошла обратно к двери.
— Ты был прав. Пути назад нет. Но эта штука, этот барьер, двигается так медленно!
Монах свирепо скреб свои руки.
— Священник потратил очень много сил, возводя его. Он очень хочет, чтобы никто не мог ни войти в башню, ни выйти из нее.
Бинабик нашел в своей сумке маленький кожаный мешочек и рылся в нем.
— Откуда ты знаешь, что это Прейратс? — спросила Мириамель. — Может быть, это… другой?
Кадрах скорбно покачал головой, но принцесса видела, как скрытая ярость бушует в нем.
— Я знаю работу красного священника. Боги! Я никогда не забуду его грязного присутствия в моей голове, в моих мыслях.
— Мириамель, Кадрах, — сказал тролль, — поднимайте меня.
Они нагнулись и с трудом подняли его с пола, потом, по его указанию, двинулись к одной стороне двери. Воздух, казалось, сжимался вокруг них; им пришлось затратить почти невероятные усилия, чтобы поднять маленького Бинабика. Наконец тролль встал на их дрожащие плечи.
— Трудно… дышать, — сказала Мириамель. В ушах у нее звенело. Кадрах широко открыл рот, грудь его тяжело вздымалась.
— Никаких разговариваний.
Бинабик потянулся вверх и всыпал пригоршню чего-то в верхнюю петлю двери. В висках у Мириамели стучало; она чувствовала себя зажатой в огромном мощном кулаке. В глазах у нее потемнело, закружились яркие искры.
— Отверните ваши лица, — прохрипел Бинабик и резко стукнул чем-то по петле.
Свет ударил в глаза Мириамели. Душащий ее кулак превратился в раскрытую ладонь, шлепком отбросившую ее от двери. Несмотря на силу этого толчка, она отлетела очень недалеко и удержалась на ногах, поднятая невидимым, но ощутимым барьером. Бинабик упал на землю между ней и Кадрахом.
Когда она снова смогла видеть, дверь лежала выбитая из коробки. Над ней поднималось облако дыма.
— Вперед! — сказала она и дернула тролля за руку. Он схватил сумку, потом они протолкнулись в темное пространство, спотыкаясь об упавшую дверь. Мириамель остановилась, ее сумка застряла, лук зацепился за сломанную петлю. Наконец ей удалось освободиться. Когда они вошли в широкий холл Башни
