произнес:
— Вы говорили, что еще добрый десяток женщин мог быть втянутым в это дело, но остался вне его?
— Да, пять из них находились в автобусе у края зоны поражения. За ними наблюдали в течение всего Утраченного дня, и ничего с ними не случилось. Это, по крайней мере, опровергает теорию «детородного глаза», модную нынче в Мидвиче.
Для оплодотворения необходим был контакт с жертвами. И он состоялся.
11. Браво, Мидвич!
Свершилось!
«Сожалею, что обстоятельства не позволяют официально поздравить Мидвич с успешным завершением операции», — написал Бернард.
«Она проводилась предельно осторожно и при столь полной поддержке, что, честно говоря, всех нас удивила. Большинство в Службе считало: без официальных жестких мер не обойтись. Сейчас, спустя семь недель, мы убедились, что в этом нет необходимости. Много хлопот доставила мисс Фрезер с Фермы, но деревня здесь ни при чем. Ее отец, капитан флота, после встречи с дочерью повел себя довольно странным образом. К счастью, мы вовремя организовали его встречу с влиятельными людьми, и все уладилось.
Как вы там сейчас, какие настроения? Не знаю дальнейшего хода событий, но все равно — браво, Мидвич!»
Эмоциональному письму обычно сдержанного Бернарда предшествовал тревожный период.
По мере приближения «дня X» напряжение возрастало. Внешне все оставалось спокойным, но чувствовалось — самый маленький детонатор может взорвать все, что создавалось ценой таких усилий.
У нас были свои взлеты и падения. Радуясь одним, мы стойко преодолевали другие.
Иногда тревога являлась ниоткуда и распространялась, как инфекция. Для наиболее предрасположенных к панике доктор Уиллерс организовал рентген. Каждый плод развивался в пределах нормы.
Положение на май можно было охарактеризовать как улучшение. Все рвались в бой! Доктор Уиллерс — он предлагал отправить рожениц в Трейнский госпиталь — отказался от этой затеи. Если дети родятся с отклонениями, в Трейне об этом немедленно растрезвонят, и все предыдущие усилия, направленные на поддержание секретности, пойдут прахом. С другой стороны, Трейн попросту не готов к такому сюрпризу, как одновременное появление всей женской половины Мидвича — в госпитале, чего доброго, не хватит мест.
После долгих размышлений решено было принимать роды на месте. Засучив рукава, доктор Уиллерс окунулся в подготовку ответственного события. Без устали трудилась и сестра Даниэла, и вся деревня благодарила Бога за то, что Утраченный день пришёлся на ее отсутствие. Доктор Уиллерс, что вполне понятно, в начале июня пригласил помощника из Лондона, а чуть позже выписал целую бригаду акушерок. Маленькую комнату в муниципалитете отвели под склад, и к тому времени в ней уже громоздились ящики с эмблемами мануфактурных и медицинских фирм.
Почти выбился из сил и мистер Либоди. Вся деревня жалела его после несчастья с супругой, и то, что печальное событие не сломило его, выбывало уважение.
Миссис Зеллаби стойко держалась своей линии на солидарность и при поддержке Джанет насаждала уверенность, что любой исход Мидвич встретит плечом к плечу.
Я внимательно наблюдал за всеми. Некоторые трудности возникли у мистера Кримма. В письме полковнику Уэсткоту он заявил, что начальство требует информации, и единственной возможностью избежать громкого скандала является перевод Фермы из гражданского подчинения в военное.
Мистер Кримм так и не смог понять причину интереса Службы Безопасности ко всей этой истории.
В середине мая кое-что произошло. К этому времени в настроениях людей, измученных долгим ожиданием, появилось нездоровое напряжение.
— Пора приниматься за дело, — обратился доктор Уиллерс к Зеллаби.
— Меня беспокоят страхи той части наших пациенток, которые уже в возрасте. Это нытье неплохо бы прекратить.
— Надо попробовать их успокоить. Призовем на помощь миссис Зеллаби. Что бы мы без нее делали?
Зеллаби немного помялся, затем все же решился:
— Я очень озабочен ее состоянием, Уиллерс. Не могли бы вы поговорить с ней?
— Поговорить? О чем?
— Она обеспокоена гораздо больше, чем показывает. Это началось два дня назад. Не было ни ссоры, ничего, но я вдруг осознал, что жена смотрит на меня ненавидящими глазами. По меньшей мере странно — вы же ведь знаете, как она ко мне относится. А потом — заметьте, я молчал! — она воскликнула: «Для мужчины все просто, он не проходит через все это сам. Ему ли нас понять! Впрочем, они к этому и не стремятся. Они могут переживать, но всегда со стороны. Мужчины не знают, что
Зеллаби замолчал, сокрушенно качая головой.
— Обидно, что мы почти ничего не можем предпринять. Я думал, ей станет легче, если она выговорится, и даже не пытался ее остановить. Но если вы можете поговорить с ней, успокоить, я был бы несказанно рад. Результаты всех анализов прекрасные, и ей об этом известно, но вот вбила себе в голову эти глупости…
— Увы, — сказал доктор, хотя насчет анализов вы совершенно правы. Не знаю, что бы я делал, будь что-то не в порядке. Не беспокойтесь, я побеседую с миссис Зеллаби, и все будет хорошо.
Через неделю стало ясно, что осторожное предсказание Уиллерса было лишь бледной тенью реальности. Напряженность возрастала и всё более явственно ощущалась день ото дня. Энтузиазм Объединенного фронта Мидвича несколько иссяк. Тяжкая ноша всеобщей тревоги угнетала мистера Либоди, хотя он делал все возможное: организовал ежедневный медицинский осмотр, без устали разъезжал от одной пациентки к другой, подбадривая каждую, как мог.
— «Недооценка опасности — уже опасность», — как говорил один мой знакомый с пороховой фабрики, — мистер Зеллаби был исполнен беспокойства, — я почти физически чувствую, что в любую минуту может случиться нечто страшное и необратимое. Тем не менее нам ничего не остается, кроме как ждать и надеяться, что ничего не произойдет. Честно говоря, просто не знаю, как нам пережить оставшийся месяц.
Возникшие проблемы получили неожиданное развитие. Причиной тому стала миссис Лимб, у которой вошло в привычку совершать небольшие прогулки под присмотром мисс Латерли. Кто-то случайно опрокинул одну из молочных бутылок, выстроенных в ряд у задней стены коттеджа. Миссис Лимб наступила на нее и упала. Подруга внесла ее обратно в дом и тут же бросилась к телефону. Когда пять часов спустя машина доктора подъехала к Дому, миссис Уиллерс еще не ложилась — дожидалась супрута. Открылась дверь. Он стоял на пороге небритый и смертельно уставший. Таким ей доводилось видеть его всего раз или два за всю совместную жизнь. Она обеспокоенно схватила его за руку.
— Чарли, дорогой, ну что там?
— Извини, Милли, я немного пьян. Не обращай на меня внимания.
— Но. Чарли, ребенок… он…
— Ребенок прекрасный, понимаешь ли. Никаких oтклонений, никаких осложнений. Ни-ка-ких! Пожалуй, поэтому я и пьян. От облегчения.
— Слава богу! — миссис Уиллерс даже захлопала в ладоши.
