летало над ним, корни, скрытые в земле, все живое, оставшееся в лужах после отлива. И проклятие должно оставаться и днем и ночью, в сухой сезон и в сезон дождей, в бурю и в штиль.
Его слушатели никогда не были свидетелями такого всеобъемлющего проклятия, и оно потрясло их и устрашило до глубины души.
Но Нокики еще не закончил. Теперь он воззвал к самому Накаа — всевышнему судье, перед которым на пути из этого мира в Страну Теней должны пройти каждый мужчина и каждая женщина.
Он просил Накаа сделать остров Танакуатуа навечно табу для всех людей. Пусть всякий, кто попытается поселиться на нем, заболеет и умрет, высохнет до полного исчезновения, так что даже его прах развеет ветром; а когда души этих людей предстанут перед его судом, пусть он отправит их по дороге не в Страну Блаженства, а на вечные муки, чтобы они, как и все нарушители табу, корчились на кольях в Ямах.
Высказав свою гневную просьбу, Нокики застыл с опущенными руками.
Почти минуту он не отрываясь глядел на вставшее солнце, потом вдруг молниеносным движением выхватил свой нож и вонзил его себе глубоко в грудь. Он пошатнулся, его колени подогнулись, и тело рухнуло на жертвенник…
Соплеменники завернули Нокики в циновку из листьев пандануса, и, пока мужчины хоронили его в могиле, вырытой им для себя, женщина искала остроконечный камень. Найдя, она нарисовала на нем паука — тотем рода — и воткнула его в утоптанную землю над местом, где покоился теперь Нокики.
Потом все четверо поспешили в деревню, чтобы собрать немного клубней таро, кокосовых орехов, взять сушеной рыбы и наполнить несколько тыкв свежей водой, и тут же направились к берегу и спустили на воду каноэ.
Пересекая лагуну, они то и дело со страхом оглядывались на остров.
Никто из них не сомневался, что просьба Нокики, подкрепленная его жертвой, будет принята, но никому не ведомо было, сколько времени понадобится Накаа, чтобы вынести приговор и когда табу станет законом.
За линией рифов страх поутих и постепенно отступал по мере того, как удалялся оставшийся за кормой остров. Но только когда двойная вершина скрылась за линией горизонта, люди в лодке смогли вздохнуть полной грудью…
Через шесть месяцев группа экспертов, отбиравшая пробы на Танакуатуа, составили заключение: «Приведенный выше отчет свидетельствует, что перемена направления ветра на высоте 2000 футов, происшедшая через 2 часа после испытания „Зироу“, вызвала перемещение некоторого количества радиоактивных веществ в юго-западном направлении. В процессе осаждения большая часть радиоактивных частиц была отнесена к востоку противоположным потоком на меньшей высоте.
Вследствие чего остров все же подвергся радиоактивному заражению, как и предполагалось, но осадки там были весьма незначительными.
Согласно измерениям, радиоактивность несколько повышена в восточной части острова, но на остальной территории пренебрежимо мала и нигде не достигает уровня, определяемого как опасный.
И все же нельзя исключить, что питание исключительно продуктами, выращенными на такой даже в малой степени зараженной почве, не приведет к аккумуляции радиоактивных веществ, опасных для растущего детского организма. Принимая во внимание все вышеизложенное и возможную реакцию общественного мнения на все, что даже отдаленно связано с радиоактивными осадками от настоящего испытания, в данный момент неразумно было бы официально объявить остров «чистым».
На наш взгляд, не следовало бы немедленно переселять аборигенов обратно на остров. Предлагаем через пять лет провести на нем повторные пробы и замеры, только при сопутствующих показаниях приборов можно будет оценить остров как абсолютно «чистый».
Прошло не пять, а около десяти лет, когда танакуатуанам, живущим в резервации, было объявлено, что скоро их отвезут обратно домой. Новость приняли нерадостно. Более того, предложение вызвало столь громкую отрицательную реакцию, что начальник округа даже нанес им визит.
Татаке поведал ему о том, что рассказали четверо беглецов, и хотя начальник округа впервые услышал, что остров стал табу, он понял всю серьезность ситуации и все же решился на предложение: — Мне кажется, — сказал он после короткого раздумья, — что, судя по людской природе, Накаа должен получать очень много просьб о наложении табу. И он, конечно же, не может выполнить их все. И как можно знать наверняка, удовлетворил ли он просьбу Нокики? Есть ли уверенность, что она не была отвергнута?
Никто так просто о табу не просит, — укоризненно покачал головой Татаке. — Табу — это очень серьезно. К тому же Нокики не был обычным человеком. Благочестивый и почтенный, он был и великий знаток магии. И он отдал свою жизнь Накаа ради того, чтобы его желание исполнилось. Поэтому нам ясно, что остров сейчас табу.
— Вы действительно верите, что дело обстоит именно так, уважаемый вождь? — спросил начальник округа.
Татаке кивнул.
— И ваши люди все такого же мнения?
— Есть несколько юношей, кто не верит в это, — признался Татаке и объяснил: — С тех пор, как мы попали сюда, их прибрали к рукам христианские проповедники. Теперь они ни во что не верят.
— Тогда хотя бы они согласятся вернуться на Танакуатуа?
— Может быть, — засомневался вождь, — но даже если бы не было табу, что стали бы делать там десятка два юношей сами по себе? Ведь никто из женщин не поедет. Нет, — продолжал он, — теперь они говорят так: если табу нельзя снять, чтобы можно было вернуться всем, то надо поступить так, как делали предки: отыскать для себя новый остров и завоевать его.
— Времена теперь не те, Татаке, — покачал головой начальник округа.
Татаке грустно кивнул.
— Но нам так было бы лучше, — сказал он. — Здесь мой народ медленно гниет.
Начальник округа не мог этого отрицать.
— Тогда что же вы, вождь Татаке, думаете можно было бы предпринять?
— Я думаю, в том, что приключилось с нашим островом, вина правительства. Потому правительство должно нам дать другой остров — хороший остров — и помочь нам туда перебраться. Мы это обсуждали на советах и решили, что, если правительство не согласится сделать это для нас, то мы должны послать человека к королеве и рассказать ей, как ее слуги выманили нас с нашего острова Танакуатуа и бросили здесь гнить.
Это безвыходное положение могло длиться гораздо больше, если бы не случайный визит одного путешествующего члена парламента, который оказался к тому же задиристым оппозиционером. За время своей недолгой остановки на Полуденных островах он каким-то образом прослышал о жалобе танакуатуан и проявил к ней живейший интерес, едва не потирая радостно руки.
Ага, сказал он себе. Миленькое дельце. Этих несчастных, которых насильно вывезли с острова из-за испытаний атомной бомбы, все еще держат в резервации, что им совсем не по душе, а министерство по делам колоний в качестве выхода из создавшейся ситуации предлагает им просто вернуться на свой остров, хотя известно, что он пострадал от радиоактивных осадков.
Они, вполне естественно, отказываются туда ехать, и можно ли их в этом винить? Я бы на их месте поступил так же. И так же рассудят миллионы людей, узнай они об этом… Добротный материал для парламентского вопроса.
Безупречный со всех сторон.
Однако в парламенте этого вопроса так и не услышали. Министерство по делам колоний, спешно согласовав сделку с Министерством финансов, купило Танакуатуа у его прежних обитателей, уплатив (на бумаге) весьма значительную сумму. Располагая этим кредитом, оно от имени танакуатуан приобрело остров Айму. Жителям Айму не досталось на руки больших денег, но зато их вместе с имуществом бесплатно перевезли с этого отдаленного острова в щедрую резервацию на большем по размеру и более цветущем острове архипелага, говоря по правде, том самом, где танакуатуане жили последние десять лет.
Решение проблемы оказалось довольно удачным. Правда, несколько самых беспокойных молодых мужчин из племени Татаке продолжали говорить, что если бы правительство не отобрало хитростью и силой их остров, то он бы и не стал табу, но большинство относилось к своему положению как к неотвратимости судьбы. Танакуатуане согласились устроиться на Айму, где, как уж ни повернутся дела, они будут хозяевами,
