— Боюсь, я шел по ложному следу. Я и сейчас думаю, что это первые опыты, только передатчик, очевидно, где-то совсем в другом месте. Возможно, его передачи направлены сюда в опытных целях.
— Но почему сюда?
— Откуда мне знать! Куда-то он должен был их направить. А сам передатчик может быть где угодно. — Он замер, вдруг пораженный страшной мыслью. — Возможно, речь идет об очень серьезных вещах. Что, если передатчик у русских и они могут телетранспортировать сюда людей или даже… бомбы…
— Сюда-то зачем? — настаивал я. — Если бы, скажем, в Харуелл (1) или же Королевский арсенал — дело другое…
— Для опыта, — повторил он.
— Вот разве что, — согласился я. Затем я рассказал ему о девушке, которую мы с Сэлли повстречали накануне. — Я что-то русских представлял себе совсем иначе, — добавил я.
Джимми покачал головой.
— Маскируются. Насмотрелись там у себя за железным занавесом разных иллюстрированных журналов и газет и решили, что наши девушки так ходят. Вот и весь фокус, — закончил он.
На следующий день примерно три четверти всех читателей «Вечерних новостей» написали в редакцию о разных странностях, которые видели, и газета оставила свой шутливый тон. А через два дня город решительно разделился на сторонников, так сказать, классического толкования и нового. Во втором лагере имелись свои раскольники, которые отстаивали идею телетранспортировки против теории стереоскопической передачи или спонтанного молекулярного синтеза; первый лагерь разделился на следующие секты: поборников вторжения духов, адептов телесности обычно бестелесных видений и провозвестников страшного суда. В жарких спорах частенько было не разобрать, кто действительно что-то видел, а кто от полноты чувств приукрасил дело в ущерб истине.
В субботу мы встретились с Сэлли, чтобы вместе позавтракать. Потом мы отправились на машине за город — там, среди холмов, было одно местечко, которое, по-моему, на редкость подходило для объяснения в любви. Но когда мы пересекли Хай-стрит, шедшая перед нами машина затормозила. Затормозили и я и мужчина, ехавший следом за нами. Третья машина затормозила уже в последний момент. По ту сторону перекрестка тоже раздавался характерный скрежет металла. Я поднялся на ноги, чтоб узнать причину остановки, и потянул за руку Сэлли.
— Смотри, опять, — сказал я.
Прямо посреди перекрестка отчетливо вырисовывалось что-то, что с трудом можно было назвать машиной, — оно больше походило на какую-то плоскую тележку или платформу и висело над землей на расстоянии фута. Да-да, висело, я не оговорился. У платформы не было ни колес, ни подпорок. Она просто висела в воздухе. На ней стояло с полдюжины людей в ярких одеждах, похожих не то на рубаху, не то на халат, и с любопытством оглядывало все вокруг. По борту платформы шла надпись: «Видеорама Пооли». Один из мужчин показывал другому на храм Всех Святых; остальные больше смотрели на людей и машины. Полисмен-регулировщик высунул из своей будки изумленное лицо. Но тут же взял себя в руки. Он закричал, засвистел в свисток, опять закричал. Стоявшие на платформе даже не повернулись. Полицейский вылез из будки и двинулся к перекрестку — точь-в-точь вулкан, который нашел, наконец, куда бы извергнуться.
— Эй! — прокричал он пришельцам.
Те по-прежнему не обращали на него никакого внимания, и только когда он был от них уже в двух ярдах, заметили его, стали подталкивать друг друга локтями, ухмыляться. Полицейский весь побагровел; он принялся бранить их на чем свет стоит, а они продолжали рассматривать его с нескрываемым интересом. Он выхватил из заднего кармана дубинку и двинулся на них. Полицейский хотел было схватить юношу в желтой рубахе, но рука его прошла сквозь него.
Блюститель порядка отступил. Ноздри его раздувались, как у лошади. Стиснув в руке дубинку, он размахнулся и ударил ею по всей компании. Те продолжали смеяться: дубинка свободно прошла сквозь них.
Я готов снять шляпу перед этим полицейским: он не пустился бежать. С минуту он как-то странно глядел на них, потом повернулся и не спеша направился к будке; все так же спокойно он дал машинам сигнал продолжать путь. Ехавший перед нами только того и ждал. Он рванул с места и прошел сквозь платформу. Она успела уйти от меня, иначе я сам бы ей поддал. Сэлли видела, как платформа, описав дугу, исчезла в стене городского банка.
Когда мы подъехали к намеченному месту, погода заметно испортилась, все вокруг глядело мрачно и совсем не благоприятствовало моим целям, так что мы, покатавшись немножко, повернули обратно и остановились в тихом и уютном ресторанчике у въезда в город. Мне уже почти удалось начать разговор, о котором я мечтал, когда у нашего столика появился — кто бы вы думали? — Джимми.
— Вот встреча! — вскричал он. — Слыхал, Джерри, что случилось сегодня в центре?
— Да мы сами там были, — ответил я.
— Выходит, Джерри, наши с тобой догадки — так, ерунда. А дело-то покрупней! Это платформа все прояснила. Техника у них куда выше нашей. Знаешь, кто это, по-моему?
— Марсиане? — предположил я.
Он так и отпрянул, вытаращив глаза.
— Нет, но как ты догадался?! — изумленно спросил он.
— А больше некому, — объяснил я. — Только вот непонятно, зачем марсианам путешествовать под вывеской «Видеорама Пооли», — продолжал я.
— А там было так написано? Я этого не знал, — проговорил Джимми.
И он ушел с унылым видом, успев начисто испортить все, что мне с таким трудом удалось наладить.
Утром в понедельник наша машинистка Анна пришла на работу еще более очумелая, чем всегда.
— Ой, что со мной приключилось, страх!… — затрещала она, едва переступив порог. — Никак не опомнюсь. Я вся была красная как рак.
— Вся-вся? — заинтересовался Джимми.
Она не потрудилась ему ответить.
— Сижу я в ванне и вот поднимаю глаза — мужчина в зеленой рубашке стоит и смотрит. Ну, я, конечно, закричала.
— Еще бы. Конечно! — поддакнул Джимми. — А дальше что было, или нам нельзя…
— Стоит — и все, — -продолжала она. — А потом усмехнулся и ушел… в стену. Ну какой нахал!
— Ужасный! — согласился Джимми. — Так, прямо в открытую, и усмехнулся?
Анна пояснила, что нахальство его заключалось не только в этом.
— Просто сущее безобразие, — говорила ода. — Что ж это будет, если мужчины начнут свободно ходить сквозь стены ванных, где купаются девушки?…
Резонный вопрос, ничего не скажешь.
Тем временем прибыл шеф. Я последовал за ним в кабинет. Видно было, что он чем-то расстроен.
— Да что ж это творится в этом проклятом городе, Джерри? — сказал он с возмущением. — Вчера приходит жена домой. А в гостиной две какие-то невероятные девицы. Она, конечно, обвинила меня. Первый скандал за двадцать лет. Пока мы разбирались, девицы исчезли, — закончил он.
Я поахал в знак сочувствия — что еще оставалось.
Вечером я пошел навестить Сэлли и увидел, что она сидит на ступеньках у своих дверей, прямо под дождиком.
— Ты что это? — спросил я.
Она взглянула на меня безнадежно.
— Понимаешь, явились двое. Мужчина и девушка. И ни за что не хотели уходить. Только смеялись надо мной. А потом стали вести себя так, точно меня там нет. Дошли до того, что… Словом, я не выдержала и ушла.
Она сидела несчастная-принесчастная и вдруг расплакалась.
Ход событий все убыстрялся. Наутро произошло жаркое сражение — вернее, побоище — на Хай-стрит. Мисс Дотрби, представительница одной из именитейших семей Уэстуича, была оскорблена в лучших чувствах появлением на углу Нортгейт четырех взлохмаченных и хихикающих девиц. Но едва она обрела дыхание и глаза ее вернулись в свои орбиты, она тут же постигла свой долг перед обществом. Она зажала в руке зонтик, точно дедовский меч, и двинулась на врага. Она прошла сквозь его ряды, нанося удары направо и
