– При всей своей власти надо мной Вольф, раз обманув, не смог восстановить мое доверие, милорд, – Бронуин откинулась на подушки и протянула руки к стоявшему перед ней рыцарю, – но мудрость и доброта Ульрика завоевала меня.
Супруг накрыл ее своим телом и осыпал поцелуями. Страсть и возбуждение, не напоминавшие о себе, пока она говорила, снова завладели ею, требуя отклика плоти, словно можно было говорить друг с другом не только с помощью слов. Бронуин хотелось еще раз воздать должное тете Агнес за то, что добрая женщина облегчила ей душу, но время разговоров прошло, и так она потратила слишком много сил на слова, которые никогда в точности не отражают того, что хочет сказать сердце.
В порыве страсти Бронуин попыталась освободиться от своей рубашки, прежде чем она превратится в лохмотья под нетерпеливыми руками мужа. Слегка запутавшись у талии, рубашка улетела с быстротой, которая посрамила бы честь лучшего придворного волшебника, Бронуин увидела молниеносное исчезновение своей одежды, улетевшей в неизвестном направлении, и шаловливый смех вырвался у нее из груди, сразу же превратившись в стон наслаждения под безудержной лаской пальцев и губ Ульрика.
Доблестный воин на поле боя, таким он был и в постели. Тело содрогалось от непрерывного натиска со всех флангов, требовавшего полного и окончательного признания своего поражения. Бронуин хотела вернуть хоть часть головокружительного наслаждения, доводившего до безумия, но ответные ласки превращались в мольбу, а нежные слова прерывались стонами и вздохами блаженства, сплетенные с именем лорда.
Когда в очередной раз Ульрик нежно прикоснулся к ее трепещущему истомленному телу, Бронуин направила бедра навстречу его торжествующему вторжению, сливаясь с ним в таком отчаянном порыве, словно от этого зависела ее жизнь. Никакая безудержная скачка на коне по продуваемому ветром берегу моря никогда не давала такого полного самозабвения. Никакой стук копыт по плотному песку не мог бы совпасть с биением сердца, стремящегося к вершине счастья.
– Муж мой! – воскликнула она в ответ на волчий рык мужчины, содрогавшегося над нею и внутри нее.
Тело Бронуин до предела было заполнено сонмом – ощущений, жгучих, разрывающих на части, уносящих вслед за своим повелителем в неведомые дали блаженства.
С громким стоном Ульрик перекатился на кровати к Бронуин и изумленно проговорил:
– Я околдован, женщина. Что за страсть ты возбуждаешь! Как заставляешь ты мужчину вывернуться наизнанку и оказаться выжатым досуха?
Лениво улыбнувшись, Бронуин свернулась клубочком в кольце его рук и положила ладонь на увлажненную потом любовных объятий грудь.
– Это не я, милорд. Это ваша собственная магия.
Ульрик усмехнулся.
– Магия?
– Ты седьмой сын. Тетя Агнес говорит, это делает тебя особенным человеком, – Бронуин поцеловала плотный коричневый сосок на мускулистой груди и опустила голову. – Если б это было не так, ты бы не смог мне зачать ребенка.
– Почему же? Какой магией ты была защищена от зачатия?
По тону Ульрика чувствовалось, что он шутит, но Бронуин была настроена серьезно. Тетя предупреждала: ему потребуется время, чтобы осознать истинность уэльских поверий.
– У меня с собой в ту ночь был камень, на котором выступают капельки влаги, когда мужчина и женщина обнимаются в постели. Женщина не может забеременеть, если этот камень оказывается с ней рядом.
– Волшебный камень?
Бронуин шутя, шлепнула Ульрика по губам.
– Если будешь смеяться надо мной, я не скажу больше ни слова! Мою мать он не подвел ни разу.
– А тебя подвел!
– Потому что ты седьмой сын, повеса! – приподнялась Бронуин на локте. – Камень был со мной в нашей комнате в Вестминстерском дворце, но…
– Ты его не видела в последнее время?
Озадаченная неожиданно серьезным выражением, появившемся на лице Ульрика, Бронуин покачала головой.
– Думаю, он где-то в дорожном мешке…
– А ведь в тот первый раз он вполне мог и растаять, изойдя влагой!
Она хлопнула его по животу, заставив подскочить с громким воплем.
– Черт тебя побери, я говорю серьезно!
К ее удивлению, Ульрик заключил ее в объятия и повалил на подушки с дьявольским выражением лица.
– Я тоже говорю серьезно, прекрасная дочь ворона… Седьмые сыновья имеют обыкновение по семь раз за ночь любить свою жену, – он коснулся ее губ и затем поцеловал каждую из грудей.
– Что?! – воскликнула Бронуин, чувствуя, как снова пробуждается в ней страсть.
– Уж не знаю, повезло ли вам, миледи, что не обычного человека взяли себе в мужья, – рассмеялся Ульрик, напряженно опускаясь на Бронуин.
Да, он был седьмым сыном.
ГЛАВА 21
