всю ее суеверную чепуху насчет седьмых сыновей, но он сейчас знал все наверняка! Однако Бронуин не умерла в его сне! Он ведь проснулся тогда, а сейчас все окружающее тоже могло бы оказаться сном, но холодные влажные стены и тяжесть собственного тела, опиравшегося на ноги, обутые в сапоги, были такой же явью, как и звуки шагов его соратников позади.
Каменные стены смыкались над Ульриком, не давая дышать, но все же он продвигался по проходу, наклонно идущему вниз. Нечто подобное он уже испытывал однажды, когда во время осады одного французского замка вел воинов по проходу, вырубленному в скале. То была дьявольски страшная битва. В аду, наверное, больше воздуха! Тогда он поклялся себе никогда больше не попадать в проходы в скалах, но с тех пор он принес и другие клятвы – более важные для него. Если он и задохнется, пытаясь спасти жену и будущего ребенка, которым посвятил свою жизнь и любовь.
Туннель казался бесконечным: наверное, они находятся уже ниже уровня моря, думал Ульрик, хотя не было слышно шума волн. Наконец наклонная тропа выровнялась, и Ульрик протянул свой факел тому, кто шел следом, чтобы свет не слепил ему глаза. Если впереди окажется просвет, он должен его заметить. Внезапность появления отряда сослужит, подозревал он, хорошую службу.
– Приготовить оружие! – прошептал он через плечо.
Приказание передавалось дальше, от одного к другому, замерев в темноте за поворотом узкого прохода. Шестое чувство подсказывало Ульрику, что слабый свет, мерцавший где-то впереди, не так уж далеко. Он приказал передать назад все факелы и дал людям время, чтобы их глаза привыкли к изменению освещения. Совсем ни к чему им оказаться ослепленными в гуще врагов.
– Диана… Диана…
Из пещеры, о которой рассказывала ему Бронуин, вместе с теплым влажным воздухом доносилось тихое пение. Даже стены уже не были такими холодными, как прежде, заметил Ульрик, коснувшись мокрой скалы. Впереди маячила фигура человека, несомненно, оставленного сторожить вход на тот случай, если потайной туннель будет обнаружен.
– Великая богиня, мы приносим тебе в жертву дочь Карадока и неродившегося бастарда, возжелавшего сделать пророчество Мерлина ложным…
Не колеблясь ни секунды, Ульрик протянул свой меч человеку, шедшему за ним следом, и с кинжалом в руке подобрался к сторожившему вход разбойнику, чей удивленный возглас слился с пением, становившимся все громче. Получив обратно свой меч, Ульрик, крадучись, пробрался за выступ скалы.
Сквозь пар горячего источника и дым факелов можно было разглядеть людей в темных и светлых одеждах, сгрудившихся вокруг каменного стола. Люди накинули на головы капюшоны, на руках и поясах у них были золотые украшения. На освещенных факелами стенах Ульрик увидел начертанные астрологические знаки.
– Славим мать твоего первенца, великая богиня!.. Единственного лорда и наследника Карадока и трона всей Англии и Уэльса!..
– Диана… Диана… Диана…
– Благослови этот клинок, который вырежет ложного лорда из ее чрева и прольет бесстыдную кровь обмана в последнем жертвоприношении!
В ужасе Ульрик увидел, как расступились фигуры в белом, открыв его взору лежавшую на столе женщину. Ее, как он понял, безликие мучители собирались принести в жертву. Он даже увидел, что женщина пытается освободиться от опутавших ее веревок. Как в том сне, он не успел бы обогнуть скалу и бивший из нее источник, чтобы добежать до жертвы, прежде чем… Имя женщины застыло у него на губах.
– Постой! – тот, кто стоял рядом со жрицей, схватил ее за руку, перехватывая занесенный клинок. – Ты обещала отдать ее мне!
– Ты и получишь ее, Дэвид Эльвайдский… в другой жизни!
Пользуясь возникшей заминкой, Ульрик обрел дар речи:
– Вперед!
Ноги его едва касались земли, когда он бросился между застывшими в удивлении фигурами в белых одеждах прямо к столу, где Дэвид Эльвайдский боролся со жрицей.
– Я вырву ваши языческие сердца и скормлю их рыбам! – поклялся Ульрик, мечом прокладывая путь остальным, как яростный демон из преисподней.
Язычники сбросили одеяния, сражаться в которых было бы неудобно, и расхватали отнюдь не набожное оружие, чтобы защититься от разящих мечей лорда Карадока. Пламя смерти полыхало в их глазах – исход битвы был их последней участью. Железо клацало о железо, меч скрещивался с деревянной дубинкой, в ход пошло все.
В тот момент, когда Ульрик добрался до стола, Дэвид выхватил у жрицы нож и приставил его к горлу Бронуин. Женщина, лежавшая на столе, выкрикивала имя Ульрика, но окровавленная тряпка заглушала ее крики. Огромные глаза на мертвенно-бледном лице взывали о помощи.
– Остановитесь, милорд, иначе, клянусь, я перережу леди горло.
Как ни хотелось Ульрику излить свою ярость на рыцаря с разбитым лицом, он овладел собой.
– Что ж, тогда никому из нас она не достанется, а тебя, обещаю, я с большим удовольствием отправлю прямиком в преисподнюю.
– Но ты слышал, что сказала жрица! Я получу ее в загробной жизни. Так ты только ускоришь наше свидание!
– Сын, во имя Господа! – крикнул Гундольф из противоположного конца пещеры, где двое убитых язычников лежали у его ног.
– Нет, отец! Даже во имя Господа! Во имя богини, отдавшей мне Бронуин, несмотря на твоего Бога и честь! – Дэвид кивнул Ульрику: – Разрежь веревки своим мечом. Я предпочитаю взять ее с собой и наслаждаться ею в этой жизни.
Капли пота выступили на лбу Ульрика, когда он выполнял указание Дэвида. В пещере не было другого
