Власть пса

свидания, никаких оставленных условных знаков. Тишина.

От этой тишины все внутри крутит и жжет. Ты скрипишь зубами, стискиваешь челюсти, тишина потихоньку задувает слабый огонек призрачной надежды. Мертвое молчание в ответ на твои сигналы, посылаемые один за другим в темноту, в пропасть. А ты все равно ждешь и ждешь.

Нора намеревалась приехать в кондоминиум Колонио Иподромо и встретиться там с Аданом. Но она так и не появилась. А вот Антонио Рамос возник. С двумя отрядами спецназовцев в бронированных машинах он наглухо заблокировал весь квартал. Они обрушились на кондо, будто союзники в 45-м на Нормандское побережье.

Да только квартира оказалась пустой.

Ни Адана, ни Норы.

Теперь Рамос обрабатывает Баху, разыскивая братьев Баррера.

Этого знака Рамос ждал долгие годы. Лос-Пинос, убежденный Джоном Хоббсом, что Адан Баррера продает оружие мятежникам в Чьяпасе и другим, наконец спустил Рамоса с поводка, и тот рванулся в бой, точно питбуль, которому хозяин скомандовал фас. За неделю операции он распотрошил семь тайных баз, все в дорогих престижных кварталах: Чапултепек, Иподромо и Качо.

Целую неделю отряды Рамоса бушевали в богатых кварталах Тихуаны, носясь в бронированных машинах; не церемонясь, взрывали роскошные двери, переворачивали вверх дном дома, блокировали проезд транспорта. Рамос будто желал восстановить против себя всю элиту города; богачи исходили злобой, не зная, кого же винить за все свои неприятности: Рамоса или Барреру.

Что было главным достижением тщательно разработанной стратегии Адана Барреры: настолько слиться с «высшим светом» Бахи, чтобы атака на него воспринималась нападением на всех представителей элиты. И они истошно взывали о помощи к Мехико, жалуясь, что Рамос неуправляем, что он переходит всякие границы и попирает их гражданские права.

Рамосу было без разницы, что богачи Тихуаны ненавидят его всеми печенками. Он тоже их ненавидит, считает, что они продали свои души — сколько там у них еще оставалось — братьям Баррера, введя их в общество, в свои дома, позволяя своим сыновьям и племянникам баловаться торговлей наркотиками ради дешевой встряски нервов и быстрых легких денег. Они вели себя, думает Рамос, точно стайка девчонок-фанаток наркобизнеса, воспринимая подонков Баррера будто знаменитостей, рок- музыкантов, кинозвезд.

Рамос высказал им все это, когда те приходили сетовать на неудобства.

Послушайте, говорил Рамос отцам города, narcotraficantes убили кардинала, а вы гостеприимно встретили их в городе. Они расстреливали federales на улицах в час пик, а вы защищали их. Они расправились с вашим же шефом полиции, а вы посиживали себе сложа руки. Так нечего приходить ко мне и жаловаться, вы сами навлекли на себя все неприятности.

Рамос появляется на экране телевизора с обращением к городу.

Он смотрит прямо в камеру и заявляет, что не далее как через две недели он намерен засадить Адана и Рауля Баррера за решетку, а их картель превратить в пригоршню пепла, во вчерашний день. Он стоит рядом с грудами конфискованного оружия и тюками наркотиков и называет имена: Адан, Рауль и Фабиан. И перечисляет имена отпрысков видных тихуанских семейств, входящих в организацию Хуниоры, и обещает засадить в тюрьму и их тоже.

Потом объявляет, что уволил больше пяти десятков federales Бахи за отсутствие у них «моральных качеств», необходимых полисмену.

Это позор нации, в Бахе так много полицейских превратились из врагов картеля Баррера в его прислужников.

Я не собираюсь отступать, продолжает он. Я намерен и дальше бороться против Баррера. Кто поддержит меня? Кто со мной?

Н-да, сторонников что-то не слишком много.

Один молодой прокурор, следователь штата и люди самого Рамоса — вот, пожалуй, и все.

Арт понимает, почему жители Тихуаны не сбегаются под знамена Рамоса.

Они боятся.

И разве у них нет на то причин?

Два месяца назад коп из Бахи, тот, который назвал имена подкупленных в полиции штата, был найден у обочины дороги в парусиновом мешке. Кости были переломаны все до единой — фирменная казнь Рауля Барреры. А всего три недели назад прокурора, который расследовал дело братьев Баррера, застрелили во время утренней пробежки. Стрелков еще не арестовали. Охранника из тихуанской тюрьмы убили выстрелом из проезжавшей машины, когда тот вышел забрать утреннюю газету. Говорят, за то, что он дурно обошелся с каким-то сообщником Баррера, который сидел в его отделении.

Да, хотя братья сейчас и в бегах, но это не означает, что царство террора закончилось. Баррера пока что не в морге, и люди не желают совать голову в петлю.

Дело в том, думает Арт, что прошла уже целая неделя после начала операции, а мы не выдали результата. Жители Бахи знают, что мы замахнулись на головы братьев Баррера, но удар пришелся мимо цели.

Рауль по-прежнему на свободе.

Адан тоже все еще на воле.

А Нора?

То, что Адан не попался в ловушку в Колонна Иподромо, возможно, означает, что ее разоблачили. Арт еще цепляется за соломинку надежды, но дни бегут, по-прежнему тишина, и ему приходится признать, что вероятнее всего искать придется изуродованный труп.

И оттого Арт в настроении совсем неприподнятом заходит в комнату для допросов в федеральной тюрьме в центре Сан-Диего для разговора с Фабианом Мартинесом по кличке Эль Тибурон, Акула.

Этот подонок выглядит сейчас не таким уж модником в тюремном комбинезоне, наручниках и «браслетах» на щиколотках. Но все так же иронически усмехается, когда его вводят и толкают на складной стул за металлический стол напротив Арта.

— Ты учился в католической школе, верно? — начинает Арт.

— Да, Святого Августина, — отвечает Фабиан. — Тут, в Сан-Диего.

— А значит, тебе известна разница между чистилищем и адом.

— Освежите мою память.

— Пожалуйста. В обоих ты будешь невыносимо страдать. Но время мук в чистилище когда-нибудь да заканчивается, а в аду — длится вечно. Я пришел, чтоб предложить тебе выбор между чистилищем и адом.

— Слушаю.

Арт объясняет ему расклад. Что одно только обвинение в торговле оружием тянет на срок от тридцати лет до пожизненного в федеральной тюрьме, а плюс еще обвинения в торговле наркотиками — от пятнадцати до пожизненного. Вот это — ад. Однако если Фабиан выступит свидетелем со стороны правительства, то проведет несколько мучительных лет, давая показания против старых друзей, за этим последует короткая отсидка в тюрьме, а потом — новое имя и новая жизнь. И это — чистилище.

— Во-первых, — возражает Фабиан, — я знать ничего не знаю ни про какое оружие, приехал туда, чтобы забрать овощи и фрукты. Во-вторых, что еще за обвинения в наркоторговле? Каким тут еще боком наркотики приплели?

— У меня есть свидетель, который поставит тебя, Фабиан, в центр крупной наркосети. Вообще-то ты мне очень подходишь как ключевая фигура в уголовном деле, разве что у тебя есть кто другой на примете.

— Вы блефуете.

— Если желаешь заплатить от тридцати лет до пожизненного ради того, чтобы увидеть мою карту, звони мне. Но ты играешь не со мной, фактически ты сражаешься против другого моего свидетеля, тебе еще нужно перехватить у него лот на аукционе. Тот, кто даст мне шанс сделать наиболее удачный выстрел по Баррера, тот и выиграет.

— Я хочу адвоката.