Власть пса

уверены, то информацию из нее вытягивали бы пытками, а не то попросту убили бы. «Мягкий» допрос означал, у них есть сомнения и еще кое-что...

Что Адан по-прежнему на ее стороне. Они не истязают меня, думала она, потому что боятся Адана. И она держалась. Давала уклончивые путаные ответы. Категорически отрицала, выдвигала возмущенно встречные обвинения.

Но сил оставалось все меньше. Терпеть становилось все труднее.

Однажды утром не принесли завтрака. Она спросила про него, и девушка, смутившись, ответила, что она уже подавала. Но она же не приносила ничего. Я знаю или уже путаюсь? — недоумевала Нора. А потом принесли два ланча: один за другим, потом снова сон и опять таблетка.

Теперь она ходила гулять вокруг коттеджа. Двери не запирались, и никто не останавливал ее. С одной стороны особняка раскинулось море, а с трех других тянулась бесконечная пустыня. Если Нора попытается сбежать, то погибнет либо от жажды, либо от палящего солнца.

Спустившись к морю, Нора зашла по щиколотку в воду.

Вода такая теплая и приятная.

За спиной у нее опускалось за горизонт солнце.

Адан наблюдает за Норой из окна спальни в доме на холме.

Он — пленник в своей комнате, охраняемый посменно sicarios, преданными Раулю. Они сторожат дверь круглые сутки, и Адан прикинул, что в поместье их должно быть не меньше двадцати.

Он стоит и смотрит, как Нора бредет по воде. На ней светло-желтый сарафан и мягкая белая шляпа, предохраняющая кожу от солнца. На голые плечи падают волосы.

Это была ты? — гадает он.

Это ты предала меня?

Нет, решительно отметает он, я не могу заставить себя поверить в это.

Зато Рауль верит безоговорочно, хотя несколько дней допросов никак не доказали предательства. Допрос очень мягкий, уверяет Адана брат. До нее и пальцем не дотронулись, не говоря уж о том, чтоб пытать.

Да, лучше не трогайте ее, остерегает Адан. Один синяк, один шрам, один вскрик боли — и я найду способ устроить твое убийство, брат ты мне или не брат.

Ну а если soplon она? — спрашивает Рауль.

Тогда, думает Адан, глядя, как Нора присаживается у кромки воды, все по-другому.

Да, тогда совсем другое дело.

Они с Раулем приходят к соглашению: если Нора не предатель, то Рауль посторонится и Адан снова займет свой пост patron. Таково, конечно, соглашение, думает Адан, но опыт ему подсказывает: еще ни один человек, однажды дорвавшийся до власти, ни за что не уступил ее.

Во всяком случае добровольно.

И с легкостью — тоже нет.

А может, это и к лучшему, раздумывает Адан. Пусть Рауль забирает себе pasador, а он возьмет свою долю наличными, заберет Нору и уедет с ней куда- нибудь жить спокойной жизнью. Она всегда мечтала о Париже. Почему бы и нет?

Ну а если ситуация повернется по-другому? Если окажется, что Нора по какой-то причине предала их, тогда временный захват власти Раулем превратится в постоянный, а Нора...

Нет, он даже думать об этом не желает.

Он хорошо помнит Пилар Талаверу.

Если так, думает Адан, я сделаю все сам. Вот странно, как можно продолжать любить человека, который предал тебя. Я заведу ее в океан, пусть смотрит, как последние лучи солнца угасают на воде.

Все произойдет быстро и безболезненно.

А потом, если б не Глория, я бы сунул пистолет себе в рот.

Дети привязывают нас к жизни.

Особенно эта девочка, такая хрупкая и нуждающаяся в помощи.

Дочка, наверное, уже до смерти переволновалась. Новости из Тихуаны наверняка попали в газеты Сан-Диего, и хотя Люсия, конечно же, попытается оградить девочку, Глория все равно будет переживать, пока не услышит моего голоса.

Адан бросает еще один долгий взгляд на Нору, потом отходит от окна и стучит в дверь.

Охранник открывает.

— Принеси мне мобильник, — приказывает Адан.

— Рауль сказал...

— Приказы Рауля для меня задницы крысиной не стоят, pendejo, — рявкает Адан. — Я пока еще patron, и если велю тебе принести что-то, так ступай и принеси!

И телефон ему приносят.

— Босс?

— Угу?

— Проклюнулось.

Шэг протягивает Арту наушники, подсоединенные к жучку на линии Люсии Баррера. Арт слышит голос Люсии.

— Адан?

— Как Глория?

— Она нервничает.

— Дай мне с ней поговорить.

— Где ты?

— Так можно с ней поговорить?

Долгая пауза. И наконец голос Глории.

— Папа?

— Как ты, детка?

— Я очень за тебя переживаю.

— Со мной полный порядок. Не волнуйся.

Арт слышит, как девочка плачет.

— Где ты? Газеты пишут...

— В газетах все врут. Со мной все прекрасно.

— Можно мне приехать к тебе?

— Пока еще нет, миленькая. Скоро. Послушай, скажи маме, пусть она тебя крепко от меня поцелует, о'кей?

— О'кей.

— До свидания, детка. Я люблю тебя.

— Я тебя, папа, тоже люблю.

Арт оглядывается на Шэга.

— Босс, на это потребуется время.

Потребовался час, но он тянулся точно целых пять: пока электронные данные переслали в АНБ [150], потом проанализировали. Наконец они получают ответ. Звонок сделан с мобильника (это-то мы уже знаем, думает Арт), а потому адреса они сообщить не могут, но могут назвать ближайшую передающую вышку.

Сан-Фелипе.

На восточном побережье Бахи, к югу от Мехикали.

В радиусе шестидесяти миль от вышки.

Арт уже расстелил на столе карту. Сан-Фелипе — крохотный городишко с населением, ну, может, от силы двадцать тысяч, и многие жители там американцы, перелетные птицы, переезжающие на зиму в края