товара. Точно так же, как одежда, которую водит ее покупать Хейли. Книги, которые Хейли заставляет читать. Ежедневная газета. «И не страничку моды читай, детка, или там про киношку, — наставляет Хейли. — Куртизанка перво-наперво знакомится со спортивным разделом, с финансовой страничкой, ну а уж потом может и новости просмотреть».
Нора стала приходить в школу с утренней газетой. Ее подружки на паркинге ловят последнюю минутку, чтобы успеть трахнуться до звонка, а Нора сидит и читает, каков индекс Доу-Джонса, редакторскую страничку. Она читает «Нэшнл Ревью», «Уолл-Стрит джорнел» и дерьмовый «Крисчен Сайнс Монитор».
И теперь только так Нора проводит время на заднем сиденье машин.
В Кабо уезжала «шлюшка Нора», а возвратилась Нора — Ледяная Дева.
— Она снова девственница, — объясняет Элизабет недоумевающим друзьям. Она не хочет сказать ничего обидного, просто, похоже, это правда: Нора съездила в Кабо, и там ей восстановили девственную плеву.
— А я и не знала, что теперь это возможно, — позавидовала их подружка Рейвен.
Элизабет только вздыхает.
Рейвен спрашивает фамилию доктора.
Нора становится завсегдатаем спортзала, по нескольку часов тренируясь на велосипедах- тренажерах, а еще больше на «бегущей дорожке». Хейли нанимает ей личного тренера, настоящую фашистку, свихнувшуюся на здоровом образе жизни, по имени Шерри. Нора прозвала ее «спортивной террористкой». У этой нацистки фигура борзой, и она начинает формировать тело Норы в упругий соблазнительный товар, какой хочет выставить на рынок Хейли. Заставляет ее делать отжимы, приседания, прыжки, поднимать гири.
Самое интересное, что Нора начинает западать на все это — суровые умственные и физические тренировки. Нора постепенно втянулась. Как-то раз утром она встает и отправляется умываться (специальной пенкой, купленной для нее Хейли), смотрится в зеркало и восклицает что-то вроде: «Ого! Кто эта женщина?» Идет на урок, слышит, будто со стороны, свои рассуждения о текущих событиях и опять думает:
Но кто бы эта женщина ни была, Норе она нравится.
Отец перемен в ней не замечает. Да и как ему разглядеть? — думает Нора. Меня же в бэгги не приносят.
Хейли везет ее на Сансет-Стрип в Лос-Анджелес показать шлюх, подсевших на крэк. Крэк охватил страну, точно вирус, и шлюхи подцепили его. На Сансет самый разгар эпидемии. Шлюхи стоят на коленях в переулках, лежат на спинах в машинах. Есть молодые, есть старые. Нора потрясена, что
— Никогда я такой не стану, — заявляет Нора.
— Но можешь, — возражает Хейли. — Если подсядешь на наркотики. Держись подальше от наркоты, не замутняй себе мозги. А самое главное — откладывай денежки. На пике успеха ты продержишься лет десять—двенадцать, если будешь о себе заботиться. Огромные деньги станешь делать. А потом — все под горку и под горку. А потому нужно приобретать акции, облигации, вкладывать во взаимные фонды [50]. В недвижимость. Я сведу тебя с моим финансовым консультантом.
Ведь девочке обязательно потребуется консультант, думает Хейли.
Нора — товар.
Когда ей исполнится восемнадцать, она будет готова для Белого Дома.
Белые стены, белый ковер, белая мебель. Настоящее мучение содержать все это в чистоте, но труды того стоят: такой интерьер усмиряет мужчин в первую же минуту. (Среди них нет ни одного, кто мальчишкой не напугался бы до колик, пролив соус на белое платье матери.) И когда тут дежурит Хейли, она тоже вся в белом: дом — это я, а я — это дом. Я неприкосновенна, и мой дом также.
А ее девушки всегда носят черное.
И ничего кроме — только черное, безо всяких цветных пятен.
Хейли хочет, чтобы ее девушки отличались от всех других.
И они всегда тщательно одеты. Никаких разгуливаний в нижнем белье или в халатах: Хейли держит не какое-то задрипанное ранчо в Неваде для солдатни. Одевает она девушек в свитерки под горло, деловые костюмы, маленькие черные платья, в вечерние платья. Одевает так, чтобы мужчины могли вообразить, как они раздевают девушку, а та заставляет их помучиться, пока дело дойдет до раздевания.
Девушка, пусть даже она в Белом Доме, дается им непросто.
На стенах висят черно-белые изображения богинь: Афродита, Ника, Венера, Хэди Ламарр, Сэлли Рэнд, Мэрилин Монро. Нора подолгу стоит у фотографий, особенно ее привлекает портрет Монро, потому что они немного похожи.
Без шуток. Действительно есть сходство, думает Хейли.
И она рекламирует Нору как молодую Монро, только и разницы — у нее спортивное, натренированное тело.
Нора нервничает. Она уставилась в монитор, показывающий гостиную, изучает клиентов: кому-то из них она впервые окажет профессиональную секс-услугу. Сексом она не занималась уже полтора года, и она не уверена даже, что помнит, как это делается, не говоря уж о том, чтобы качественно отработать пятьсот баксов. Нора надеется, что ей достанется вон тот — высокий, темноволосый, застенчивый; похоже, и Хейли старается предложить ему именно Нору.
— Нервничаешь? — спрашивает ее Джойс — полная ей противоположность: плоскогрудая девчонка- сорванец в костюме парижанки 50-х годов. Джиджи в роли шлюхи: вызывающе накрашенная, в черной блузке с открытым воротом навыпуск, черная юбка.
— Да.
— Все первый раз нервничают. Потом все становится привычно-обычным.
Нора все поглядывает на четверых мужчин, неловко жмущихся на широком диване. На вид — все молодые, чуть за двадцать, но не похожи на балованных студентиков колледжей. И она гадает: откуда же они раздобыли денег? И зачем они вообще пришли сюда?
Кэллан удивляется тому же.
Какого черта мы сюда притопали?
Большой Поли Калабрезе взбесится, если узнает, что Джимми Персик уехал налаживать трубопровод, который будет засасывать кокаин из Колумбии, точно гигантская соломинка. И через Мексику переправлять в Вестсайд.
— Слышь, расслабься! — говорит Персик. — Заказ на столе, так, может, сядешь и будешь есть?
— Займешься наркотиками — ты покойник, — говорит Кэллан. — Калабрезе отвечает за свои слова.
— Ага, — подхватывает Джимми. — Без наркотиков тоже покойник, только с голоду. Дает нам этот козел хоть попробовать кусочек от профсоюзов? И не думает. От денежек на лапу? Нет. От водителей? Нет. От строительства? Ну так и пошел-ка он на хрен. Пусть даст мне хоть понюхать эти кормушки, а уж потом распоряжается, чего можно, а чего нельзя. А пока что я буду переправлять наркотики.
Дверь за официантом с пустым подносом еще не захлопнулась, а Персик уже заявил, что желает наведаться в «кошатник», который ему рекомендовали ценители.
У Кэллана нет никакой охоты.
— Мы что, летели три тысячи миль, чтобы трахнуться? — спорит он. — Трахнуться можно и дома.
— Нет. Так, как здесь, нельзя, — возражает Персик. — Говорят, роскошнее кисок, чем в этом заведении, во всем мире нет.
— Секс есть секс, — стоит на своем Кэллан.
— Да ты-то откуда знаешь? Ты, ирландец...
Кэллан, конечно, соблазнился бы, но поездка намечалась вроде как деловая, поэтому он и занимается бизнесом. Он достаточно жесткий человек, чтобы обуздать братьев Пиккони. Нечего спотыкаться о
