Конвоиры зари

рукавами, джинсы и древние разваливающиеся кроссовки. В руках парень держал мачете, явно не зная, что с ним делать.

Третий мужчина, старик, занес мачете над головой в белой соломенной шляпе, явно готовясь к удару. Под рабочим комбинезоном у него виднелась рубаха, какие с давних пор ткали крестьяне. На ногах были ковбойские сапоги — у Буна до сих пор ныли ребра, по которым прошлись их заостренные носы.

Если бы они хотели меня убить, то давно бы это сделали, подумал Бун, с трудом поднимаясь на ноги и не опуская дробовика. Они же запросто могли вышибить мне мозги или порезать на ленточки своими мачете. Но не порезали. Они просто хотели меня избить, и это им, видит бог, прекрасно удалось.

Хотели меня проучить.

За что?

Бун грозно потряс дробовиком, как бы говоря, что настроен все так же решительно, и начал пробираться вперед, к вырубленной полянке среди тростника. Там он увидел маленькую девочку. Она сидела, обняв себя за коленки, и медленно покачивалась. Черная грязь облепила ноги до самого края дешевенького ситцевого платья. Волосы длинные и спутанные. Девочка выглядела запуганной до смерти и изо всех сил сжимала в руках маленький крестик, висевший на шее на тоненькой цепочке.

— Все хорошо, — тихо сказал Бун.

Девочка вскочила и забилась глубже в заросли.

— Не бойся, — сказал Бун. Какой же я идиот, отругал он себя. Ну да, чего уж страшного в гуэро с дробовиком, ага? Придурок. Бун протянул девочке руку.

Увидев это, на него бросился подросток с мачете.

Я ведь не хочу в тебя стрелять, думал Бун, отступая назад. Но мальчик не сбавлял темп и бежал к нему. В призрачном полуденном свете клинок мачете отливал золотом. Бун сделал еще шаг назад, поднял ружье и в последний момент нырнул под клинок и ударил парнишку прикладом в живот.

Парень рухнул на колени. Бун увидел, как тот зарыдал — скорее от ярости, чем от боли. Отшвырнув мачете ногой подальше от юноши, Бун поднял его, локтем прижал тому горло и другой рукой наставил на него дробовик.

— Я ухожу, — тихо проговорил он. — Пойдете за мной, вышибу ему мозги.

Придерживая парня, как щит, Бун пробрался мимо двух мексиканцев. Выбравшись из зарослей, он оттолкнул от себя мальчишку. Тот обернулся и уставился на него ненавидящим взглядом. Потом, сплюнув, ушел обратно в заросли. Несколько мгновений Бун смотрел ему вслед.

А когда обернулся, позади уже стояла Петра.

Глава 51

— Господи, — прошептала она, — что случилось?

С носа и губ Буна срывались капли крови, а сам он выглядел так, словно хорошенько повалялся в луже грязи.

— Ты же должна за мотелем следить, — с трудом выговорил он.

— Я за тебя беспокоилась, — ответила Петра. — Видимо, не зря. Откуда у тебя дробовик?

— Кое-кто отдал.

— Добровольно?

— Типа того, — кивнул Бун и зашагал обратно к мотелю. Машина Тедди все еще стояла на парковке.

— Ты нашел Тедди? — спросила Петра.

— Нет.

— Тебе бы в больницу.

— Не обязательно, — отмахнулся Бун.

Открыв багажник «бунмобиля», он перерыл его в поисках аптечки. Затем забрался на переднее сиденье, направил на себя зеркало и начал осматривать порезы, царапины и ушибы на лице. Потом протер их влажной ватой и смазал антисептиком, а на порез над левым глазом наклеил пластырь.

— Я могу чем-нибудь помочь? — предложила Петра.

— Я просил тебя помочь, — огрызнулся Бун. — Последить за мотелем.

— Я же уже извинилась!

Пристроив пластырь, Бун захватил горсть таблеток, выбрал одну и проглотил.

— А что это… — заговорила Петра.

— Викодин, — не дал ей закончить фразу Бун. — Волшебная конфетка каратистов. Я не нашел Тэмми, не нашел Тедди. Только лагерь мохадос.

— Кого?

— Мохадос, — повторил Бун. — Нелегальных иммигрантов. Они работают на полях, живут лагерями. Вообще обычно они кучкуются в каньонах; но оказывается, и здесь, в зарослях тростника вдоль реки тоже живут. Они не слишком мне обрадовались.

Довольно странно, задумался Бун, что мохадос были так агрессивно настроены. Обычно они стараются привлекать к себе как можно меньше внимания. Неприятности — последнее, что им нужно, а избиение белого парня однозначно влечет за собой неприятности.

Бун наклонил голову и помассировал шею, морщась от боли. Хорошо хоть голову не отстрелили, с мрачным оптимизмом подумал он.

И зачем туда пошел Тедди? Непонятно. В лагере мохадос не очень-то много потенциальных клиентов для пластического хирурга, особенно такого дорогого, как Тедди. И почему его они пропустили, а на меня наставили дробовик? Хотя, возможно, его тоже не пропустили. Возможно, он лежит где-то в гуще зарослей. Хорошо, если просто без сознания. Но все равно, что он, черт побери, вообще там забыл?

Единственным, кто мог ответить на все эти вопросы, был сам Тедди. Бун взял мягкую шапочку из багажника машины и пристроил ее под голову. Устроившись поудобнее на кресле, закрыл глаза.

— Ты что это делаешь? — всполошилась Петра.

— Собираюсь вздремнуть, — объяснил Бун. — Пока Тедди не вернется.

— А что, если заснешь?

— Я не если, а точно засну, — невозмутимо отозвался Бун. — В этом весь смысл.

Это было правило номер четыре.

Сидя в засаде, Бун придерживался четырех правил:

1. Если есть возможность перекусить, воспользуйся ею.

2. Если есть возможность сходить в туалет, воспользуйся ею.

3. Если есть место, чтобы прилечь, приляг.

4. Если можешь спать — спи.

Потому что никогда не знаешь, когда еще выпадет шанс в следующий раз выполнить хоть один пункт из этого списка.

— А ты не боишься, что Тедди вернется, пока ты будешь дрыхнуть? — обеспокоилась Петра.

— Нет. Потому что ты меня разбудишь.

— А что, если я засну?

Бун расхохотался.

— А что, если я…

— Бросила бы ты эти свои «а что, если», — посоветовал ей Бун. — Они до добра не доведут.

Поворочавшись еще немного, Бун натянул шапочку на глаза и крепко уснул.