— Потому что простому арабу я должна казаться слишком худой и бледной, — с вызовом ответила Лорна. — Я ведь не «луна в четырнадцатый день ее рождения»note 18, с соблазнительными изгибами и глазами газели.
Шейх тихо рассмеялся, словно гортанно промурлыкал своим смуглым горлом.
— Для женщины вы очень скромны и, не сомневаюсь, хотите, чтобы я также счел вас худой и бледной.
— Его желтовато-карие глаза скользнули по ней. — Мне досадно, что вы предпочли этот мальчишеский вид. На такой гибкой, изящной фигурке, как ваша, восточный наряд выглядел бы гораздо лучше.
Когда он своим низким голосом явно намеренно упомянул о ее фигуре, Лорне захотелось убежать и спрятаться. Она вдруг ощутила, что рубашка облипает ее, а бриджи выдают стройность ее бедер. И радости ее не было предела, когда занавеска откинулась и вошел слуга с подносом, на котором стояло несколько блюд под крышками.
Проворно и искусно он расставил блюда на столике и разлил по бокалам с серебряным ободком какую-то прохладную жидкость зеленого цвета. На Лорну слуга не взглянул ни разу. Все так же скромно опустив глаза, он поклонился и выскользнул из шатра, оставив ее наедине со своим хозяином.
— Садитесь, прошу вас. — Шейх показал на диван.
— Я… я не голодна, — с вызовом произнесла она.
— А я уверен, что голодны, mon enfantnote 19. — Шейх поднял ее на руки, как ребенка, и усадил между больших диванных подушек. Сам уселся рядом и протянул ей один из бокалов. — Это — лаймун, напиток из сока особых лимонов, мяты и меда. Прошу. Я знаю, что пить вам тоже хочется.
— Ничего вы обо мне не знаете, — возразила девушка. — Для вас я только предмет!
— Но весьма украшающий обстановку. — Голос его смягчился. Он поднес бокал к ее губам. — Глупышка вы, да еще и своенравная, прямо как девочка, которая пугливо убегает, случайно увидев свое отражение в пруду. Неужели вы не осознаете собственной красоты?
Лорна смотрела на него во все глаза, которые приняли совершенно фиалковый оттенок: казалось, будто взяли два цветка и прижали к ее юному бледному лицу.
— Пейте же. — В голосе шейха слышалась мягкая непреклонность. — Вы уже немного охрипли, а мне вовсе не хочется принуждать вас жаловаться.
— И это говорите вы? Да ведь кроме принуждения и силы вы никакого закона не знаете! Ваши собственные люди бояться вас до смерти.
— Почему вы так решили? Уж не потому ли, что Хасан и Захра отказались помочь вам сбежать? — Он рассмеялся, а Лорна, воспользовавшись тем, что шейх держал бокал с лаймуном у самых ее губ, схватила бокал и сразу же отодвинулась в сторону. Прихлебывая напиток, она наблюдала, как хозяин смуглыми пальцами разрывал надвое жареных голубей, лежавших поверх красиво выложенного на блюде риса с овощами.
— Идите сюда. Вам нужно поесть; впрочем, не есть же вам руками. — И он показал на столовые приборы с перламутровыми ручками. — Вы же весь день провели в пустыне, на воздухе и, должно быть, очень проголодались. Хасан — прекрасный повар и сильно обидится, если вы не попробуете ни кусочка из нашего ужина.
Нашего ужин а. Ее передернуло, но под пристальным взглядом этих карих глаз Лорна взяла немного кускусаnote 20 и заставила себя съесть.
— Ну а теперь кусочек голубя, — ласково уговаривал шейх, положив ей на тарелку одну из поджаренных птичек.
— Как вы все любите голубей, — заметила Лорна, зная, что этих птиц специально отлавливают в пустыне сетями из-за нежного мяса.
— Естественно, — ответил он, опять вздернув бровь уже знакомым ей манером. — Попробовав, вы тоже признаете, что это — царская еда.
— Вернее — принцева, — поправила она, внимательно глядя, как шейх, скатав из плова аккуратный шарик, отправил его в рот. Лорна заподозрила, что он специально демонстрирует ей манеры жителя пустыни, а услышав его смех, поняла, что была права.
Через некоторое время слуга принес кофе и разлил его по крохотным, изящным чашечкам. Кофе был французский, но из-за своих опасений Лорна оказалась не в состоянии оценить его по достоинству. Прежде чем удалить Хасана, шейх сказал ему несколько слов, и Лорна с ужасом поняла, что с этой минуты они остаются совершенно одни.
Поэтому она удивилась, когда занавеска шатра приоткрылась еще раз и появилась длинноногая гончая с шелковистой шерстью; обойдя и обнюхав весь шатер, она положила передние лапы на плечи хозяину и замерла.
Шейх нежно гладил ее по спине, не сводя глаз с Лорны.
— А вы любите собак? — спросил он. — Англичане, кажется, с большой нежностью относятся к ним?
— Да, я люблю их, — отвечала она, глядя при этом на собаку с тем же недоверием, что и на ее хозяина. Гончая сначала тоже рассматривала девушку, а потом подошла и принялась обнюхивать ее сапожки.
— Не бойтесь Феджра, — произнес шейх, откидываясь на диванные подушки. — Будучи настоящим сыном пустыни, он куда галантнее меня.
Лорна не очень хорошо поняла смысл этих слов. Для нее-то шейх и был сама пустыня со всеми ее опасностями, утонченностью и живописностью. Без малейшего страха она протянула руку и погладила Феджра по прохладной мягкой шерсти. Пес, обнюхав ее пальцы, положил ей на колени свою красивую голову и уставился на нее одухотворенными, почти человеческими глазами. Шейх тихо засмеялся:
— Вы ему в новинку, — и, наклонившись, взял сигарету из коробочки, лежавшей рядом. — Хотите курить, Лорна?
Он произнес ее имя с каким-то мягким раскатом, словно с нежным гортанным мурлыканьем. Девушка тут же пришла в ярость, что он осмелился обратиться к ней так интимно.
— Нет, благодарю вас! Я не привыкла к такому сорту!
— Что ж, можно и привыкнуть к тому, что поначалу кажется чуждым, — заметил шейх, поднося к сигарете зажженную спичку; глаза его при этом многозначительно блеснули. Он с явным удовольствием вдыхал дым, лениво рассматривая Лорну, гладившую пса. Она была по-прежнему напряжена. От этого человека, развалившегося на диване, исходила такая сила, будто он энергично расхаживал по комнате.
— О чем вы задумались? — требовательно спросил он.
— О том, что в отеле, в Ираа, обо мне будут сильно беспокоиться. — Голос ее дрожал, а ресницы отбрасывали на щеки едва заметные тени.
— Кто? Мужчина? — Вопрос просвистел, словно удар плети.
— Разумеется. — Подняв глаза, в которых были и вызов и пренебрежение, Лорна встретилась с его взглядом. — Он наверняка станет меня разыскивать, потому что знал, что я собираюсь в оазис Фадну, и наймет охотников-арабов, чтобы найти меня.
— Тогда им понадобится чрезвычайно острое зрение, — язвительно заметил шейх. — Каждое утро, обласканные ночным ветром, пески пустыни становятся девственными, словно в первый день творения.
— Родни найдет меня! — Эти слова вырвались у нее в полном отчаянии.
— Он любит вас, а? Этот мужчина, которого вы назвали Родни? — Голубоватый дымок сигареты вился у самых его глаз, золотистых, как пески пустыни, и затаенно-коварных, как у леопарда.
— Да, он… он обожает меня. — Лорна и думать забыла, что безжалостно отвергла Родни Гранта. — Я… я уверена, мсье, что для вас не может быть интересна женщина, уже принадлежащая другому мужчине.
— Мужчине, который позволил вам отправиться одной в пустыню? — Желтоватые глаза шейха блуждали по ее волосам, лицу и наконец остановились на голубоватой жилочке, отчетливо пульсировавшей под тонкой, нежной кожей шеи. — Пустыня — это то место, очарование которого необходимо с кем-то делить, и непохоже, девочка моя, чтобы вам так уж хотелось делиться ее волшебством именно с этим мужчиной.
— Мы… мы поссорились, и я ускакала от него в порыве раздражения…
