отчаянно он смотрит на нее, словно собирается добавить, что они любят друг друга и Поль Стефанос может отправляться ко всем чертям, если ему это не нравится.
Домини посмотрела на него с мольбой: «Не надо! Берри, пожалуйста, не надо этого делать!»
— Если в студии нет ничего, что понравилось бы больше, тогда я, пожалуй, позволю взять ту картину, что приглянулась вам сразу, — протянул Берри, скривив губы.
Она совсем не поняла, что он имел в виду, и не понимала, пока они все не прошли в гостиную и он не передал ей пейзаж побережья после шторма. Только тут Домини вышла из оцепенения, в котором находилась все это время.
— Я… вы ведь не хотели ее продавать, — кое-как выговорила Домини.
— Вы совершенно правы, он не желал расставаться с ней ни за какие деньги, — захохотал мистер Ванхузен. — Я безрезультатно целых две недели стараюсь уговорить продать картину мне, но стоит только появиться хорошенькому женскому личику, и он без малейшего колебания уступает ее.
Алексис коснулась картины рубиновым ногтем.
— Ева способна убедить Адама сделать все, что угодно, — сказала она своим гортанным низким голосом. — Тебе здорово повезло, Домини. Что ты собираешься с ней делать?
— Миссис Стефанос хочет подарить ее мужу, — сообщил Берри. — Ну, а теперь скажите мне, кто что будет пить?
Примерно минут через двадцать Домини ушла. Дождь прекратился, и она убедила Мило Ванхузена, что найдет такси и доберется до базара, к машине, и ему незачем оставлять компанию и отвозить ее домой. Повозка, запряженная лошадью, довезла ее до дома тетки Поля.
Берри завернул картину в коричневую оберточную бумагу неохотно, словно переступая через себя; теперь присутствие в его доме Домини могла объяснить тем, что пришла купить подарок мужу. Но убедил ли он в этом Алексис? Домини очень сомневалась. С замирающим сердцем она вспоминала, как выглядела виноватой там, стоя на лестнице, ведущей в комнаты Берри. В компрометирующей ситуации так могут выглядеть только поистине невиновные люди.
Алексис теперь получила оружие, с помощью которого может наделать много гадостей, и единственный способ помешать ей в этом — бороться с таким же мастерством, каким обладает Алексис.
Домини поежилась. Им с Берри было так хорошо, они были так невинны и счастливы. Но теперь больше нельзя встречаться наедине.
Домини никогда ничего заранее не рассчитывала и не притворялась с Полем, но в тот вечер должна защищать скорее себя, чем Берри.
Платье, которое Домини надевала вечером, было из веронского бархата небесно-голубого цвета. На спине оно застегивалось на «молнию», и Домини позвала Поля помочь ей справиться с застежкой. Он вошел в комнату с букетиком бутонов диких белых роз, который она собиралась приколоть к платью и который Поль еще раньше положил в воду, чтобы цветы не завяли. Когда он отряхивал и высушивал от влаги цветы, в палец ему воткнулся шип. Домини заметила на нескольких лепестках рубиновые капельки в тот момент, когда он клал цветы на туалетный столик. Он шагнул к ней, чтобы застегнуть платье, и она почувствовала его тонкие пальцы у себя на талии. Мерцающая ткань мягко облегала ее фигурку, оставив белыми только обнаженные плечи.
— Надень только розы, — теплые губы Поля коснулись ее плеча, — их белизна подчеркивает белизну твоей кожи, моя сабинянка.
— Ты приколешь их? — Пока он это делал, Домини стояла неподвижно. Он казался таким высоким, смуглым и таким внушительным в вечернем костюме.
— Я пометил их собственной кровью. — На губах его появилась непонятная улыбка. — Сорвать испачканные лепестки?
— Нет, оставь их. — Она встретилась с ним взглядом, взяла его руку и осмотрела на случай, если заноза осталась в ранке. — Розовый шип может вызвать заражение крови, — сказала она, чувствуя, как он перевел взгляд на ее волосы.
— Ну и как, — весело осведомился Поль, — умру?
— На этот раз нет. — Домини отпустила его руку и повернулась к зеркалу взглянуть на себя.
К бархатному платью она не надела никаких украшений, — только белые розы с нежной веточкой молодого папоротника. За ее обнаженными плечами в зеркале отразился Поль. Домини посмотрела на его смуглое и красивое строгое лицо и вспомнила, каким он бывает, когда сердится, и быстро открыла ящик стола, где лежала картина Берри.
— Сегодня утром я купила для тебя подарок, Поль. — Она повернулась и подала ему картину. — Надеюсь, тебе понравится. Мило Ванхузен был заинтересован в покупке этой картины у Берри Созерна, но я его опередила.
Поль сорвал оберточную бумагу с полотна и стал рассматривать. Несколько долгих мгновений лицо его было лишено всякого выражения. Домини чувствовала, как отчаянно бьется сердце под приколотыми им розами.
— Дорогая моя, — наконец сказал Поль, — тебе не следует тратить на меня деньги.
— Тебе не нравится картина? — Она чувствовала горечь из-за собственного обмана. Утром на рыночной площади ей даже не пришло в голову купить подарок Полю.
— Почему же, я нахожу ее интересной. — Он не давал ей отвести взгляд. — Я видел ее висящей на стене в коттедже Созерна, и однажды он сказал, что никогда не продаст ее, так как она имеет особое значение.
Тут Поль остановился, и у Домини в жутком предчувствии сжалось сердце. Поль щелкнул по картине пальцем.
— Знаешь, что сказал мне Созерн? Это воплощение конфликта между тем, что он хочет отдать своему искусству и его чувством к одной женщине. Домини, — голос Поля стал тихим, почти угрожающим, — ты ведь знакома с человеком, написавшим это, так? Вы знали друг друга в Англии!
Домини стояла, завороженная взглядом мужа… тигриными глазами, сверкавшими на гордом лице языческого бога. Она чувствовала страх перед ним и холодное удивление тем, как мог Берри позволить ей подарить Полю картину, зная, что она раскроет их секрет.
— Ты собираешься отрицать связь с Созерном в Англии? — Поль говорил холодно и отрывисто, кончики его пальцев, сжимавших раму картины, побелели от напряжения.
— Мы были просто детьми на берегу моря, — тихо сказала она. — Если мы и любили, то это была невинная любовь.
— И эта любовь все еще невинна? — Поль окинул ее строгим ледяным взглядом.
— Да. — Она презрительно вскинула голову в ответ на этот вопрос. — Домини Дейн, знакомая Берри, осталась в Англии, когда я вышла за тебя замуж. Ты никогда не был с ней знаком, Поль. Тебе бы она, с ее растрепанными морским ветром волосами, никогда не понадобилась. Для нее верхом романтики было сидеть под звездами на киле старой лодки, выслушивая сердечные излияния тщеславного молодого человека. Тогда она не имела понятия, что тщеславие занимает важнейшее место в жизни мужчин, и любовь для них просто телесный голод.
Она слышала, как Поль резко вобрал в себя воздух, но когда он собирался сказать что-то, в дверь постучали, и она открылась. Мальчишеская головка Кары заглянула в комнату.
— Я пришла попросить чуть-чуть волшебных духов, которыми ты пользовалась вчера, Домини. — Она перевела улыбающийся взгляд с невестки на брата и вошла в комнату. Волосы у нее блестели от энергичного расчесывания, на ней было надето простого покроя липово-зеленое платье. В ушах — серебряные лиры — сережки, подаренные этим утром Домини.
— Ты сегодня хорошенькая, как нимфа, Кара. — Рука у Домини, когда она опрыскивала девушку духами, немного дрожала. Кара склонила голову набок, рассматривая строгое лицо Поля.
— Что с тобой? — спросила она. — Ты выглядишь так, будто готов кого-то разорвать на части. Надеюсь, не милую Домини?
— Не будь таким ребенком, — резко сказал он и, положив картину, быстрым шагом вышел из комнаты. Кара расстроенно посмотрела на Домини.
— Мужчины, бывает, сердятся, Кара, — Домини коснулась щеки девочки и заставила себя улыбнуться.
