— Как хотите, дон Рауль.
— Хватит скромничать! — Он сказал это так резко, что Жанна вздрогнула. — Беникеш — легендарный город, и я уверен, что вы получите удовольствие от экскурсии.
Он церемонно поклонился, чуть ли не щелкнув каблуками, и удалился в свою комнату. Жанна подошла к зеркалу — вид у нее был совершенно измученный. Так много всего случилось за этот короткий срок. Она упала на стул возле зеркала и позволила себе расслабиться, пользуясь отсутствием дона Рауля. Он так полон жизни, так деятелен, что кажется, никогда не устает. Он как город за окном, до сих пор полный звуков. Неужели здесь живут люди, которые никогда не спят? В ночи переливаются огни, сверкает реклама с названиями предметов, которые надо либо купить, либо просто повосторгаться ими. Гудят машины, из дверей клубов и ресторанов вырывается музыка. Такое впечатление, что она в Лондоне или Нью- Йорке.
Жанна надеялась, что Беникеш окажется более похожим на восточный город, расположенный в пустыне, и предвкушала встречу с минаретами, бедуинами в длинных одеждах, странниками, загорелыми и свободными, как птицы в небе.
Раздался звук захлопнувшейся двери, и она поняла, что дон Рауль отправился на свой одинокий ужин. Странный человек! Временами он совершенно очаровывал ее, потом вдруг пугал и настораживал. Взглянув на себя в зеркало, она предположила, что ее сходство с Джойосой порой раздражает его, и потому он становится жесток. А потом, словно желая загладить вину, он совершает самые неожиданные поступки. Например, бросил ей в сумочку пудреницу, на крышке которой драгоценными камнями была выложена буква «Д». Жанна возмутилась — подобная вещица вполне может принадлежать Джойосе, но не должна допускать, чтобы ей дарили такие дорогие мелочи.
— Это для того, чтобы пудрить забавный маленький носик, — рассмеялся он. По отношению к ней никто еще не проявлял такой галантности, и она начинала понимать, почему девушки так жаждут знаков внимания от мужчин.
Горестно вздохнув, Жанна отошла от зеркала. Как жаль, что ее лицо похоже на лицо девушки, которую он не любит. Наверно, Джойоса убежала с другим мужчиной именно поэтому. Быть нежеланной невестой столь гордого и властного человека, которого могла бы смягчить только любовь, ужасно. Джойоса сбежала… и Жанна не могла ее за это осуждать.
Она разделась, умылась, забралась в огромную постель и потянула за шелковый шнур лампы. В комнате воцарилась темнота, время от времени освещаемая всполохами автомобильного света — тогда по потолку бежали розовые и зеленые тени. Жанна уснула, так и не услышав, как дон Рауль вернулся к себе. Наверно, необычность нового места, вспышки неонового света вызвали сон, который всегда снился Жанне, когда она была чем-то обеспокоена: печальный эпизод из детства, случившийся в саду приюта.
Было Рождество. На кустах еще висели красные ягоды, а листья казались зелеными и яркими. Дети гуляли с учительницей, закутанной в шерстяную шаль. Воспитанников вывели в сад собирать ветки падуба[2], чтобы украсить унылую большую комнату, в которой они обедали, играли и рассматривали подарки попечителей — жалкое подобие игрушек, любовно положенных под подушки в маленьких домах с садиками, где жили дети, о которых заботились родители.
Через сад протекал довольно широкий ручей, и так как зима в этом году выдалась необычно холодная, вода в нем заледенела. Марджи, одна из самых отчаянных в группе тринадцатилетней Жанны, назначенной чем-то вроде старосты, заметила красивые ветки падуба на другой стороне ручья. Девочка перебежала по льду и сорвала несколько ягод, выглядевших особенно привлекательными в этот морозный день.
Когда Марджи бежала обратно, хрупкий лед треснул, и девочка с испуганным криком ушла с головой под ледяную воду. Маленькая сиротка не умела плавать, шансов выбраться на берег у нее не было.
Жанну никогда не учили плавать, но тем не менее она прыгнула в воду и схватила малышку за руку. Тут появилась учительница. В кошмарном сне Жанна всегда тонула, пока учительница вытаскивала Марджи. Видела себя полузадохнувшейся в холодной воде. Слышала, как ее потом ругали за то, что она подпустила детей к ручью.
В тот день Жанна рыдала в подушку до тех пор, пока не заснула. Если бы она думала лишь о себе, Марджи могла вообще утонуть, ведь воспитательница, услышав крики детей, прибежала на место происшествия не очень-то скоро. Все суетились вокруг хорошенькой Марджи, а Жанна всю жизнь потом вспоминала, как ее лишь ругали.
Сейчас во сне вернулось все: ужас, воспоминание о том, как ее тянуло ко дну, крики Марджи и ее собственные слезы, когда ее отправили спать, не разрешив праздновать Рождество.
«Я не виновата… она оказалась в воде, когда я завязывала шнурок на ботинке Тони… пожалуйста, я не хочу спать. Дайте мне послушать рождественские гимны, которые будут петь в деревне». Жанна проплакала полночи, чувствуя, как это все несправедливо. «Я убегу, — рыдала она. — Я не могу здесь оставаться… я никому тут не нужна, меня никто не любит».
— Жанна. — Ее трясли за плечи, она очнулась вся в слезах, мешающих понять, кто стоит рядом. Сон пока не отпускал ее. Жанна снова была ребенком, запертым в спальне, где тускло светила керосиновая лампа. — Жанна, вы горько плакали и кричали, что убежите.
Наконец бешено заколотившееся сердце подсказало ей, чьи руки прикасаются к ней, кто смотрит на нее темными встревоженными глазами.
— Мне снился сон… — пробормотала она.
— Скорее кошмар. — Рауль сел на край кровати, не снимая рук с ее плеч. — Вы плакали, значит, это был очень неприятный сон. Скажите мне, почему вы хотели убежать? Потому что чувствуете себя виноватой, притворяясь другой женщиной?
Жанна затрясла головой, ее мягкие волосы разметались, как у ребенка. Девушка вытерла слезы.
— Мне очень часто снится один случай. Это произошло, когда я еще жила в приюте.
— Вас заперли в подсобке за непослушание?
— Да нет, не так круто. — Она хрипло засмеялась. — Глупо с моей стороны рыдать от старых обид.
— Вовсе нет. — Его зрачки так расширились, что глаза казались совсем черными. Великолепные глаза, в которых — чувствовала она — так легко утонуть. — Когда я был ребенком, мне тоже снились страшные сны. Тогда приходила принцесса, брала меня на руки и качала до тех пор, пока я не успокаивался.
Он улыбнулся, неожиданно притянул Жанну к себе и стал покачивать, прижимая к твердому плечу, покрытому шелковой тканью черной пижамы.
— Не надо… пожалуйста. — Она попыталась отстраниться, но ей это не позволили, велев не быть маленькой дурочкой.
— Я не собираюсь вас совращать, — пошутил он. — Просто хорошо знаю, что это такое — быть в совершеннейшем отчаянии. Если это случается в юности, то переносить все еще труднее. Расслабьтесь, не думайте обо мне как о мужчине, вообще ни о чем не думайте, просто засыпайте, пусть вам приснится хороший сон. Принцесса обычно шептала мне: «Вспомни свою любимую книгу, дорогой, и ты во сне будешь героем и победишь всех драконов». Я говорю вам, Жанна, то же самое. Станьте героиней своей мечты, а не жертвой. И если они снова запрут вас в подсобке, дайте отпор. Или, по крайней мере, поговорите со шваброй.
Какой-то сумасшедший, добрый, но вместе с тем опасный разговор. Ей захотелось свернуться калачиком и забыть обо всем на свете, кроме него. О! О чем это она? Сейчас середина ночи, все выглядит каким-то нереальным, но скоро наступит утро, и волшебство ночи развеется без следа. Она не должна терять головы.
— Я… я, наверно, сейчас усну, — чуть слышно пробормотала Жанна. — Я смертельно устала.
— Хорошо. — С непроницаемым выражением лица он положил ее на подушку, поправил покрывало и встал. В темных глазах светилась улыбка. — Какая у вас любимая книга, Жанна?
— Даже не знаю, я прочла их так много. — Она лукаво улыбнулась. — Но уж точно не детище Милдред. Скорее что-нибудь Скотта Фицджералда.
— Стараетесь показаться интеллектуалкой? — хмыкнул Рауль. — Забудьте о старых обидах, дорогая. Выбросьте их из головы и помните лишь, что вы здесь, вдали от приюта и мадам Нойс. Каким бы я ни был, думаю, старая мегера гораздо страшнее.
Жанна устроилась в кровати поуютнее… Иногда она терялась рядом с ним, но этот человек никогда не
