дивизию без помех со стороны противника сыграла решающую роль в боях за Импхал. На этот раз японцы отступили навсегда.
В Кэнди Джон Страйп получал тексты радиограмм японских сухопутных и военно-воздушных сил из Блечли и Брисбена, но не имел военно-морской информации, которая содержала ценные разведывательные данные о японских транспортных конвоях, действовавших в районе Голландской Вест-Индии. Эти данные представляли исключительный интерес для командования в Юго-Восточной Азии и для Слима. Японские радиограммы, касающиеся этих конвоев, приходили в Лондон и английский морской штаб в Коломбо из Вашингтона. Сотрудник американской спецслужбы Инзер Уайэт со своей стороны получал тексты радиограмм японских сухопутных и военно-воздушных сил прямо из Вашингтона, которые своевременно передавал Стилуэллу и Ченнолту, но ему не давали военно-морских радиограмм «Ультра», а это означало, что американские бомбардировочные силы в Куньмине не имели сведений о японских конвоях. В этом порядке для меня ничего нового не было. Мне удалось договориться с Лондоном, чтобы материалы «Ультра», касающиеся конвоев и передвижения транспортов снабжения, пересылались CПC в Кэнди, где Джон мог бы передавать их Инзеру, а тот в свою очередь отправлял бы их Ченнолту в Китай. Это был окольный путь, но он действовал успешно, и я считаю, что самолеты Ченнолта добились значительных успехов в борьбе против прибрежных конвоев, что серьезно повлияло на снабжение японцев во время бирманской кампании.
Я мало касался важной немецкой морской «Ультра», которая почти полностью входила в компетенцию адмиралтейства в Лондоне. В Брисбене мне впервые рассказали о той роли, которую сыграла эта информация в войне на Тихом океане. Теперь нельзя считать полной историю боевых действий на море во время второй мировой войны без упоминания об информации, которой пользовались командующие военно- морскими силами союзников. Именно эта информация была исходной точкой сражений в воздухе и на море на Тихоокеанском театре войны.
Адмиралу Нимицу пришлось в первые три месяца после его назначения провести две решающие операции. Первую он провел после того, как из перехваченных радиограмм стал известен японский план захвата Порт-Морсби в Новой Гвинее, в результате чего японцы рассчитывали овладеть базой для дальнейшего наступления на Австралию. Японский план предусматривал обход Новой Гвинеи путем продвижения далеко на восток — к Коралловому морю, а затем к Порт-Морсби. Этот план был добыт 17 апреля 1942 года и передан адмиралу Нимицу, получившему приказ двинуть свои корабли для противодействия угрозе и в начале мая провести сражение в Коралловом море. Это сражение не принесло решающей победы, но продвижение японцев к югу было остановлено и угроза Порт-Морсби устранена. Сражение показало американцам, какую форму примут будущие бои на Тихом океане: они будут вестись не между кораблями, а самолетами с авианосцев.
Позднее, в мае, перехваченные радиограммы показали, что большой японский флот двинется для захвата острова Мидуэй, который считался стражем Гавайских островов. В одной из радиограмм ставилась задача «втянуть в бой главные силы американского флота и уничтожить их по частям». Кроме того, мы узнали, что будет совершено нападение на Алеутские острова с целью отвлечь американцев на север и открыть путь на Мидуэй. В состав японского флота входило мощное авианосное ударное соединение под командой адмирала Тинти Нагумо. Адмирал Нимиц знал, что ему предстоит вступить в бой со значительно превосходящими силами противника.
Японский флот двинулся к Мидуэю 27 мая, ровно через три недели после того, как Нимиц получил сведения о намерениях японцев. В результате американскому адмиралу удалось избежать западни, не допустив оттягивания своих кораблей на север. Сражению за Мидуэй предстояло стать поворотным пунктом в войне на Тихом океане. Оно велось почти полностью самолетами; фактически победу Нимицу принесли пикирующие бомбардировщики, уничтожившие все авианосцы Нагумо и тем самым лишившие японский флот наступательной мощи.
Но именно эта важнейшая радиограмма вызвала нарушение секретности в войне на Тихом океане, которое чуть не погубило все дело. Некий журналист каким-то образом пронюхал эту историю и опубликовал сообщение о том, что японская шифрованная радиограмма была разгадана. Черчилль мгновенно реагировал на этот суровый урок, и меры сохранения тайны о раскрытии нами этого важнейшего шифра, который был одним из вариантов «Энигмы», применявшихся японскими военно-морскими силами, стали еще строже, чтобы не допустить повторения таких случаев.
Из Лондона в Вашингтон поступил еще один протест по поводу того, что американцы сбили самолет главнокомандующего японскими военно-морскими силами адмирала Ямамото. «Ультра» раскрыла точное время его прибытия самолетом для инспектирования одной островной базы. Воспользовавшись этой информацией, американцы сбили самолет Ямамото. Его гибель оказала огромное влияние на моральный дух японцев, но эта акция проводилась без должного обеспечения секретности полученной информации. Как и адмирал Дениц в Германии, японцы, к счастью, не верили, что их самые секретные шифры разгаданы, и допущенные ошибки не причинили нам вреда. Однако, если бы у японцев появились новые основания усомниться в сохранности их шифров, мы оказались бы в трудном положении.
Гибель богов
В начале марта я отправился на континент и посетил генерала Симпсона, который разместил свой штаб в школьном здании в небольшой деревне. Брэдли дал ему несколько дополнительных дивизий для противодействия переброске девяти немецких дивизий на север, о чем мы узнали через «Ультра». Симпсон был очень доволен ходом дел.
Радиограммы Моделя отчаявшимся командующим армиями, которые хотели спасти свои войска и отойти за Рейн, гласили: «Никакого отступления». На этом этапе еще действовал приказ Гитлера, и неподчинение ему могло повлечь за собой расстрел. Однако неделю спустя западный берег Рейна был наконец очищен, и немецкие армии стали подсчитывать потери в людях и вооружении; печальные радиограммы верховному главнокомандованию помогали нам оценить потери противника.
Радиограммы «Ультра» — от кого бы они ни исходили: от Гитлера, Кессельринга или командующих группами армий — теперь представляли для нас мало пользы в стратегическом отношении, если не считать, что они показывали, насколько нереалистичной стала вся система немецкого командования на западе. Германская военная машина строилась и приводилась в движение для победы, а теперь, в условиях поражения, она просто не действовала.
Вернувшись в Лондон, я узнал, что Гитлер находится в Берлине и все еще «руководит» армиями, которые в большинстве своем прекратили существование. «Ультра» донесла до нас крик отчаявшегося человека: «Почему вы не выполняете мои приказы? Почему не отвечаете?»
Была перехвачена последняя «Ультра» от Геринга:
«Мой фюрер! Ввиду вашего решения оставаться на своем посту в берлинской крепости, согласны ли вы, чтобы я принял на себя общее руководство рейхом с полной свободой действий внутри страны и за границей в качестве вашего преемника, в соответствии с вашим декретом от 29 июня 1941 года. Если я не получу ответа сегодня до 10 часов вечера, я буду считать, что вы утратили свободу действий и что условия вашего декрета вступают в силу в интересах нашей страны и нашего народа. Вы знаете, какие чувства я питаю к вам в этот серьезнейший час вашей жизни: у меня нет слов, чтобы их выразить. Да хранит вас бог! Желаю вам удачи, несмотря ни на что.
Ему надо было быть осмотрительнее. Гитлер тут же приказал арестовать Геринга.
«Ультра» нарисовала нам картину последних дней Гитлера — вплоть до середины апреля 1945 года. Теперь мы знаем, что в последние два года жизни, перед тем как он покончил жизнь самоубийством, его неистовство как будто утихло; приняв решение покончить с собой, он, по-видимому, вновь обрел известное самообладание и стал нормальным, благоразумным и тихим. Затихли и телетайпы в моем учреждении. Хотя операция «Ультра» на западе окончилась, на востоке она еще продолжалась, пока атомная бомба не
