— Которую ты поднял до статуса сестры. Но этого ей мало, потому что она хочет быть твоей женой! Так как это невозможно, она готова на все, лишь бы удержать тебя. Она избавилась от Тео и едва не избавилась от меня. Но я вернулась в Грецию, чтобы бороться за свой брак, и поэтому Олимпия изменила тактику.
— Приведи пример.
— Хорошо. Но сначала мне нужно знать кое-что. Ты приглашал ее на яхту и на виллу вместе с тетей?
— Естественно.
— Тогда почему миссис Костас не было на яхте, когда я поднялась на борт?
— Олимпия сказала, что она предпочла остаться со своим племянником.
— У ее тети есть еще и племянник?
— Да. Он женат и имеет детей.
— Это для меня новость. Где он живет?
— В Афинах.
— Тогда почему, интересно, Олимпия позвонила тебе, а не ему, когда миссис Костас стало плохо?
— Его трудно застать.
— Откуда ты знаешь? Ты с ним разговаривал? — (Андреас промолчал.) — Скажи мне еще вот что. Когда заканчивается ее отпуск?
— В конце сентября.
— Почему же она возвратилась на прошлой неделе?
— Не знаю.
— Ты обещал провести с ней отпуск?
Он бросил на Доминик возмущенный взгляд.
— Ты же знаешь, что нет! Я прилетал на яхту несколько раз, чтобы убедиться, что все в порядке.
— Разве тебе не кажется странным, что она сократила отпуск на двадцать один день и позвонила мне, как только вернулась в Афины, пригласив пройтись по магазинам?
— Им с Марис нравилось это.
— У нее есть подруги ее возраста?
— Конечно.
— Если так, почему именно я оказалась тем человеком, с которым она захотела заняться покупками?
На этот раз Андреас не нашел ответа.
— Она знала, что в течение гола мы проживали раздельно и теперь жаждем проводить время вдвоем. Разве друг семьи может проявить такое пренебрежение к нашим чувствам? И какой друг семьи будет каждую неделю появляться на яхте в наш медовый месяц? Может, ты приглашал ее и не говорил мне об этом?
Снова молчание.
— Большинство молодоженов не хотят никого видеть во время медового месяца. Разве Марис поступила бы так? Едва ли. Андреас, я говорю все это не из жестокости или ревности. Я просто хочу, чтобы ты задумался над ее поведением. У нас с тобой ничего не получится, если Олимпия останется третьим членом нашей семьи. Муж и жена — единое целое. Никто не должен вклиниваться между ними. Я надеялась, что никогда не придется признаваться тебе в этом, но, с тех пор как мы познакомились, Олимпия проявляла по отношению ко мне удивительную бестактность. Она приписала Тео недобрые слова, будто ты проявил смелость, женившись на мне.
— Неужели она действительно говорила тебе все это? — резко спросил Андреас.
— Да. Это и многое другое, в том числе, что я слишком молода и неопытна для тебя. О чем бы она ни беседовала со мной, каким-то образом речь всегда заходила о моей болезни. Хорошо ли я сегодня чувствую себя? Удастся ли мне сохранить брак, учитывая, что возможна еще одна операция? Благородно ли с моей стороны выходить за тебя замуж, поскольку надо мной навис смертельный диагноз?
Андреас злобно выругался.
— Я никогда не встречала недоброжелательных людей. Возможно, ревность выявила худшие качества Олимпии. Но мне не могло прийти в голову, что она зайдет так далеко и настроит против тебя Тео. Вы были деловыми партнерами и друзьями. Обвинения, которые он выдвинул против тебя, совершенно не в его духе. Думаю, Олимпия сыграла тут главную роль. Она знала, что делает, когда взяла с тебя клятву молчать о так называемом изнасиловании и еще больше привязала тебя к себе. Я уверена — это будет продолжаться, пока ты не положишь всему конец. Я в Греции всего лишь неделю, но она уже напросилась на семейный ужин и позвонила в твой офис, умоляя помочь ей. Что дальше, Андреас? Полночный звонок с требованием приехать и посмотреть, не заболел ли Ари? Ты много лет беспрекословно выполняешь ее просьбы. Но Олимпия уже не подросток. Ее уловки принимают все более отчаянный характер. Если ты не понимаешь, что каждый ее звонок предлог увидеть тебя, какая надежда остается у нас? — вскричала Доминик. — Я хочу всегда быть с тобой, но нам придется расстаться, если ничего не изменится.
Его губы побелели.
— Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, Андреас. Я возвратилась, чтобы бороться за тебя, за нас. Но Олимпия всегда здесь — между нами. В таких обстоятельствах мы не можем строить планы на будущее или заводить ребенка.
Доминик обещала себе, что не расплачется, но слезы все-таки потекли у нее из глаз.
— Доминик... — В голосе Андреаса прозвучала умоляющая нотка.
— Если ты не возражаешь, я бы предпочла, чтобы некоторое время мы не занимались любовью. Использование контрацептивов не дает стопроцентной гарантии. Как я уже говорила, наш брак должен зиждиться на прочном фундаменте, если мы собираемся стать родителями. До тех пор, пока Олимпия не уйдет из нашей жизни, этого не произойдет.
Доминик предъявила ультиматум. Она рассчитывала, что Андреас схватит ее в объятия и начнет уверять, что ей больше никогда не придется тревожиться из-за Олимпии.
К ее ужасу, секунды молчания превращались в минуты. Затем Андреас вышел из спальни.
Начался другой кошмар — намного страшнее прежнего.
— Пол?
— Андреас...
— Ты один?
— Нет. Я перезвоню тебе через пять минут.
Не хотелось бы мешать Полу, если у него женщина, подумал Андреас, но ничего не поделаешь — сегодня ночь вопросов и ответов.
Только что Доминик удалось нарисовать такую картину, какую он никогда не смог бы вообразить. Она потрясла его. Рушились убеждения, которые он всю жизнь считал святыми истинами.
Не только лучший друг, но и любимая женщина убеждены, что у Олимпии есть темная сторона. Темная, как окружающая его ночь.
Телефон зазвонил.
— Теперь я свободен. Говори, Андреас.
— Извини, что пришлось побеспокоить тебя. Пол... У меня много вопросов, и я не знаю, с какого начать. Сегодня Доминик уверяла меня, что ты любил Марис. Это правда? — (Молчание Пола было весьма красноречивым.) — Когда ты полюбил ее?
— В школе.
Услышав признание друга, Андреас зажмурился.
— Ты когда-нибудь говорил ей о своих чувствах?
— Нет. Я признался Олимпии и попросил ее замолвить за меня словечко.
Андреас ощутил горечь во рту.
