семейную жизнь.
— О, дорогой, нет!
Он успокоил ее еще одним поцелуем.
— Тогда я признался, что я уже член вашего прихода.
— С каких пор? Ты же мне ничего не говорил.
— Да. И просил отца Пола держать это в секрете.
— Если вспомнить, как ты высказывался о религии в тюрьме...
— Но ты же все равно в меня влюбилась! — сказал он, дразня ее.
— Ничего не могла с собой поделать.
— Выслушай меня и пойми: я был намерен ждать до тех пор, пока меня не реабилитируют, чтобы сказать тебе все сразу. — Он обнял ее так, что она оказалась как в коконе. — Делая тебе предложение, я хотел иметь незапятнанное имя.
— И поэтому ты ни разу не признался в любви?
— Андреа, не мог же я навязаться тебе в мужья как бывший арестант.
— Лукас Гастингс! — закричала она сердито. — Это же не имело для меня никакого значения, ты же знаешь!
— Чак сказал мне то же самое после того, как побывал у тебя. Сказал, что я — ненормальный идиот, вполне заслуживающий оказаться в психушке. Потому что я не беру того, что само идет ко мне в руки.
— Он мне очень понравился, — улыбнулась Андреа.
— Если рассказать, что он говорил о тебе, ты будешь краснеть на каждом слове. Хорошо, что он уже женат, причем удачно. После нашего медового месяца мы пригласим его и Стаей к нам на ужин. Кстати, он отлично играет в покер.
— А я больше не играю. — За то, что он планирует медовый месяц, она снова стала его целовать.
— Может, один раз сыграешь? Хотелось бы увидеть его лицо, когда ты будешь выигрывать у него кон за коном. Так ему и надо, знаешь, как он меня отчитывал?
— Да, но мы ему так обязаны. Твое оправдание означает, что ты снова можешь стать бизнесменом.
— Правильно. Но я уже объяснял тебе, что никогда не возвращаюсь на старое место. И потом, когда осудили моих партнеров, фирму аннулировали. А сейчас я продумываю создание инвестиционного банка с совсем другими людьми. Причем сам хочу остаться в стороне, я буду как бы советником. То же самое я намерен сделать и с компанией «Авиаперевозки Рейнольдса». Это даст мне свободное время, и я буду ездить вместе с тобой, если ты захочешь менять приходы. Ведь я женюсь для того, чтобы быть рядом, помогать тебе во всем. А пока что, — продолжал он, щекоча ее шею, — ты будешь со мной. Командировку, которую я отменил, я мечтал провести с тобой в постели. Но, уважая твой духовный сан, я подожду неделю, пока мы обвенчаемся. На большее меня не хватит.
— Отец Пол ускорит нам процедуру, — вполголоса пообещала Андреа.
— Вот и хорошо. Как только эта неделя кончится, я начну делать то, о чем мечтал все эти долгие месяцы. И ты не сможешь меня остановить.
— А я и не буду останавливать.
Ровно через неделю после этого разговора Андреа стояла в вестибюле церкви, куда проникали звуки органа. Рядом была Дорис в роли подружки невесты, в платье из тафты изумрудного цвета. Повернувшись к Анди, она вручила ей свадебный букет из белых роз и жасмина.
— Вы готовы, пастор?
— Ты же знаешь, что да, — ответила Андреа, вдыхая божественный запах цветов. — По-моему, я бессовестная невеста: я совсем не волнуюсь.
— Когда жених любит так, как твой, тебе не о чем волноваться.
— Тетя Анди, вы такая красивая в мамином подвенечном платье. — Это произнесла четырехлетняя дочь Дорис, Кэмми. На ней было платьице из той же материи, что и на Дорис, а на головке — венок из живых цветов. Она поддерживала длинную кружевную фату невесты, готовая следовать за ней. И добавила: — Вы похожи на принцессу из сказки.
Действительно, платье Анди было волшебным творением из светло-кремового шелка и алансонских кружев, с вышивкой из мелкого жемчуга на кокетке и подоле. Андреа повернулась к девочке, и ее темные блестящие волосы взметнулись. Глядя на белокурую очаровашку, она ответила:
— Ты тоже очень красивая, дорогая Кэмми. — И подумала при этом, что когда-нибудь и у нее будет такая же прелестная дочь или сыночек.
Девочка расцвела улыбкой, а Андреа услышала первые аккорды свадебного марша.
— Пора, — сказала Дорис, в последний раз оглядывая невесту.
— Да, знаю. — Андреа поглубже вздохнула, чтобы успокоиться. — Знаешь, все это как-то нереально. И Люка я не видела со вчерашнего дня: сегодня он помчался утрясать последние детали свадебного путешествия. Куда мы едем — держит в секрете.
— А говорила, что не нервничаешь, — улыбнулась Дорис. — Все нормально, через несколько минут он будет твоим навеки.
Навеки. Какое красивое слово!
Дорис, тоже с букетом в руках, прошла вперед; Андреа наблюдала, как она вошла в главный неф церкви, соразмеряя свои шаги с музыкальными тактами. Кивнув Кэмми, Андреа последовала за Дорис по длинному проходу.
Церковные скамьи были забиты до отказа: друзья невесты, друзья жениха, знакомые из ближних и дальних мест и почти весь приход; здесь были стар и млад. Все улыбались и шепотом обменивались мнениями по поводу красоты Анди. Сколько раз она шла по этому проходу как священнослужитель, но никогда не мечтала о своей свадьбе. Магия Люка Гастингса совершенно ее преобразила.
В ту секунду, когда их взгляды встретились над головами присутствующих, ей показалось, что в ее сердце сфокусировалось счастье людей всего мира. Он не опускал глаз, пока она шла, великолепный в своем черном смокинге с белой розой из ее букета в петлице. Андреа еле сдержалась: ей так хотелось пробежать бегом последние шаги и броситься к нему в объятия. Испытывая такое же желание, он двинулся ей навстречу, взял ее за руку и притянул к себе, а потом переплел свои пальцы с ее. Они сблизились так, что она услышала биение его сердца; оно колотилось так же громко, как и ее.
Андреа не могла оторвать взгляд от жениха. Его лицо и глаза обещали столько любви... Она даже не услышала, как отец Пол попросил прихожан садиться, поскольку он начинает самый священный в мире обряд.
Потом она заставила себя слушать отца Пола:
— Я люблю пастора Анди, она мне и коллега, и друг. И поскольку она по возрасту годится мне в дочери, сегодня я выступаю в почетной роли ее отца, отдающего свое дитя человеку, которого мы все знаем и любим.
Кашлянув, отец Пол продолжал:
— Люк, судя по тому, как ты держишь руку невесты в своей руке, ты давно жаждешь стать ее мужем.
Люк улыбнулся, публика — засмеялась, а Андреа покраснела.
Когда все успокоились, отец Пол приступил к обряду многовековой давности. После того как были произнесены клятвы верности и жених с невестой обменялись кольцами, отец Пол торжественно объявил их мужем и женой.
Люк взял лицо Анди в свои ладони, наклонился над ней и прошептал:
— Сейчас, в присутствии всех, я обещаю сдерживаться, миссис Гастингс. Дальше я за себя не отвечаю.
Его губы слились с ее губами, и он поцелуем заглушил ее ответ. Любовь, наполнившая ее сердце, рвалась наружу, но она смогла выразить ее только поцелуем.
Все прихожане согласились в том, что на глазах у них произошло нечто неповторимое и
