дух.
Сильвия была расстроена даже больше, чем я в своем бесчувственном состоянии. Она бесцельно ходила по комнате, и у меня возникло чувство, что она и не хочет сразу же возвращаться домой к Полу. Она сказала об этом, когда обошла комнату уже раза три.
— Пол захочет узнать все, что произошло, а я — я не хочу говорить об этом. То, что сделала Элеанора, ужасно. Она верит в то, что это заставит тебя уехать и поможет Полу с его книгой, если ей удастся все хорошенько встряхнуть, но я не думаю, что ей это удастся. Забудь, Аманда, что было сегодня. Бог с этим.
Именно эту песню и исполняла постоянно Сильвия, и меня удивило то, что она так сострадает мне.
— У меня нет другого выбора, — сказала я. — Я подошла очень близко, но я еще не там. И пока туман полностью не рассеется, я ничего не смогу сделать.
Она закончила свой бег и встала у моей кровати:
— А что ты будешь делать, если ничего так и не прояснится?
— Не знаю, — ответила я. — Как я могу что-то загадывать? Я полагаю, что я пойду к Хуану, если для меня что-нибудь прояснится с моей матерью.
— Я скажу Полу, что ты не можешь ничего вспомнить, — сказала Сильвия, — я скажу ему, чтобы он не обращал внимания на Элеанору.
Я закрыла глаза: моим самым большим желанием сейчас было остаться одной. К счастью, она скоро ушла. Когда ее шаги на лестнице замерли, я прилегла, прислушиваясь к тишине. Через какое-то время ее нарушил приезд остальных. Я слышала, как Кларита проводила отца в его комнату, а когда я поднялась и выглянула из окна, то увидела, что Элеанора бегом пересекает двор, направляясь к дверям Стюартов: она не теряла ни минуты, желая все пересказать Полу.
Я снова легла, и мне удалось заснуть. Я спала, пока Роза не поднялась ко мне с подносом, который Кларита передала для меня. На нем были суп, сыр и фрукты, и я заставила себя съесть это. Когда Роза вернулась за подносом, я снова лежала: хотя сил у меня немного прибавилось, но я не знала, что делать дальше.
В комнате становилось все темнее, свет падал из дворика, освещая небольшое пространство у окна. Я лежала в темноте и думала о Гэвине, и мне так хотелось скорее оказаться в том будущем, когда решатся все проблемы и я смогу быть с ним. Если, конечно же, это время настанет. Голос Хуана, позвавший меня по имени, резко вернул меня в настоящее.
Подойдя к двери, я увидела, что он стоит внизу лестницы, спиной к освещенной комнате, так что его лица нельзя было разглядеть.
— Спустись ко мне, Аманда, — нежно произнес он.
Набравшись смелости, я спустилась вниз. Я ожидала, что он станет бранить меня, но этого не случилось.
— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала, — сказал он и протянул кольцо с двумя ключами.
Я взяла их и вопросительно на него посмотрела.
— Нет никого больше, кого я могу послать туда, — сказал он мне. — Я слишком устал, чтобы выходить сегодня вечером, к тому же моим глазам нельзя уже доверять. Я хочу, чтобы ты проверила коллекцию.
— Проверила коллекцию? — переспросила я.
— Да. Мы отсутствовали большую часть дня. Я всегда осматриваю ее сразу же, как возвращаюсь домой, чтобы удостовериться, что все в порядке.
— Но я не пойму, если что-нибудь и пропало, — возразила я. — Я думаю, что Гэвин…
Он мрачно взглянул на меня:
— Не Гэвин. Нет необходимости проверять все. Меня волнует только одна вещь — Веласкес. Я хочу убедиться, что с ним ничего не случилось. Я беспокоился о нем в течение всего дня.
— Но если бы что-то произошло, то те, кто был неподалеку, услышали бы сигнализацию и вам бы об этом сообщили.
— Не обязательно. Не спорь, Аманда. Просто пойди туда сейчас. А затем зайди ко мне в кабинет.
Без всякого воодушевления я посмотрела на ключи, которые были у меня в руках.
— Хорошо. Я пойду.
По крайней мере, он мне ничего не выговаривал.
— Ты помнишь? Первый ключ от сигнализации. Затем второй. А когда ты пойдешь ко мне, выйди на тропинку, ведущую со двора, чтобы тебя никто не увидел. Дверь открыта.
Я кивнула, и он отправился в свою комнату, тяжело опираясь на палку, как будто бы все его силы были растрачены во время дневной поездки.
Я прошла во двор через дверь гостиной. Там никого не было, и я пошла по вымощенной дороге к зданию с красной крышей. Я не перепутала ключи и открыла дверь.
Как всегда, шторы были задернуты, и внутри было очень темно. Справа от двери я нащупала выключатель и повернула его. На стенах сразу же стали видны сцены испанской жизни, но я не обратила на них никакого внимания и быстро направилась в глубь помещения. Здесь я включила лампу, которая освещала портрет доньи Инес Веласкеса. Мне хватило одной секунды, чтобы понять, что с картиной все в порядке. Какое-то время я разглядывала странное, напряженное лицо невысокой женщины с собакой у ее ног, затем выключила свет и вернулась в главный зал. Насколько я могла увидеть, ничего не было испорчено.
Казалось, на стенах не было пустых мест, на полках с резными фигурками и керамикой тоже.
Еще раз мое внимание привлек портрет доньи Эмануэллы, и я встала перед ним, пытаясь разглядеть в этом ярком лице с натянутыми губами образ моей матери. Если бы только она была жива! Не Эмануэлла, а Доротея. Она бы заботилась обо мне так же, как бабушка Кэти заботилась о своих дочерях. Как мой отец заботился обо мне. Никто из остальных Кордова этого не делал. Было бы совершенно бессмысленно и ожидать чего-либо подобного от них.
Но теперь был Гэвин. Мысль о нем согрела и успокоила меня, и я попыталась сказать Доротее, которая мне виделась в этой картине, что наконец-то у меня есть кое-что свое, как было у нее. Кто-то, кто любит меня. Но она только улыбалась мне своей мифической улыбкой, и я поняла, что Доротея не была похожа на девушку на картине.
В задумчивости я выключила свет и вышла на улицу. Во дворе стоял Пол Стюарт, поджидая меня. Меньше всего я хотела видеть его, но теперь мне некуда было спрятаться.
— Я увидел свет, — сказал он. — И заинтересовался, кто же там.
Я заперла дверь и включила сигнализацию.
— Хуан дал мне ключи. Он волновался из-за Веласкеса.
— Я уверен, что его никто не трогал, — сказал Пол. — Я ведь весь день не вставал из-за машинки. Я бы услышал, если бы что-то произошло.
— Именно этим я и пыталась успокоить Хуана, — сказала я и пошла к дому.
— Элеанора рассказала мне, что сегодня случилось, — продолжал он. Его глаза приняли тот зеленоватый оттенок, который мне так не нравился, и я поняла, что он похвалил Элеанору за ее дикую выходку.
— Ей ничего не удалось этим добиться, — холодно сказала я. — Я больше ничего не вспомнила. Но ей удалось всех расстроить. Это было ужасно.
Пол не обратил никакого внимания на то, что я отрицательно оценила поведение Элеаноры.
— Вы можете обещать мне одну вещь? Если все всплывет в вашей памяти, вы скажете мне об этом первому.
— Конечно же, нет. Почему я должна это сделать?
— Для всех было бы лучше, если бы вы сделали это, — спокойно сказал он и, повернувшись, исчез в своем дворе.
Я посмотрела, как он уходит, и медленно направилась по тропинке в сторону входа в комнату Хуана.
Дверь была незаперта, как он и обещал, и я вошла в узкий тоннель. Круг света, отбрасываемый лампочкой, расположенной в самом начале, падал на вымощенный пол, но чем дальше, тем становилось темнее, и на какой-то момент я заколебалась. Слишком много произошло со мной за последнее время. Но
