с раннего утра. У нее нашли синяк на виске; очевидно, сначала был нанесен удар, достаточный для того, чтобы она обмякла; затем чьи-то жестокие руки затянули петлю у нее на шее. Предполагалось, что Сондо стукнули тем же молоткам, каким разбили голову Долорес.
Это преступление было более ужасным, чем убийство Монти, которое как бы не касалось каждого из нас; по крайней мере напрямую. Кто-то ненавидел Монти и убил его. Но Сондо была мертва не оттого, что ее люто ненавидели, а по другой причине: она располагала знанием. И каждый из нас вынужден был задавать себе вопрос: не является смертельным то знание, которым располагаю я. Как это ни странно, я, не отдавая себе отчета, любила Сондо. У нее был взрывной темперамент, яростный и сумасбродный характер, но она обладала талантом и безупречной смелостью.
Я рассказала Мак-Фейлу о том, что знала и полагала о случае с попавшим в граммофон камнем из кольца, и его люди перевернули все вверх но не нашли и следа камня. Обыскав позднее квартиру Сондо, они и там ничего не нашли.
Билл сказал мне, чтобы я держала язык за зубами, пока с ним не поговорю; поэтому, если не считать случая с граммофоном, больше я ни о чем не рассказала. От напряженных размышлений у меня заболела голова. Если подозрения Сондо были оправданны, если она шла по верному следу, то преступница — Крис; именно на нее ставила все свои силки Сондо. Все улики, которые она собрала, указывали на Крис. И она вела себя так, будто и последняя, неопровержимая улика — кольцо с камнем — подтверждала ее версию. Может быть, кольцо принадлежало Крис. Она была в магазине в то утро. Не пошла ли она в оконную витрину потребовать, чтобы Монти вернул ее собственность? Не могла ли она затем…
Перед моим мысленным взором с ужасающей отчетливостью предстали эти двое: Крис, такая крупная и сильная, и маленькая, жилистая Сондо. Ведь Крис, если войдет в раж, способна решительно действовать, а не только скулить, как маленький ребенок.
Все равно я не могла в это поверить.
Немного позднее я осознала, что сижу рядом с Герингом за столиком в буфете на седьмом этаже, но так и не вспомнила, как там оказалась. Поздно вечером там подавали бесплатный кофе для уборщиц и всех, кто задерживался на работе. В эту ночь бесплатный кофе пользовался небывалым спросом.
Итак, я сидела на высоком стуле рядом с Герингом, а он подавал мне сливки и сахар и только что не размешивал для меня кофе.
С того момента в комнате манекенов я прошла такой долгий путь по дороге страха, что очень медленно, с трудом возвращалась в нормальное состояние.
Я помню, как внезапно вскочила, чтобы узнать который час. Было уже больше десяти; это означало, что я пропустила время намеченного телефонного разговора с Биллом. Я понадеялась, что он не будет слишком уж беспокоиться, ведь уже завтра он вернется в город. Я не могла сильно волноваться даже по этому поводу.
— Что с вашими пальцами? — спросил меня Геринг, и я посмотрела на свои руки, не зная, что он имеет в виду.
Тогда я сообразила, что в последние часы беспрерывно терла кончики пальцев о юбку. И знала почему. Я пыталась таким образом избавиться от ощущения, что к ним до сих пор прикасаются шелковистые черные волосы Сондо.
— Почему мы не можем ничего сделать? — воскликнула я. — Почему никто ничего не делает?
Люди, находившиеся в буфете, поглядывали на меня и торопливо отводили глаза. Я впервые начала их узнавать.
Карла Дрейк переоделась в синий костюм и пребывала в обычном для нее меланхоличном расположении духа. Я с неудовольствием отметила, что Оуэн Гарднер сидит рядом с ней, но сейчас он не проявлял к Карле интереса. Он был мрачен, и кофе не поднял его настроения. Один раз Карла повернулась и что-то ему сказала, но он только безразлично качал головой.
Когда я выпила две чашки кофе, Геринг стащил меня со стула и вывел из буфета. Неподалеку располагалась выставка летней мебели; Геринг затолкал меня в кресло-качалку и сел рядом. Я все еще находилась в оцепенении, и меня приходилось тащить, толкать и поднимать.
— Я выяснил кое-что о деле с меховыми шубами, — сообщил Геринг. — Сегодня после обеда у меня было свободное время, я сходил в библиотеку и просмотрел подшивки газет восточных штатов за этот период.
— И вы обнаружили связь между этими шубами и Монти? — спросила я. Я задала вопрос автоматически, мне это было безразлично. Я не хотела пробуждаться и заставлять себя думать. Каждый раз, когда я начинала шевелить мозгами, ко мне возвращалось ощущение, испытанное в комнате манекенов. Я хотела оставаться в забытьи.
— Если связь существует, — ответил Геринг, — то не знаю, в чем она заключается. Я сообщил о своих разысканиях Мак-Фейлу, но он так увлекся охотой за Сондо, что моя информация его не заинтересовала. С его точки зрения, мои профессиональные достижения весьма сомнительны. Как бы то ни было, Монтгомери принимал участие в организации показов моды в этом магазине, находящемся в одном из восточных штатов. Они устраивали что-то вроде театрализованных представлений, и Монти занимался оформлением и организационными вопросами. Он протежировал одной танцевальной паре, которая выходила на сцену, пока манекенщицы переодеваюсь. Я думаю, он устроил им неплохую рекламу.
Я едва слушала, потому что снова стала думать о Билле. Куда он уехал? Скоро ли вернется?
— Так вот, — продолжал Геринг, — там был показ мехов, и несколько шуб пропало. У Монти даже произошли в связи с этим какие-то неприятности. В конце концов подозрения пали на танцоров, которым он покровительствовал. Мужчину арестовали, но женщине удалось скрыться. Они называли себя 'Луис и Лотта'.
Я вышла из апатии, имя так и зазвенело в моих ушах.
— Как вы сказали?
Геринг впал в отчаяние.
— Так вы меня не слушали? Я сказал, что у них было такое сценическое имя — 'Луис и Лотта'.
— В газетах не указана их фамилия? — спросила я.
— Да. Какая-то простая испанская… Я запечатлел ее в своей фотографической памяти. Подождите минуту.
Он мучительно напрягся.
— Может быть, Монтес?
Геринг всмотрелся в свою мысленную фотографию.
— Да, конечно. Так и есть. Откуда вы знаете?
— Наверное, где-то недавно слышала.
Геринг сменил тему разговора.
— Послушайте, мисс Уинн, как вы думаете, кто мог заводить граммофон сегодня вечером?
Все вернулось на круги своя. Я снова увидела перед собой жуткую картину и позабыла о Лотте Монтес.
— Не думаю, что его кто-нибудь заводил, кроме Сондо и Карлы Дрейк. Но на этот раз Сондо отпадает. Карла все время была в магазине, но с какой стати она стала бы тайком подниматься наверх и слушать пластинку? И если это была Карла, почему она не вышла, когда я закричала?
— В кабинете мог быть человек, который чтобы вы подумали, что там находится мисс Дрейк, — предположил Геринг.
— Но зачем? В этом нет никакого смысла. И кто мог знать, что я туда иду, и не поленился подняться наверх и напугать меня? Кто бы он ни был, он должен был идти наверх по лестнице. Лифтер сказал, что не подвозил на восьмой этаж в это время никого, кроме меня.
Геринг посмотрел на меня необычайно меланхолично.
— Многое представляется не имеющим смысла, пока не получишь в руки ключ. Для чего Сондо сняла платье с куклы? И кто проломил ей голову?
Мы снова бродили по кругу, теряясь в догадках. Завтра вернется Билл. Завтра я смогу рассказать ему все, что знаю. И когда мы сопоставим наблюдения с фактами, которые раскопал Билл, что-то, наверное, прояснится, и мы сможем пойти к Мак-Фейлу, имея на руках конкретные данные, от которых не пострадает невиновный.
