14
На некоторое время я буквально лишилась дара речи. Мы проехали мимо Парламента, освещенного, несмотря на ранний вечер, 'сказочной' подсветкой. За окнами такси стремительно проносились расплывающиеся пейзажи.
— Он прав, — спокойно произнес Джоэл. — Действительно, это ящик Пандоры.
Я подумала о грядущих осложнениях. Кирк — он для меня не Эдвард — внук Коринтеи Ариес. И настоящий муж Пиони, а Фарли не муж ей вообще. Неудивительно, что она пришла в отчаяние.
— Сомневаюсь, что Фарли об этом знает, — сказала я. — Он почти не встречался с Кирком, а тот, наверное, специально держался от него подальше. И Фарли теперь остается за скобками.
— Верно. Хотя если он до сих пор не знает, сомневаюсь, что Пиони ему расскажет.
— Но почему Кирк ничего не рассказал своей бабушке? Почему сразу не пошел к ней?
— Спроси об этом у него самого.
Я не хотела ничего у него спрашивать. Он надул меня, как и остальных. И, наверное, считает Элис своей дочерью. Он все время проявлял к ней повышенный интерес.
— И еще есть Элберт Диллоу, тесть Кирка, — продолжала я перечислять проблемы. — Неудивительно, что Диллоу принял его на работу и сохранил тайну. Но многого я все равно не могу понять.
— Тогда лучше и не пытайся, — сказал Джоэл. Он накрыл ладонью мои стиснутые руки, и я немного расслабилась. — Перестань так волноваться, Дженни. Ничего не поделаешь, придется подождать, пока миссис Ариес не поправится. Нужно время, чтобы все утряслось и нашелся выход — каким бы он ни был.
— А если она умрет? Если она умрет, так и не узнав, что ее внук жив?
— Мы ничего не можем сделать. Ей нельзя этого сейчас говорить.
Если она умрет, не успев узнать про внука, то ее старое завещание останется в силе и все состояние отойдет Джоэлу — как того и хотела Лита. А если миссис Ариес поймет, что ее внук вернулся, это может все изменить.
— Самое ужасное, что перспективы забрать Элис становятся все призрачнее, — печально сказала я. — Фарли-то, наверное, можно остановить, но если Кирк решит потребовать ее себе…
— Не надо так сильно забегать вперед, — Его рука сжала мою. — У мамы есть план, как заставить Пиони признаться. Если она откроет правду о рождении Элис, все остальное будет просто. Только помни: есть люди, которые не хотят, чтобы правда вышла наружу. Так что будь осторожна. Может быть, тебе даже стоит на какое-то время уехать из дома. Ты можешь пожить у моей матери в Ок-Бей.
— Не думаю, что смогу так поступить, — ответила я. — Я должна остаться.
Такси свернуло на подъездную дорожку Радбурн-Хауса. Мы вышли из машины и поднялись по ступенькам, но к нам никто не вышел. Странно. На улице уже начало темнеть, а свет в холле не горит. Только из библиотеки в глубине дома пробивается какой-то источник света.
— Я пойду взгляну на Коринтею, — сказал Джоэл. — И потом оставлю ее с Крамптон. После этого мне надо будет вернуться в отель и рассказать матери, что произошло.
Он включил свет в холле, и мы вошли в дом, однако Диллоу к нам не вышел. Как не вышли ни Пиони, ни Фарли. В столовой был накрыт стол на четверых, что подразумевало и меня тоже, но за ним никого не было. В доме было неестественно пусто.
Мы с Джоэлом зашли к миссис Ариес; она спала, пришлепывая губами на выдохе. Но в комнате все равно ощущалась пустота. Рядом с больной не было Крамптон, что само по себе было необычным.
— Пойду, поищу кого-нибудь из домочадцев, — сказал Джоэл. — Ты не побудешь с Коринтеей до моего возвращения?
Я села около постели больной.
— Только не забудь про меня. Я ужасно устала за сегодняшний день.
Он ответил добрым, понимающим взглядом.
— Знаю. Я не забуду.
Я услышала, как он зовет в холле Диллоу и Крамптон, но никто ему не ответил.
Тишину комнаты нарушало только дыхание миссис Ариес. Я встала и подошла к стеклянной балконной двери, закрытой портьерами. Я раскрыла занавески и выглянула наружу — зеленая листва внизу еле виднелась в исчезающем вечернем свете. В садовом домике было темно, значит Кирк-Эдвард еще не вернулся с чаепития в 'Императрице'. Еще одна строчка в моем перечне грядущих проблем — дядя Тим действительно связан с Кирком. И, как я теперь подозревала, Тим все это время знал его тайну и с удовольствием ее хранил.
Я не представляла, что со всем этим делать.
Через несколько минут вернулся Джоэл.
— Я только что говорил с кухаркой. Грейс сердится, поскольку Пиони и Фарли решили поужинать в городе, а она уже приготовила домашний ужин. Я сказал ей, что вы с Элис вряд ли захотите есть, я прав?
— Если мы потом проголодаемся, я что-нибудь сама сооружу, — сказала я. — Ты можешь передать Грейс, чтобы она ехала домой. Но что насчет Диллоу и Крамптон? Где они?
— Грейс не знает. Ей показалось странным, что Крамптон куда-то ушла, не сказав ни слова. Они с Диллоу обычно ужинают рано. Диллоу приходил, но, как она сказала, он вел себя очень странно, как ненормальный. Словно его что-то до смерти перепугало. Он почти ничего не съел и сразу ушел по своим делам. Я уже сказал Грейс возвращаться домой. Я объяснил, что попрошу тебя остаться с Коринтеей, пока кто-нибудь не появится. Я вернусь, как только поговорю с мамой. Я уверен, все нормально, и скоро всему найдется объяснение. Ты с ней побудешь?
— Конечно, побуду, — ответила я.
Он поблагодарил меня и ушел, но вид у него все равно был обеспокоенный. Сидеть у постели больной без дела было выше моих сил. Может, стоит пока написать родителям? Я села за стол и включила лампу. В ящиках для корреспонденции нашлась бумага для писем, и я вытащила себе бледно-желтый листок с шапкой 'Радбурн-Хаус'. Взяла из держателя ручку и взялась за письмо. Я написала, что произошло слишком много событий, чтобы писать подробно. Поэтому я решила описать Викторию вообще и Радбурн-Хаус в частности, чтобы дать родителям хоть какое-то представление. О дяде Тиме я написала довольно подробно, я знала, что они поймут и посочувствуют. И еще мне необходимо было им сообщить, что я верю: Элис — это Дебби, они ведь так хотели это услышать. Но я так же написала, что существуют осложнения, о которых я не могу сообщить в письме.
При воспоминании о родителях у меня перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы. Все свое мужество я обрела через их любовь и заботу. Они помогли мне выстоять в моей беде — как и должны поступать родители. Они видели меня насквозь, и хоть я не могла рассказать им все, я написала, что я их очень люблю и мне повезло, что они у меня есть. И как я им за это благодарна.
На некоторое время реальность отступила на второй план, но едва я положила ручку, как на меня снова обрушились все эти ужасные вопросы. Что же на самом деле случилось в Бразилии? Дневник, скорее всего, не был подделкой, и подозрительный Эдвард Ариес — Кирк — делал в нем записи, компрометирующие Фарли. И, может, даже Пиони. Видимо, они пытались его убить, но ему удалось спастись. Но, как он сказал, до самого недавнего времени он не знал, где они, и много лет их разыскивал. Ради мести?
Естественно, Пиони знала, кто такой Кирк, и, наверняка, с ума сходила от страха. Ведь сказала же она мне, что любила Эдварда и что Кирк его 'убил'. Может, в каком-то смысле, он так и поступил с юношей, которым был когда-то. Красивый, но слабый парень, которого любила Пиони, уже давно растворился в небытие. Он возмужал, ожесточился, стал сильнее физически и эмоционально и превратился в беспощадного незнакомца, которого она теперь боялась. И не без причины.
Время шло, а Джоэл все не возвращался. Через пару часов я позвонила в 'Императрицу' и попросила
