подобную информацию: он был слишком обеспокоен состоянием Адрии.
Однако поведение Джулиана осталось для меня непредсказуемым, и его предложение сильно меня удивило.
— Давайте на время отложим все наши заботы. Лыжная прогулка сегодня вечером всем нам пойдет на пользу. Погода ясная, и сегодня у лыжной базы состоится любопытное зрелище при лунном свете. Вы не должны его пропустить. Адрия сейчас не нуждается в нашем присутствии, так что вы, Шен и я сможем пойти туда вместе. Стюарт, если захочет, тоже может к нам присоединиться. Давайте отправимся сразу после ужина.
Я вспомнила предостережение Клея, настаивавшего, чтобы я в этот вечер не выходила из дому. Но он, конечно, не мог иметь в виду нашу совместную прогулку. Он просто не советовал мне одной бродить по окрестностям Грейстоунза. Пока я с Джулианом, мне нечего опасаться.
— Не сказала бы, что настроена сегодня на посещение какого-либо зрелища, — ответила я, — но если хотите, пойду с вами.
Он снова посмотрел на меня с пронзительной нежностью, но я отвернулась. Это получилось у меня непроизвольно: я была слишком обеспокоена и озабочена. Я смогу искренне ответить на его взгляд, только когда перестану опасаться за судьбу Стюарта. Я все еще не знала, захочет ли Джулиан защитить его должным образом.
День прошел без происшествий. Стюарт вернулся со склонов рано, немного уставший: сказалось длительное отсутствие тренировок; но он с радостью согласился пойти с нами. Адрия крепко спала, сиделка дежурила возле ее постели; Шен не выходила из комнаты, хотя обещала Джулиану присоединиться к нам вечером.
Мы поужинали рано и переоделись в лыжные костюмы, затем, все четверо, разместились в большой машине Джулиана. На этот раз Клей не встретился нам у Сторожки. Я заволновалась: не будет ли он искать меня вечером в Грейстоунзе. Я сказала Джулиану, что Клей освободил меня от работы в Сторожке и нанял другую горничную.
Во время поездки Шен выглядела подавленной; на ней был костюм, веселая желто-зеленая расцветка которого никак не соответствовала настроению. Состояние Адрии глубоко ее обеспокоило, и даже Джулиан не мог отвлечь сестру от тяжких переживании. Зато Стюарт снова стал самим собой, над его головой зажглось прежнее сияние, и оно согревало мне сердце. К нему вернулся былой оптимизм, и он был уверен, что процесс не состоится, и все треволнения остались в прошлом. Дружелюбность Джулиана по отношению к нему казалась мне не вполне искренней и натянутой, но брат явно этого не замечал и своей оживленностью компенсировал отсутствие таковой в своих спутниках.
Когда мы припарковались возле лыжной базы, Джулиан и Стюарт сняли наши лыжи с багажной рамы, и мы подошли к низким скамейкам, чтобы надеть их. Вечер был необыкновенно ясным, в небе ни облачка, над нашими головами сияла почти полная луна. Вокруг сверкали огни и звучала музыка, раздавались голоса лыжников, веселые возгласы и смех. В такой обстановке расцвели «снежные крольчихи», и, пока мы шли к подъемнику, они не раз наступали нам на лыжи. Это никуда не годилось. Лыжники на горных склонах должны быть очень внимательны к себе подобным. Все подъемники были заняты, но очередь оказалась небольшой и мы скоро уже раскачивались на подвесных креслах. Сначала поднялись в воздух Шен со Стюартом, потом мы с Джулианом.
Везде искрились огни, очерчивая линии лыжных трасс, а темные пятна деревьев казались почти черными. Наши кресла висели над матовым озером, подымаясь к небу, и тени следовали за нами. По мере удаления от земли голоса звучали глуше, давал о себе знать пронизывающий холод вершины. Теперь нас тоже охватило радостное возбуждение.
Мы сошли на верхней площадке и оказались в ином мире — мире лунного света и густых черных теней. Днем тени серые, ближе к ночи начинают отливать черным янтарем. Мы потеряли из виду Шен и Стюарта и стали подниматься «елочкой» на самую вершину горы, в царство лунного света. Огни деревень и шоссейных дорог мерцали внизу, а над нашими головами сверкали мириады зимних звезд, усеявших далекое небо.
Джулиан привел меня на плоскую, покрытую снегом скалу, венчающую гору, кончики наших лыж свисали над пропастью. Я почувствовала прикосновение руки Джулиана к своей спине, и на мгновение чувство опасности, пробужденное близостью зияющей под ногами пропасти, заставило меня содрогнуться. Прикосновение Джулиана было едва ощутимыми, но достаточно легкого толчка, чтобы я свинцовым грузом свалилась на заснеженные скалы, казавшиеся с высоты предательски мягкими. Но тут Джулиан покрепче ухватился за складки моей парки и потянул меня назад, прочь от зияющей бездны, так что я покачнулась и мы упали в снег и завозились в нем, запутавшие перекрестившихся лыжах и весело смеясь. Как прикосновение его руки могло показаться мне опасным? Глаза Джулиана сияли, отражая свет звезд; он наклонился и поцеловал меня. На этот раз его поцелуй не был мягким и нежным; он заключал в себе требовательный призыв, попытку подчинить себе мою волю. У меня не хватило сил противиться этому призыву. Наши озябшие лица, сблизившись, запылали огнем.
Джулиан умудрился выпутаться из хитросплетения лыж и встать на ноги первым; он протянул мне руку и помог подняться. Мы поехали туда, где начинались лыжные трассы.
Это была ночь снега и огня.
Взглянув вниз, мы увидели, что лыжники спускаются по склонам, держа в руке зажженные бенгальские огни, ярко мерцавшие в ночи. От этого проложенные на горе лыжные трассы превратились в струящиеся ручейки пламени.
Мы стояли рядом, Джулиан обнимал меня за плечи. Вокруг нас белел холодный снег, внутри пылал огонь. Теперь я не могла замерзнуть. Я знала, что мои щеки зарумянились. Когда Джулиан оттолкнулся палками и устремился вниз по Дьявольскому спуску, я последовала за ним. Повторяя его движения, я чувствовала себя сильной и уверенной. Внизу нас ждала Шен.
— Ты не видела Стюарта? — спросила я.
— А где он, по-твоему, может быть? Где-то наверху. Возможно, среди звезд. Оказавшись на склонах, он уже не касается земли. И полностью утрачивает стадный инстинкт. Джулиан, у меня ужасно разболелась голова. Пожалуйста, проводи меня в комнату отдыха.
— Может быть, отвезти тебя домой? — предложил Джулиан, явно обеспокоенный жалобой.
— Нет. Я просто немного посижу за столиком, а ты закажешь мне кофе. Приму аспирин, и со мной все будет в порядке. Не хочу портить вам удовольствие.
— А ты пойдешь с нами? — спросил меня Джулиан, снимая лыжи.
Я покачала головой. Мне хотелось остаться на горе, чтобы смотреть на склоны, смешаться с толпой, почувствовать, как знакомое всем лыжникам радостное возбуждение горячит кровь. И мне хотелось в полной мере ощутить другое, новое для меня возбуждение, заставившее почти забыть о Стюарте. Когда Джулиан и Шен ушли, я, сильно отталкиваясь палками, объехала здание лыжной базы. Я чувствовала, что теперь принадлежу этому миру, и мне захотелось усовершенствовать свои лыжные навыки.
Когда Клей остановил меня, это было так неожиданно, что я испугалась. Он схватил меня за руку, чтобы я не проехала мимо него.
— Мне надо поговорить с тобой, — обратился ко мне Клей.
Я нерешительно посмотрела на него.
— У Шен разболелась голова. Может, Джулиан и проведет с ней какое-то время в комнате отдыха, но скоро вернется и будет меня искать.
— Возможно, он вернется не так уж скоро. Я попросил Шен увести его, чтобы мы с тобой смогли поговорить. Снимай лыжи. Я знаю место, где нам никто не помещает.
Я отстегнула крепления и освободилась лыж. Клей положил их себе на плечо, а я пошла за ним, неся в руках палки. Он подвел меня к маленькому строению с островерхой крышей. Когда Клей открыл дверь, пропуская меня вовнутрь, я поняла, что это была часовня. По воскресеньям в ней попеременно проводили службы представители различных вероисповеданий. В остальное время ее двери оставались открытыми тех, кто хотел предаться медитации или просто отдохнуть.
Вдоль стен часовни протянулись стеллажи лыж, в обоих боковых приделах рядами уложены тюки с соломой вместо скамеек. В дальнем у часовни стояла небольшая чугунная печка, сейчас в здании было холодно и пусто. Когда Клей закрыл за нами дверь, я села на соломенную скамейку, глядя на торчащие со
