– Ты знал, что я умру от этого! – закричала она. – Ты все рассчитал, думал – придет время и я умру от этого! Ты хотел избавиться от меня, чтобы делать то, что хочешь.
В ее голосе слышались истерические нотки. Она могла наговорить еще неизвестно что, но Майлс поднял ее на руки. Анабель не сопротивлялась, она лежала у него на руках спокойно, будто страшные обвинения забрали у нее последние силы. Майлс Рэдберн спустился с ней на руках по лестнице и отнес ее в яли.
Нарсэл замолчала и закрыла лицо руками, а Трейси широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на нее.
– На следующее утро Майлс уехал, – продолжила девушка. – Он бросил жену в минуту, когда та особенно нуждалась в его поддержке, и исчез. Анабель не могла перенести того, что сделала, этого публичного обвинения. Но как бы там ни было, не она совершила все это зло. Она была всего лишь жертвой. Потом Анабель решила, что ее положение безнадежно, и надумала провести всех нас. Это ей удалось. Мы знали, что она плохо себя чувствует, что у нее адские боли, потому что Майлс перестал давать ей героин, которым снабжал раньше, но мы не могли подумать, что она совершит такой отчаянный и страшный поступок. Анабель выскользнула из дома рано вечером, и ей удалось тайком спустить на воду одну из маленьких лодок. В тот момент ей не хотелось жить…
– Но почему? – не поняла Трейси. – Почему он поступил с ней так жестоко? Я не могу этого понять…
– Я тоже не могу, – с горечью кивнула Нарсэл. – И никогда не могла понять этого человека. Я даже не хотела рассказывать вам о том вечере. Но я вижу, что он и вас околдовал. Если вы не будете знать правду, вы не сумеете защититься от него.
– А что, если вы рассказали неправду? – возразила Трейси. – Что, если я скажу, что не верю вам? Знаете, по моему мнению, вы человек, который не принадлежит сам себе.
Нарсэл с любопытством посмотрела на нее.
– Что это значит… я не принадлежу сама себе? Что вы хотите этим сказать?
Трейси поняла, что сказала явно лишнее, но ее уже, что называется, несло.
– Вы любите рассуждать о независимости и эмансипации турецких женщин, – воскликнула она, – а сами живете, как забитое, бесправное существо, чье лицо спрятано под паранджой и которое убегает в гаремлик при виде незнакомого мужчины! Вы, наверное, ни разу в жизни не распрямили свою спину и не поступили по-своему. Вам неизвестно, что значит быть самой собой, и поэтому я не могу поверить ни единому вашему слову.
Нарсэл встала и спокойно направилась к двери.
– Мне жаль вас, – печально произнесла она. – Если он вас так околдовал, ваш конец легко предсказать. Но если вы мне не верите, можете спросить самого мистера Рэдберна о том ужине. Только сначала предупредите его о том, что я вам все рассказала, и потребуйте от него правдивого ответа.
Турчанка выскользнула из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь. На лестнице раздались ее тихие удаляющиеся шаги, после которых осталась лишь звенящая тишина.
16
Трейси не заметила, сколько времени просидела в комнате после ухода Нарсэл Эрим. Она не могла думать ни о чем, ей было плохо, и морально, и физически, ее тошнило. Комната казалась мрачной, сам воздух в ней словно давил ей на плечи.
Почти безотчетно Трейси надела пальто и вышла в салон. Дверь кабинета Майлса оставалась закрытой. После того, что она услышала от Нарсэл, ей совершенно необходимо было знать: правда или ложь то, что рассказала ей Нарсэл?
Трейси спустилась по лестнице и вышла через нижний коридор в сад, не встретив никого по пути. Ей хотелось подышать свежим воздухом, побыть одной, быстро пройтись, чтобы отвлечься. Физические усилия могли в какой-то степени унять ураган ее тревожных мыслей. Трейси пошла по тропинке. День был серым. С Черного моря дул резкий, холодный ветер, верхушки деревьев гнулись в преддверии грозы, но Трейси была готова с радостью встретить и грозу. Она будет стоять в самом ее эпицентре и позволит разбушевавшейся стихии успокоить себя, разрешит высосать накопившуюся досаду, с которой не могла больше жить.
Боковые ворота, как всегда, были открыты, и Трейси вышла на дорогу. Едва ли она встретит кого- нибудь в такой день в развалинах. Особенно когда надвигался такой ураган. Идти медленно она была не в силах и побежала по дороге. Один раз ее обогнала машина, и девушка успела заметить удивленные лица пассажиров, смотревших на нее. Она несколько раз спотыкалась и чуть не падала, но не останавливалась. Первые капли дождя ударили ей в лицо с такой силой, что заставили ее опустить голову.
Трейси бежала, не глядя по сторонам, и вдруг… вбежала в объятия Майлса. Он на мгновение приподнял ее и обнял, успокаивая, потом поставил на ноги. Трейси подняла глаза и посмотрела в лицо человека, которого хотела видеть сейчас меньше всего на свете, и в то же время не могла обойтись без него. Ей было сложно понять себя, и она сделала самое простое – освободилась от его рук.
– Отпустите меня! Я не хочу с вами разговаривать! Оставьте меня в покое! – воскликнула она.
Майлс спокойно убрал руки за спину и спросил:
– Куда вы идете? Надвигается сильная гроза.
– Мне все равно! – крикнула Трейси и побежала дальше.
Не оглядываясь, Трейси Хаббард добежала до самых ворот дворца султанши Валиды, бессознательно ища в трудную минуту защиты у этих развалин. Ведь недаром же их так любила ее сестра! Может, здесь еще живет частичка ее души, и она поможет ей. Может, найдет какое-нибудь новое доказательство, которое восстановит ее веру и в Майлса, и в Анабель и поможет забыть ужасные обвинения Нарсэл.
Трейси едва услышала раскаты грома над головой. Не обращая внимания на крупные капли дождя, она пробежала через сад и торопливо поднялась по мраморным ступенькам. Со стен тускло смотрели увядшие цветы, едва заметные в слабом свете дня. В задней части дворца, где осталась нетронутой часть пола второго этажа и крыши, ее не мог намочить дождь. Трейси решила как можно осторожнее пройти по разрушенному полу. Проходя мимо тайника, находившегося рядом с дверью, она нагнулась и заглянула в него, но никакого препятствия, загораживающего проход, не увидела. Ящик с опиумом исчез. Трейси забежала в угол комнаты, прижалась спиной к стене и прислушалась к раскатам грома. В развалинах страшно завывал ветер, который, казалось, собирался на этот раз сровнять их с землей. Почти оторванный,
