бутерброд с индейкой.
Позади нее расхаживала взад-вперед Бобби, не переставая громко пыхтеть и разглагольствовать на тему «как несправедлив этот мир». Си Джей не обращала на подругу внимания. Она понимала, что потеря Рэкса камнем лежала на совести ее соседки по комнате.
Си Джей не винила ее. Перевоз всего домашнего скарба — дело трудное, даже для женщины, без труда поднимавшей двести фунтов. Вся тяжесть переезда легла на плечи Бобби. И если кто- то и нес ответственность за потерю Рэкса, так это сама Си Джей. Она в первую очередь обязана была позаботиться о сохранности своего питомца.
— Ты должна подать на них в суд, — объявила Бобби, кивая так энергично, что очки соскользнули на кончик носа. — Я знаю одного адвоката…
— Нет!
— Но, Сидж, я звонила в приют по шесть раз на дню в течение двух недель после того, как Рэкс убежал, и каждый раз они говорили, что собака, подходящая под мое описание, не поступала. Они лгали, отдав Рэкса другим. Кто-то же должен за это ответить!
Си Джей поставила сок на стол.
— Никаких адвокатов, никаких судебных процессов. Все! Это окончательное решение. Рэкс счастлив, о нем хорошо заботятся, и его очень любят. Пожалуйста, давай не будем больше об этом. Это очень… болезненно.
Лицо Бобби сморщилось.
— О, девочка… — Она шагнула было к ней, но остановилась, когда Си Джей подняла ладонь в знак того, что с ней все в порядке.
Конечно, у Си Джей не все было в порядке, и Бобби прекрасно это знала. Она также знала, что Си Джей терпеть не может быть предметом сочувствия или беспокойства окружающих.
Расстроенная Бобби поправила очки и подавила вздох.
— Слушай, я должна идти. Журнал послал меня на интервью с жокеем, который обвиняет некую ассоциацию в возрастной дискриминации.
Си Джей молча кивнула, откусив от бутерброда, а ее соседка засуетилась в загроможденной комнате, собирая портфель, диктофон, камеру и другие атрибуты журналистской профессии.
Задержавшись у двери, Бобби перекинула ремешок портфеля через плечо, поправила волосы и бросила на подругу полный беспокойства взгляд.
— Все в порядке, Сидж? Я могу перенести это интервью…
— Все отлично, — заверила ее Си Джей. — Иди, у тебя работа. — Она произнесла это с самой ослепительной улыбкой, на которую была способна, и подняла стакан сока в знак прощания. — Покажи им, детка.
Бобби кивнула, улыбнулась и выскользнула за дверь.
Оставшись одна, Си Джей заставила себя доесть безвкусный бутерброд. Еда для нее была скорее ритуалом, чем удовольствием. Ее телу нужна была пища, хотелось ей этого или нет. В данный момент ее желудок болел, голова раскалывалась и она сердилась на себя за чрезмерную эмоциональность.
Встреча с ее любимцем оказалась сладостно-горькой. Радуясь, что Рэкс жив и счастлив, Си Джей почувствовала и непреодолимую пустоту в сердце. В течение последних шести лет эта хитрая собака была ее неизменным товарищем и в шумных играх на лыжном спуске, и в занятиях серфингом, и даже во время полета на воздушном шаре, который Си Джей и Бобби предприняли, чтобы собрать материал для статьи.
Рэкс был единственным существом на земле, принимавшим все причуды Си Джей. Никогда не критиковал, не хмурился, не ругался и не ворчал. Одним словом, это было тридцать фунтов безоговорочной любви и одобрения, а именно в этом Си Джей отчаянно нуждалась.
Но Лиза нуждалась в этом еще больше…
И Си Джей приступила к выполнению своего обещания отправить вещи Рэкса Мэттьюсам. Достав из кладовки коробку, она исследовала ее содержимое. Крошечные медальончики все еще висели на ошейнике Рэкса; вот его старый ошейник для тренировок и поводок; специальная мазь для кожи, папка медицинских осмотров, тщательно собираемых ею с того самого дня, когда она принесла его домой десятинедельным щенком; его любимые игрушки, пластмассовая летающая тарелка, которую он обожал; теплая попонка для холодной погоды, и, конечно, его любимый скейтборд.
Тут же были фотографии — хроника их совместной жизни, приключений, через которые они прошли вместе. Но снимки — это ее собственность, только ее. Они вызывали воспоминания — хорошие, радостные.
Воспоминания о путешествиях по горам и прогулках по парку, о теплом комочке в ногах ее кровати, таком успокаивающем, о срочном посещении ветеринара, когда оса ужалила язык Рэксу.
Воспоминания о теплой шерсти, холодном носе и влажных собачьих поцелуях, от которых она отбивалась, смеясь. Воспоминания о дружбе.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Проверка будет закончена к концу недели. — Перехватив телефонную трубку левой рукой, правой Ричард пытался разложить на столе сворачивающийся в трубку лист ватмана с проектом. — Изменения, которые вы предлагаете, не должны сильно повлиять на стоимость…
— Папа!
— Я прогоню новую информацию через компьютер. Данные будут готовы…
—
— …через пару дней. — Ричард вздохнул, когда Лиза вошла в небольшую комнатку, служившую ему кабинетом. — Слушай, Джей, я перезвоню попозже, ладно?.. Спасибо.
— Рэкси не хочет играть со мной, — объявила Лиза, как только он положил трубку. — Он не хочет, чтобы я его наряжала, не хочет играть со своим мячиком и вообще не хочет ничего делать, а просто сидит в дедулином кресле с этой дурацкой куклой во рту и смотрит в окно!
Ричард повернулся на стуле и потер затекшую ногу. Как только он открыл рот, чтобы ответить, послышался звон старинных часов, стоящих и висящих повсюду. Ричард любил часы, особенно старинные, с богатыми украшениями, позолоченной гравировкой и замысловатой резьбой по дереву, выполненной художниками-мастерами. Коллекция подобных сокровищ доставляла ему огромную радость, и он мог часами возиться с ними.
Через минуту часы затихли, и Ричард сосредоточил свое внимание на хныкающем ребенке. Его голос был спокоен, но не особенно убедителен.
— Лиза, ты знаешь, что меня нельзя отвлекать во время работы.
Она оттопырила губу, скрестила руки на груди.
— Я хочу играть с Рэксом.
Тяжело вздохнув, Ричард притянул к себе дочь, посадил ее на колени.
— Рэкс не хочет сейчас играть, детка. Ему грустно.
Губы Лизы задрожали, затем сжались в гневе.
— Это все из-за той нехорошей женщины. Дедушка тоже так думает.
Ричард с трудом сохранил спокойное выражение лица. Богатый и властный Томпсон Маккейд любил командовать, но со своей внучкой был нежен, как впрочем, и его робкая, покорная жена. Ричард считал своего тестя тираном, но всегда хранил это мнение при себе из уважения к памяти своей жены и потому, что не хотел лишать Лизу любви и внимания ее бабушки и дедушки.
— Я понимаю беспокойство твоего дедушки, крошка. Он сделает все, чтобы ты не грустила. Но ведь дедушка не видел мисс Морей и поэтому не может судить о ее поступках. Я думаю, она хочет как лучше для Рэкса и для тебя.
— Это неважно. Я ненавижу ее!
— Так нельзя говорить.
