сосредоточенно разглядывал медные кругляши гильзы, затем ловко выдернул из правого ствола патрон с мелкой дробью, вставив взамен картечный.
– Че-то она слишком тихая для ейных габаритов и скорости. Федькина колымага, так токо ручку тронь, ревет, аж на другом конце поселка куры бесятся.
– У Федькиного зверя двигло раздолбанное, – возразил пулеметчик, – и глушака нет.
– И черепа, – задумчиво добавил третий постовой.
– Да-а, – протянул старшой, глядя на подкатывающийся к блоку чоппер. – Башкень что надо.
Череп был укреплен над фарой и принадлежал он явно не травоядному. Как, впрочем, и не одному из ведомых постовому зверей. Похож на медвежий, но слишком вытянут впереди и клыки, клыки… клычищи. Из новых, видать, тварюка, свежевылупившихся. Ох, не приведи господь с такой повстречаться.
С другой стороны, сообразил старшой, кто-то уже повстречался с клыкастой зверюгой и, судя по трофею, небезуспешно.
– Эй, ковбой, – окликнул он мотоциклиста, – шо за башкень у тебя спереду привешена? А?
Позже старшой так и не смог объяснить своим подчиненным, что же побудило его назвать проезжего именно так: ковбой! Кое-какие воспоминания о киношных всадниках на горячих мустангах у него имелись, да вот незадача – на соратника Гойко Митича или Грегори Пека мотоциклист не походил совершенно. Длиннополый плащ из черной кожи, летный шлем с собольим хвостом и зеркальные очки – все это по совокупности позволяло незнакомцу претендовать разве что на титул наследника Зорро.
Прежде чем ответить, он снял шлем, повесил его на руль, спрятал в карман очки, не торопясь, протер лицо платком и лишь затем развернулся к старшому:
– Не знаю.
– Это как? – с едва заметной растерянностью произнес постовой.
– Очень просто, – сухо отозвался мотоциклист. – Неизвестна науке зоологии данная разновидность, вот и ездит пока безымянная.
– А-а… а добыл его кто?
– Я.
– Шо, серьезно? – особого удивления в голосе старшого при этом не прозвучало. Приезжий, хоть и не обвешанный тремя-четырьмя крупнокалиберными стволами, выглядел опасно. И с каждой секундой нравился постовому все меньше.
– Патронов много сжег?
– Один.
– Одной пулей?! Епыть! – мотнул головой пулеметчик. – Видать, подфартило… или зверюга только башкой удалась?
– Коня видишь? Игреневого, с чулками.
Мысленно старшой поставил незнакомцу еще один минус: стоял тот спиной к пастбищу и разглядеть председателева жеребца мог только в те секунды, когда подъезжал и слезал с мотоцикла. Да и то мельком. Цепкий, выходит, взгляд у парня, да и память хорошая. Если прибавить, что ствола – или стволов – ковбой на виду не держит… не-ет, хорошего не жди от таких людишек.
– Ну, вижу.
– К его холке накинь полметра.
Колян накинул. Присвистнул, сдвинув на лоб каску, почесал затылок, еще раз взглянул на скалящийся череп…
– Крепко ж тебе, паря, подфартило.
Мотоциклист промолчал, и на лице его вроде бы не дрогнул даже волосок щетины, однако старшой словно бы почувствовал короткий холодный всплеск. Презрительный. И мысленно пообещал учинить Коляну нахлобучку, чтоб в следующий раз мозгой думал, прежде чем пасть разинуть. Потом, когда этот ковбой чертов скроется с глаз долой.
– Прическу, я гляжу, ты себе отрастил… – постовой осекся, мучительно пытаясь выудить из глубин памяти нужное слово. Когда-то, еще ДО, парней с длинным волосами – не конкретно с таким вот конским хвостом до плеч, а вообще «поповской прической» – именовали стилягами. Это он помнил и еще помнил, что нужное ему слово было как-то связано с этими стилягами. Как же… стиляжную? Стижную?
– Мне так удобно, – спокойно произнес мотоциклист. – А что, у вас въездная пошлина в зависимости от длины волос начисляется?
Стой перед ним кто угодно иной, и старшой первым бы расхохотался от удачной шутки. Но сейчас он не был уверен, что незнакомец шутит.
– Пошлину мы считаем, как законом велено, – ответил постовой. – Сами не выдумываем, не в пример кой-кому.
Он медленно обошел мотоцикл и, оказавшись прямо за спиной у незнакомца, нарочито громко закашлялся.
Мотоциклист даже ухом не повел, продолжая стоять прежней позе.
«Сектор огня держит, – подумал старшой, – вот же … Гошку и пулемет перед собой держит. А меня, выходит, в расчет не берет».
– Откель следуете?
– Из Весеннего.
– С какой целью?
– По торговым делам.
– По тор-говым… – повторил постовой. – И сам, конечно же, купец честной. А чем торг ведешь, а, купчина?
– По-разному, – отозвался мотоциклист. – В основном цветными металлами.
– Чем-чем?
– Свинцом и цинком.
– Пулями, что ль?
– Пулями, – подтвердил «ковбой». – Вразвес.
– Мелкой розницей, выходит, – хмыкнул старшой. – И как идет торговлишка- то?
– Хорошо.
– Хорошо?
– Да. У меня очень выгодные условия.
Пожалуй, больше всего постовому не нравилось, что тон речи незнакомца все время оставался один и тот же: спокойно-равнодушный. Так обычно говорят, когда не интересен ни сам разговор, ни его, разговора, результат.
Он завершил обход мотоцикла и остановился напротив незнакомца.
– Короче… багажу, я погляжу, у тебя немного… так что три «семерки» за въезд, и добро пожаловать в Половинку.
Мотоциклист кивнул и, по-прежнему не оглядываясь, левой рукой выдернул из кармашка багажной сумки картечную «двадцатку».
– Вот.
Старшой привычным движением катнул патрон по ладони, подкинул, оценивая вес. Вес был правильный… ну да ковбой и не был похож на любителя отсыпать картечину-другую или заменить порох песком. Такие, как он, по мелочам не выгадывают.
– Сдачу «семерками» али «пятерками»? – спросил он.
– Сдачи не надо.
