— Сержант Карален, вам что, приказ не ясен?
В самом деле, сколько можно? Что я перед ней, отчитываться должен? Повезет — положу их, нет… хоть десяток минут отыграю. Как Валерка Терпляев тогда, летом… десять минут пообещал твердо — и слово свое сдержал.
— Но… как ты вернешься?
Как-как. Попутным кое-какером… если живой останусь.
— Сержант Карален! — форсирую. — Ты…
И тут она ко мне бросилась, обняла что было сил, лицо на груди спрятала и ка-ак заревет в три ручья — я едва пулемет не уронил.
— Сергей, — бормочет сквозь всхлипы, — милый мой, Сергей. Я же люблю тебя! Слышишь, люблю!
Оп-па! Приехали, называется. Хватай мешки — вокзал ушел!
Взял ее тихонько за плечо, отодвинул, в глаза заглянул. Заплаканные глаза… зеленые… такие огромные… утонуть и не выплыть.
— Карален… Кара… надо ребят… детей этих… увести. Надо… время уходит…
— Сергей!
— Потом… все потом… я обещаю.
— Ты вернешься? Ты обещаешь вернуться?
— Слово графа. И… честное комсомольское. Я обязательно вернусь… к тебе.
Рыжая всхлипнула напоследок, слезу кулачком вытерла.
— Меня зовут Лаура. Это мое настоящее, тайное имя. Запомни!
— Я запомню, — шепчу. — Только… — И во весь голос: — Иди!
— Я…
— Бегом!
И чувствую — если она сейчас не уйдет… Даже не знаю, что сделаю… Черт! Заплачу.
Как же я прозевал-то его? Тот миг, когда ненависть в нежность перешла.
И пулемет проклятый, как назло, руки оттягивает.
Ну да, думаю, женюсь на рыжей, стану баронским зятем, а там, глядишь, и сам…
А потом думаю — ну и бред. Какой из меня, спрашивается, барон? Я ведь и на лейтенанта не тяну. С другой стороны… граф повыше барона или как? Не помню. Спросить надо будет.
Думал я все это на бегу, пока пролесок этот треклятый по дуге огибал. И бежал так, что на середине пути уже никаких лишних мыслей не осталось, только две — «не успею» и «сдохну».
Успел.
Шлепнулся за кустиком облюбованным, ленту расправил. Рядом «ППШ» положил, гранаты. А потом перевернулся на спину и секунд тридцать ни о чем не думал — только воздух ломтями откусывал.
Перекатился обратно, глянул — нет черных. Застряли они, что ли? То нагоняют бешеными темпами, то плетутся черт знает где. Непонятно. Ну да мне теперь торопиться некуда. Только ждать.
Я и ждал. Заодно и размышлял. Лениво так, неторопливо. Обстановка, благо, располагающая. Тишина, в небе солнце, да птица какая-то круги нарезает. Настроение странное… эта… как ее… апатия накатила. Абсолютно ничего не хочется — умирать в особенности.
А хорошо устроился, удобно. И позиция, что ни говори, приятная.
Сколько я уже тут вот так, за пулеметом лежал? Не помню.
И время тянется медленно-медленно… А то и вовсе замирает. И делать — ну совсем нечего. Разве что ленту чуть поправить — и дальше лежать.
Солнце жарит — спасу нет. К автомату притронуться нельзя — ствол раскалился, будто полный диск отстрелял.
Нет, ну рыжая… Кара… Лаура.
Жалко, фотокарточки ее нет! Такой, чтобы она на ней была в форме нашей, из того «студера». И смеялась, как тогда.
Ну да это тоже не главное. Главное — это то, что она там, позади, а я здесь — и пока я жив, никакая сволочь мимо не проскользнет. Даже через мой труп.
Лаура. Красивое имя.
А потом в лесу захрустело, и сразу все мысли из башки повылетали, и остался только прицел и черные фигуры, которые становились все больше… Больше… Остановились… Начали разворачиваться…
Метров двести до них было. Для пулемета — считай, в упор.
Эх, думаю, если бы вы, гады, только знали, как приятно вас через прицел разглядывать. Вы мне даже нравиться начали. Немного. В таком вот ракурсе.
План у меня был хорош… только было в нем на два «если» больше, чем нужно. Первое — то, что барьер от пуль тип на лошади ставит, а второе — что барьер этот только перед ними.
А потом все мысли ушли, переместились в кончик пальца на спуске, и «МГ» затрясся, лихорадочно выплевывая гильзы, и пули швырнули черного вперед, лошадь встала на дыбы и рухнула, а я продолжал всаживать пули в эту черную груду еще секунды четыре — пока она не перестала дергаться.
Немая сцена. Сотня темных — я прямо физически ощущал, как у них медленно мысли в башке ворочаются. Посмотреть на командира убитого — перевести взгляд туда, откуда стреляли, — решение принять.
Честно говоря, думал, что разбегутся. Было бы у них нормальное оружие, еще можно было бы попытаться меня огнем прижать, с флангов обойти… а с железом… но ломанулись они здорово. Резво.
Шанс у них был, если бы они пошире цепь растянули, а я попытался их лежа отстреливать. Да только они как раз наоборот поступили — толпой сгрудились. Ну а я во весь рост встал и по толпе этой — все, что в ленте оставалось. Как из шланга. Там не то что каждая пуля цель нашла — небось двух-трех прошивала.
Последних семерых, на кого ленты не хватило, пришлось из «ППШ» успокаивать. Самого везучего метрах в трех скосило.
И — тишина. Даже не стонет никто.
Сел я рядом с кустиком, автомат положил… интересно, думаю, какого лешего у меня сейчас руки трястись начинают? Кончилось ведь все.
Странная эта шутка — послебоевой отходняк. Может, с медицинской точки зрения оно и правильно, но я лично никак в толк взять не мог — чего потом-то бояться?
Эх, ну почему я не курю! Сейчас бы самокруткой затянуться — хорошо, чтоб проняло, дым из ушей и потом кашлять минуту!
Ладно.
Посидел я, подождал, пока первая, самая противная, дрожь схлынет. Встал, подобрал гранаты, «ППШ» за спину закинул, «МГ» на руки подхватил, глянул напоследок на поле битвы — и зашагал прочь. Метров через полста на бег перешел.
Очень уж не хотелось мне самому с Темной стороны выбираться. А вот моих орлов догнать — шансы были.
Догнал я их даже быстрее, чем думал. Они пока шли, похоже, больше назад оглядывались, чем вперед.
Даже злость поначалу разобрала — а если б накрылась моя задумка? И не я, а черные их вот так весело нагнали? И что вышло бы — все зря?
Только посмотрел я лица их… на рыжую, как бумага побелевшую, — и ведь не знает она, бедная, что ей делать, — рыдать или смеяться, на шею мне кидаться, или вид сделать, будто и не было ничего.
Нет уж, думаю, только любовных сцен мне для полного счастья не хватало.
— Сержант Карален, — негромко ей говорю, — доложите обстановку.
И тут Илени первым очнулся и как завопит на весь лес:
— Командир! — и ко мне. Ну и остальные за ним. Хорошо, что дерево рядом подходящее оказалось.
