Курильском проливе, вошли в бухту Немо на севере острова Онекотан. Они разгрузили провизию, выпустили из лодки воздух и спрятали её на берегу. После этого команда двинулась к Чёрному озеру…
Прошло почти два года, как они, попеременно меняя друг друга, находились на Онекотане. За это время группа оборудовала срытую базу, где было устроено жилье и место для приготовления пищи. База абсолютно не просматривалась сверху, потому что находилась под землей.
Вход в хранилище, где предположительно должно было находиться золото, группа нашла не сразу. Он был завален камнями и зарос низким кустарником. Но находился он именно там, где указал японец. Работа по расчистке входа шла медленно, поскольку всё приходилось делать вручную.
Чен много передвигался по острову, выясняя особенности несения службы пограничников и военнослужащих роты ПВО. Когда он отправлялся на несколько дней на юг острова, то всегда надевал специальный маскировочный халат с капюшоном. На ткани этого халата была пришита искусственная «трава», похожая на грязный свалявшийся мех. В нем он без труда сливался с местностью, ложась на жёлто-зелёный мох. Когда на Хоккайдо Лео впервые надел его, Фаррел, смеясь, сравнил его с большой лохматой обезьяной.
Несколько раз его видели пограничники и военнослужащие из роты ПВО, когда он следил за ними, но попыток преследовать его никто не предпринимал. Всё шло хорошо, пока не случилась та злополучная история с вертолётом. Пришлось срочно сворачивать работы и уходить с острова.
Дэн был крайне раздражён, когда услышал доклад Чена об уничтожении советского вертолёта в районе бухты Паганель. Но Лео объяснил, что другого выхода просто не было, иначе о скрытности операции можно было забыть…
Наблюдая за исходом гонок «Формулы-1», Чен обдумывал то, что ему только что сказал Дэн Фаррел по телефону. Когда гонки закончились, он выключил телевизор, переоделся в шёлковый халат и пошёл принимать душ перед сном. Через двенадцать дней Лео должен был встретить своего шефа в аэропорту.
Глава 3
Северные Курилы, остров Онекотан. Апрель 1985 года
– Равняйсь! Смирно!
В комнате дежурного по заставе старший лейтенант Володин отдавал приказ пограничному наряду.
– Старший сержант Иваненков!
– Я!
– Сержант Умелов!
– Я!
– Приказываю вам выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Вид наряда – дозор. Форма одежды – обычная, оружие – личное. Задача – проверить прибойную полосу от заставы до мыса Субботина. В случае обнаружения признаков нарушения Государственной границы немедленно сообщить на заставу. В случае обнаружения на прибойной полосе и острове посторонних предметов пометить место и сообщить на заставу. Ваши позывные – «весло». Позывные заставы – «фужер».
– Есть выступить на охрану Государственной границы…
Иваненков слово в слово повторил приказ старшего лейтенанта Володина. После того как он закончил, начальник заставы убрал руку от козырька и произнёс:
– Выполняйте!
Два пограничника, вооруженные автоматами Калашникова, с переносной рацией вышли из заставы и направились к морю. Была середина апреля, но снега по-прежнему было много. На ногах сержантов были высокие резиновые болотные сапоги, которые позволяли передвигаться по глубокому снегу, не опасаясь, что он попадет внутрь. Одеты они были в теплые куртки с высокими меховыми воротниками.
Пройдя от заставы двести метров, они обогнули ПТН[29] и спустились к морю. Мыс Субботина располагался на левом фланге заставы, и до него было около одиннадцати километров. Эти двадцать два километра – туда и обратно – нужно было пройти за восемь часов. Прибойная полоса на разных участках была неодинаковой. В отдельных местах был черный вулканический песок, но в основном преобладал каменистый рельеф. Самыми сложными были участки, на которых лежали большие валуны. Почти все они были покрыты зелёными водорослями. Если камень был сухой, можно было смело ступать на него. Но если он был мокрый, его поверхность становилась такой скользкой, что даже самый тренированный человек мог с легкостью на одном из валунов разбить себе голову. Ширина прибойной полосы была разная, но в основном она не превышала двадцати метров. Идти приходилось ближе к морю, поскольку было несколько опасных мест, где довольно часто случались камнепады.
Воздух на прибойной полосе был с привкусом йода. Особенно остро он ощущался, когда после очередного шторма на берег выбрасывало сотни тонн ламинарии, которая больше известна как «морская капуста». Иногда кроме водорослей море выносило туши китов, которые казалось бы, должны разлагаться месяцами, но проходило всего несколько дней, и от туши кита оставался только один остов. Этому способствовали полчища насекомых, скрывающихся под камнями. Обитатели острова называли их «букарями» (хотя, наверное, у них есть другое, научное название). Они были похожи на огромных блох, но только розового цвета. Кроме того что они являлись санитарами прибойной полосы, у них было и другое, не менее ценное качество. Эти насекомые были отличной приманкой при ловле форели или гольца на удочку в речке Фонтанке, которая протекала в ста пятидесяти метрах от заставы.
Рядом с Охотским морем кипела своя жизнь. Чаще всего здесь можно было увидеть нерп. У них было прекрасное обоняние и слух, поэтому еще задолго до приближения наряда пограничников они спешили к морю, смешно перебирая по камням своими ластами. Отплыв на безопасное расстояние, нерпы наблюдали за людьми, высунув свои усатые морды над водой. Но иногда они устремлялись к берегу или выступающим над водой большим камням, невзирая на присутствие людей. Это означало только одно: где-то недалеко вышла на охоту стая касаток. И действительно, через некоторое время можно было увидеть вблизи от берега их высокие чёрные плавники в момент, когда они делали очередной глоток воздуха.
Но самым интересным животным был калан. Он был похож на выдру, и для пограничников встретить его было большой удачей. Почти в каждый наряд в нарушение инструкции бойцы таскали с собой фотоаппарат «Смена-8» для того, чтобы снять на плёнку калана или сивуча для дембельского альбома.
Наряд уже отошёл от заставы на пять километров, когда старший сержант Иваненков, шедший в двадцати метрах впереди Умелова, поднял руку и сделал жест подойти ближе.
– Валер, что-то случилось? – спросил Олег.
– Нет, просто пять минут перекур.
Перед тем как сесть на большой валун, старший сержант внимательно осмотрел в бинокль море, ближайшую сопку и участок прибойной полосы, который им ещё предстояло пройти. Опустив бинокль, он достал из кармана мятую пачку сигарет «Дымок». Вытащив сигарету, он протянул пачку сержанту.
– Спасибо, Валер, но я лучше «Приму». Мать прислала.
Олег достал из кармана куртки потёртый портсигар и, открыв его, предложил Иваненкову.
– Ну, давай покурим тогда твои, – согласился старший сержант.
Он был начальником ПТН, и в мае ему предстояло увольняться в запас. Умелов должен был впоследствии занять его место. Все три месяца, как Олег появился на заставе, Иваненков постоянно опекал его. По отношению к Олегу он был «дедом», но никогда не позволял в отношении последнего неуставных взаимоотношений. Вообще на заставе в отличие от комендатуры, где Умелов с Литвиным провёли этой зимой почти полтора месяца в ожидании вертолёта, «дедовщины» не было. И причиной тому была позиция, которой придерживались старослужащие. Застава для них была большой семьей, а в семье младшие должны уважать старших, а не бояться.
– Олег, когда мы уедем с острова, «осенние»[30] станут полноправными «дедами». И, я думаю, они попробуют изменить ситуацию на заставе, – Иваненков смотрел прямо в глаза Умелову. – Тебе будет очень трудно. Особенно первые несколько дней. Из «осенних» самый опасный для тебя – Ефименко.
– Михаил? – удивлённо переспросил Умелов.
Старший сержант кивнул головой.
