Через полчаса все оставшиеся ящики стояли ровными рядами на площадке. Отдав приказ сопровождавшим его младшим офицерам постоянно находиться рядом с грузом, Такэо отправился в штаб гарнизона.
Не успел он пройти и нескольких шагов, как на побережье взвыла сирена. Это был сигнал тревоги. Майор посмотрел на море и увидел в двух километрах от берега еле различимый силуэт подводной лодки, которая шла к острову. Такэо смотрел на лодку и не мог понять, почему она идёт в надводном положении.
Береговые батареи начали приводить в боеготовность свои орудия. «Ройё-Мару» быстро снялось с якоря и на полном ходу пошло вдоль берега, пытаясь уйти в узкий пролив между Матуа и маленьким островком Иваки.[4] Очевидно, предвидя маневр транспортного судна, командир подводной лодки выпустил ему вслед две торпеды.
Пытаясь уйти от торпед, капитан «Ройё-Мару» заложил руль в сторону берега, в результате чего судно прочно село на мель.[5]
Взрыва не последовало, и Такэо понял, что торпеды прошли мимо. В следующее мгновение от громкого раската залпа береговой артиллерии у майора заложило барабанные перепонки. Резко запахло пороховыми газами, и через пару секунд море, где находилась подлодка, вздыбилось от первых разрывов.
После нескольких залпов дым стал рассеиваться. Лодка противника исчезла.
Глава 2
Филиппины, Манила. Ноябрь 1944 года
Главнокомандующий филиппинской группировкой Томоюки Ямасита после двухчасового совещания в своей ставке остался наедине с начальником штаба полковником[6] Муто Акиро. Им предстояло обсудить детали секретной операции, порученной ему в Токио несколько месяцев назад. Тогда генерал Ямасита был отозван из Квантунской армии в Юго-Восточную Азию для организации секретной доставки в Японию золота и других ценностей, хранившихся в форте Сантьяго в Маниле.
Пока дежурный офицер-ординарец готовил для них зеленый чай, взбивая бамбуковой метелочкой заваренную чайную пудру, главнокомандующий погрузился в воспоминания.
Все началось ранней весной 1944 года, когда Ямасита из Маньчжурии был вызван в Токио для встречи с министром торговли и промышленности Нобусукэ Киси. Это было для него полной неожиданностью. Как начальник штаба действующей Квантунской армии Ямасита не представлял, для чего с ним хочет встретиться гражданский министр.
Карьеру военного он начал в далеком девятнадцатом году в Германии в должности военного атташе. За время службы Ямасита неоднократно проявлял храбрость и верность самурайским традициям. Он слыл строгим последователем кодекса бусидо[7] и был известен неподкупностью и независимостью от политических и финансовых кругов империи. Поэтому приглашение министра сильно насторожило генерала.
Автомобиль, который прислали за ним из министерства промышленности, был немецким. Ямасита полюбил немецкие автомобили ещё во времена работы на должности главы специальной военной миссии в Германии в 1941 году.
Путь от генерального штаба до министерства должен был занять не более десяти минут, но автомобиль уже ехал больше получаса, и генерал стал всматриваться в окна, пытаясь определить, где он находится. Узкие улочки военного Токио были темны и казались нелюдимыми, хотя Ямасита знал, что везде, за каждой седзи,[8] шла своя жизнь.
Автомобиль мягко затормозил рядом с высоким четырехэтажным административным зданием. Через секунду задняя дверь, где сидел генерал, распахнулась, и открывший её человек, низко поклонившись, произнёс:
– Господин тайсё, министр Киси ждёт вас.
Будучи человеком военным, не привыкшим к излишней суете, генерал не стал уточнять, куда его привезли. Он поднялся по ступеням к дверям подъезда вслед за встречающим его сотрудником министерства. В вестибюле стояли четыре офицера в форме интендантских войск, вытянувшиеся при виде генерала по стойке смирно. В глубине вестибюля, у мраморной лестницы, поднимающейся наверх, стоял ещё один встречающий. Он сделал генералу знак рукой в сторону лестницы, находящейся в конце вестибюля. Генерал, молча, кивнул и двинулся в указанном направлении. При приближении генерала он, поклонившись, произнёс фразу, которую генерал уже слышал от того, кто встречал его у автомобиля.
– Господин тайсё, министр Киси ждёт вас.
После этого он пригласил Ямаситу подняться на второй этаж.
Министр ждал генерала в большом прямоугольном кабинете. Рядом с ним за большим столом сидел ещё один господин в штатском. При виде генерала министр встал со стула и в ответ на поклон Ямаситы поклонился сам, как того требовал обычай и правила японского этикета. То же сделал и второй господин. Ямасита узнал в незнакомце министра финансов Японии Окинори Кая.
– Господин тайсё, надеюсь, вы знаете моего коллегу господина Кая? – спросил Киси.
Ямасита поклонился в знак согласия.
– Да, господин министр.
Хозяин кабинета продолжил.
– Я пригласил вас, господин тайсё, потому что ваша блестящая воинская карьера и ваша незапятнанная репутация, сочетающаяся с кодексом бусидо, позволяют считать, что такие люди, как вы, ценят судьбу Японии выше своей собственной.
Министр Киси сделал знак рукой, предлагая всем сесть за большой стол.
– Кроме того, вы национальный герой.
Сделав небольшую паузу, министр продолжил:
– В Токио хорошо помнят вашу блестящую операцию по захвату Сингапура,[9] поэтому мы хотели бы, чтобы именно вы возглавили операцию, от которой во многом будет зависеть будущее нашей империи и нашей нации.
Суть операции сводилась к следующему. Ямаситу переводили в Юго-Восточную Азию в качестве главнокомандующего южной группировкой войск. Его задачей была подготовка к обороне Филиппин – главной военно-стратегической территории в этом регионе. Кроме этого, ему поручалось осуществление тайной эвакуации в Японию ценностей из хранилищ форта Сантьяго в Маниле, которые были экспроприированы в странах Юго-Восточной Азии специальными военными отрядами императорской гвардии. За этими отрядами стояла тайная могущественная организация «Кин но йури»,[10] руководил которой младший брат императора Японии Хирохито – принц Чичибу. Ямасита знал об этом. К тому же он догадывался, что министры, вызвавшие его в генштаб, тоже состояли в этой организации. Единственное, чего он не понимал, это почему руководство так поздно приняло решение об эвакуации ценностей из Манилы.
Истинная причина задержки, известная только японскому императору, принцам и некоторым членам кабинета министров, заключалась в следующем. До 1944 года между Германией и Японией действовала секретная договоренность, на основании которой японцы обязывались предоставлять нацистам всю информацию о ценностях, экспроприируемых из буддийских монастырей этого региона.[11] Специальные эмиссары «Аненербе»[12] отслеживали все находки, которые можно было отнести к старинным артефактам. Часть их изымалась и вывозилась на Тибет в специальные хранилища, контролируемые далай-ламой. По этой причине ценности хранились до сих пор в Маниле, а не в Токио. Но весной 1944-го стало понятно, что колесо войны покатилось обратно в сторону Берлина, и деятельность «Аненербе» в Юго-Восточной Азии стала не столь активной. Именно этим решили воспользоваться в Токио. Нужно было успеть тайно (в том числе и от Германии) вывезти с Филиппин все ценности и артефакты. Если по каким-то причинам этого сделать не получилось бы, генерал Ямасита должен был организовать их сокрытие прямо на месте.
Надо было торопиться, потому что Япония в 1944 году уже значительно уступала военной мощи США и обеспечить полную безопасность своих морских перевозок уже не могла. Оставался один относительно надёжный вариант – тяжёлая военная авиация. Но и эта возможность могла исчезнуть, поскольку, по данным военной разведки, американцы готовили операцию по вторжению в Юго-Восточную Азию и
