Первый Меч Тампля атаковал гашишшина...
Джаллад-Джаани ожидал чего угодно, но не этого. Человек перед ним двигался быстро, как змея. Пришлось отступить на шаг назад, чтобы уйти от смертоносного острия, почти доставшего грудь... И тут под ногами что-то коротко зашипело, и мир рухнул сначала в огонь, потом во тьму, оставив только невыносимую боль ниже колен.
Боль от яркой вспышки пронзила глаза Первого Меча, уже свыкшиеся с темнотой... затем острая боль ударила стальной латной рукавицей в затылок. Рукавица была на левой руке Сабельника. Он хотел было сломать шею упавшему противнику ударом кованого сапога, но неожиданная слабость охватила всё его тело, ставшее вдруг невыносимо тяжелым... грузным... неподвижным... Рыжий Магистр, потеряв сознание, рухнул рядом с бывшим Шутом. Рана на щеке, оставленная кинжалом гашишшина, горела холодным огнем...
Сейд опоздал... Но успел. Он опоздал предупредить и помочь, первые взрывы прогремели, когда он наконец добрался до вершины горы, чтобы стать свидетелем схватки одних христиан с другими. Он видел, как голубоглазый пытался заколоть Муаллима и как вспыхнувшая гора под ногами Учителя поглотила плоть и кости его до самых бедер... И как Рыжий ударил голубоглазого, и сам упал на землю рядом с ним. Сейд подбежал к Учителю, поспешно вытащил его из расщелины, образовавшейся в камне от взрыва, и куда тот провалился по самую поясницу. Учитель дышал, но был без сознания. Держа его в руках, как ребенка, Сейд поспешил вниз, к подножию горы. Туда, где христиане оставили своих лошадей. Выбрав самого лучшего коня – серого арабского скакуна, достойного, чтобы на нем восседал хоть сам Лев Пустыни, он бережно расположил поперек седла тело Муаллима, всё еще живое, хоть и укороченное на обе ноги, сам устроился в седле сзади и спешным шагом направил послушное животное к тайному пролому в городской стене, откуда сам недавно вышел к Голгофе. Надо было успеть обработать обрубки ног смолой дерева чам, по рецепту Железного Копта. Это убережет Учителя от потери крови, и, если Всевышнему будет угодно, Старец Горы живым доберется до Орлиного Гнезда. Сейд молил Создателя об удаче. Сейд не хотел смерти того, кого почитал своим отцом...
Бывшая монашка видела, как молодой мужчина с лицом, напомнившим ей того демона или ангела, что явился в пыточной палача сегодня днем, забрал тело гашишшина и унес с собой. «Наверное, он все-таки демон... или ангел? Или демоны – ангелы для убийц?» – отстраненно подумала она и погрузилась в спасительное забытье.
Яд скорпиона – дорогое лекарство. И уж если лечить им, то лишь безнадежно больных. Так думал про себя бывший Шут в то памятное утро, когда власть над Восточным Крылом Ордена была передана в его руки особым распоряжением из Парижа. В то же утро в своей темнице нашли повешенным Де Сабри. После безумной ночи на Голгофе Сабельник ослеп. Кинжал, брошенный гашишшином, был смазан отравой, изготовленной из яда скорпиона. Через небольшую ранку на лице яд поразил глаза бывшего наемника, и уже наутро он ослеп. Ни о каком Божьем Суде не могло быть и речи. Впрочем, после того как люди Де Сабри атаковали тамплиеров ночью на Голгофе, в этом не было нужды. Все, кто был предан прежнему Магистру, подверглись изгнанию из Ордена. Некоторые были казнены. Король Иерусалимский пытался помочь своему союзнику, но Орден надавил на его брата в Париже, Восточное Крыло устами Первого Меча имело с Его Величеством разговор жесткий, расставляющий всё по своим местам. Прокаженному Королю быстро объяснили, в чьих руках на самом деле находилась, да и находится власть в Иерусалиме.
Власть – истинный яд скорпиона, медленно убивающий того, кто мнит ее своим оружием. Власть отравляет изнутри. Бывший Шут понял это здесь, на Святой Земле. Посланник Западного Крыла стал понимать это, когда познакомился с Сабельником... Первый Меч Тампля понял это после знакомства со Львом Пустыни, не любившим, когда его называли правителем Египта, царственным наследником Айюбидов, и предпочитавшим имя Салах-ад-Дин – Праведник Веры. Потому что надеялся – вера защитит его от яда. Магистр понимал, почему... он понял это, как только САМ стал называть себя Магистром... Защитит ли вера его так же, как до сих пор защищала Айюбида? Ведь они верят в Единого Бога! В одного Бога! Правда, в того же Бога, в которого верили и Железный Копт, и Джаллад-Джаани... Наутро после Голгофы не нашли ни одного, ни другого. Магистр – теперь уже Магистр, ведь он сам себя так называл – хорошо помнил, как Египтянин вонзил себе нож в печень прямо у него на глазах. Он не мог не умереть. Но утром в Башне нашли лишь мертвого мечника, оставленного Первым Мечом на страже. Тело королевского палача, известного под именем Железный Копт, таинственным образом исчезло.
Джаллад-Джаани исчез не сам. Бывшая монашка видела, как некий юноша, по ее словам – почти что отрок, забрал раненого гашишшина с собой сразу после взрыва, как только Первый Меч и Де Сабри упали там, на вершине Голгофы. Еще она рассказывала о том, что этот же юноша ей привиделся в Башне Палача. Возможно, он же забрал и Копта? Но зачем ему мертвец? Слишком много вопросов, на которые почти невозможно найти ответ. А новому Магистру предстояло еще много дел. Несмотря на то, что Ордену удалось не позволить королю вмешаться во внутренние дела Тампля, заставить его заключить мир с Салах-ад- Дином не получилось. Вмешался Рим, вечно недовольный политикой Ордена и идущий на всё более открытое противостояние. И всё же Лев Пустыни освободил тамплиеров, находившихся у него в плену. Он прислал их в Иерусалим, к новому Магистру Ордена, в сопровождении всё того же Акына-Сказочника. Базарный рассказчик, грустно улыбаясь, пожелал Первому Мечу Тампля удачи, сказав, что покидает Иерусалим и отправляется навестить приболевшего старого друга. Уходит из Пустыни – в Горы, так он сказал, этот удивительный человек с раскосыми глазами и плоским лицом, посмеиваясь в жидкую бороденку. Когда он покидал город через Восточные Ворота, говорят, опять пел что-то на своем кипчакском языке, из которого даже туркмены понимали лишь несколько слов, да и те – бранные...
И всё же на Святой Земле воцарился мир. Пусть шаткий и хрупкий, не скрепленный договорами и королевскими обещаниями, но мир вернулся в эту землю. Жизни многих достойных рыцарей, страх, навсегда поселившийся в душе прокаженного короля, ужас, что люди стали испытывать, проходя ночами мимо Голгофы, – вот во что обошлось это исцеление, но яд скорпиона стал тем лекарством, что излечил, пусть и временно, этот город от безумия...
