добродетель маркиза.
Антуан, сидя на руках у няньки, сделал для себя очень важный вывод, что его отец важная персона, раз ему все подчиняются. Вообще же, как и предполагала Летиция, зрелище казни произвело на полуторагодовалого малыша огромное впечатление. Во время отрубания голов он, в отличие от многих обывателей, не охал, не прикрывал глаза, а лишь сильно морщил носик, особенно когда отрубили голову попрошайке. Вид крови нисколько не испугал маленького Антуана. Наоборот, он почувствовал сильное возбуждение и даже удовольствие, глядя, как преступникам рубят головы. Это чувство было сродни тому, что мы ощущаем, когда видим давно знакомый ландшафт или слышим ранее горячо любимую мелодию, с которой у нас связаны самые приятные воспоминания. Наслаждение и легкая грусть охватывают нас в такие минуты. Точно такие же ощущения возникли у малыша, когда первая голова слетела из-под топора палача с плеч приговоренного.
В дальнейшем, через несколько лет, видя отлаженную механическую работу гильотины, Антуан стал испытывать ностальгию по ручной работе палача. В гильотине, по его мнению, не хватало утонченного человеческого общения жертвы и палача. Мальчик чувствовал, что в последний миг между ними возникал подсознательный диалог, в котором палач просил прощения, а жертва прощала его.
К тому же, по мнению Антуана, в отрубании головы гильотиной не хватало вкуса и торжественности. Возможно, это происходило из-за того, что деятельность палача свелась к минимуму, к умелому обращению со станком по механическому обрезанию голов. С каким упоением смотрел сын маркиза на первую казнь, неудачную попытку палача после долгого перерыва одним ударом отрубить голову убийце Пьеру Лами. Именно тогда он понял, сколько сил и ловкости надо, чтобы лишить человека жизни.
Публичная казнь завершилась, карета с семьей маркиза де Ланжа уехала в родовой замок, публика разошлась, тела казненных убрали, и лишь подмастерье кузнеца одиноко остался стоять на площади, прикованный к позорному столбу. Когда поздним вечером судебный чиновник вместе с караульным пришли освобождать его, они обнаружили, что несчастный парень сошел с ума. Его разум не вынес мысли об изменении наказания, а также страшной картины казни, виденной им во всех подробностях.
Глава третья
ЕГО МАТЬ
Жорж де Ланж остановил казнь контрабандиста Марата Бенона не случайно. Именно о нем совещался он с Мясником в тот момент, когда бедняга Эжен, несчастный поэт, с надеждой ожидал изменения своей участи. Вскоре после воскресной казни восьмерых человек Жорж прибыл в здание суда, где за каких-то пять минут обсудил с судьей дело Одноглазого Марата и не нашел в нем никаких доказательств преступных действий. Старый хитрый судья уже понял, что маркиз собирается вмешиваться только в уголовные дела, и стал во всем соглашаться с де Ланжем. Таким образом, между ними установился негласный договор, согласно которому судья ничего не решал в уголовных делах, а маркиз не совал нос в гражданские.
На следующий день после освобождения Одноглазый Валет в сопровождении Мясника прибыл в замок Мортиньяков, где предстал перед маркизом. Де Ланж, элегантно закинув ногу на ногу, сидел в кресле работы известного мастера-мебельщика Лурье, привезенном им в составе нового мебельного гарнитура из Парижа. Судя по новой обстановке в замке, дела маркиза шли очень неплохо, и он мог позволить себе подобную роскошь, причем не в кредит, а за живые луидоры.
– Вот что, Марат, – обратился Жорж к стоявшему перед ним на коленях контрабандисту, которого Люка пригнул огромными ручищами к полу, чтобы тот поцеловал туфли маркиза в благодарность за дарованную жизнь и свободу. – Или, если угодно, Одноглазый Валет. Я – твой новый хозяин. Теперь ты будешь работать на меня.
– Что я должен делать? – спросил контрабандист, искоса поглядывая на стоявшего чуть позади Мясника.
– То же, что ты делал раньше. Будешь продавать соль. От вырученных денег получишь десятину, и никто тебя больше не тронет.
Внезапно в кабинет маркиза вошел, нетвердо ступая на своих маленьких, пока еще непослушных ножках, Антуан. Люка Мясник заулыбался и низко поклонился маленькому господину. Одноглазый Валет сделал то же самое, отметив про себя, что еще ни разу в жизни не видел столь милого ребенка. Антуан между тем уселся в кресло у окна и серьезно посмотрел на переговорщиков.
– Что ты скажешь на мое предложение, Марат? – спросил маркиз, не обращая внимания на появление сына, как если бы в кабинет зашел его деловой компаньон, пожелавший присутствовать на переговорах.
– Ваше сиятельство, у меня нет соли. Все, что у меня было, конфисковали жандармы.
– Это не беда, Марат. Ты выдашь Люке своих подельщиков-контрабандистов и покажешь, где они перегружают товар, а уж он позаботится о том, чтобы соль досталась нам.
Одноглазый Валет хотел было возразить, так как, согласно воровским законам, его за подобное могли запросто прирезать, но потом, вспомнив, что никто из подельщиков даже не попытался подкупить стражу тюрьмы или устроить ему побег, согласился на предложение де Ланжа.
Малыш Антуан, словно чувствуя, что переговоры завершились, кивнул и вышел вон из кабинета.
Через несколько дней небольшой отряд, собранный Мясником из самых отъявленных молодчиков, какие нашлись в Бордо, помчался следом за Маратом, указывающим места привалов своих товарищей. Неожиданно нападая на ничего не ожидающих контрабандистов, молодчики под предводительством Мясника безжалостно рубили их саблями и забирали мешки контрабандной соли. Товар свозился в небольшую деревеньку, раскинувшуюся под окнами замка Мортиньяков, где складывался в амбар, а уже оттуда на подводах развозился по всей провинции.
Заправлявший торговлей Одноглазый Валет постепенно стал превращаться в настоящего буржуа. Он умудрился всего за пару месяцев отрастить живот, обзавестись женой и хозяйством. При этом жители Бордо продолжали считать, что соль, которую они покупают у Одноглазого Валета, является контрабандной, и даже тихонько, посмеивались над интендантом, у которого прямо под окнами замка ведется незаконная торговля.
Отряд Мясника, а группу конных молодчиков во главе с правой рукой де Ланжа провинциалы называли не иначе, изрубив всех конкурентов бывшего контрабандиста и присвоив себе товар, был направлен маркизом на сбор налогов в помощь дядюшке Фронтену. Почувствовав запах крови, Мясник уже не мог удержаться, чтобы во время рейда хоть раз не пустить ее кому-нибудь из должников. Вскоре крестьяне стали поговаривать, что лучше попасть в тюрьму, чем заплатить непомерные налоги, собираемые королем, и лучше заплатить налоги, чем попасть в руки Мясника.
