зазвонил мобильник. Жизнерадостный Паперный, как всегда, без лишних предисловий спросил, зачем я уехала в Мармарис, когда в Новосибирске стоит замечательная погода, абсолютно нетипичная для последних дней лета.
— Сонечкина, вот в твоей Туретчине сколько сейчас градусов тепла?
— Наверное, тридцать или около того… я не измеряла.
— А у нас плюс двадцать восемь. Народ вовсю купается в Оби! А я холостякую. Лорка с мальцом укатили в Лондон, — делился он ощущениями, — а мне приходится зависать на стройплощадках, поскольку больше некуда податься. Почему ты меня с собой не позвала?!
Потому что потому, злилась я, заразившись маминым ворчливым настроением. И катил бы ты вместе со своей Лоркой и мальцом… На уме у меня был один Маурис — чуткий и внимательный, тонкий и благородный. Как он умеет обнимать — будто обволакивает всей своей великой душой!.. Я почти абстрагировалась от Вадика в мечтах, но и ему удалось вернуть меня из заоблачных грез на грешную землю:
— Сонечка, а я сейчас твоих молодоженов в аэропорту встретил. Везу их, шоколадных зайцев, домой. Хочешь пообщаться с молодежью?
— Конечно, хочу!
— Мамочка, миленькая, родненькая моя, — ворвался в трубку счастливый Риточкин голосок. — Как ты меня удивила!.. Взяла да уехала! Тебе хоть нормально там отдыхается?
— Очень хорошо, просто великолепно, доченька!..
— И у нас все классно! Кипр — это нечто! Это полный улет! Супер-пупер!
…Мы беседовали почти десять минут. Рита взахлеб, скороговоркой выкладывала, что волосы у нее отросли и шея больше не болит. Плавание, как и предполагал Вадим Георгиевич, пошло на пользу. А главное, ее Стасик — просто лапочка!..
Разумеется, по-матерински я радовалась. А по-женски страдала, изнывала. Представила, как Риточка откроет дверь нашей убогой квартиры и столкнется с Леонидом. Да ладно бы Риточка — мне вновь придется сталкиваться с человеком, о котором и вспоминать-то омерзительно… тем более в сравнении с великолепным Маурисом… Нет, это невозможно!.. Что за наказание?!
Паперный отнял трубку у Риты:
— Сонечка, а я ради тебя почти всю Сафо прочитал! И кое-что запомнил наизусть! — Ерничая, пародируя возвышенный стиль, он продекламировал:
Я молчала, потрясенная. Не знаю, кто такая эта Гонгила, но белые одежды и порхание любви — это точно про меня. Вадик, сам того не подозревая, попал в точку, в яблочко!
— Сонь, ты куда пропала?.. Ты что, язык проглотила?
— Вадик, большое спасибо, что ты позвонил. И что Сафо прочитал.
— А-а, соскучилась по мне?! Вот так-то, милочка: большое видится на расстоянии!.. Сонечкина, когда тебя встречать?
— В понедельник вечером. Рейс из Даламана номер… — В действительности мне хотелось выпалить: не хочу, чтобы ты меня встречал. Вообще не хочу возвращаться домой!.. Мою голову, как похмельная боль, вдруг прострелила мысль, что до понедельника осталось всего двое суток. Два дня и три ночи. Так мало… Кошмар!..
Я сорвалась с кровати, вытряхнула из первого попавшегося под руку пакета белое платье, натянула его, всунула ноги в новые шлепанцы и помчалась вниз.
Зачем я отказалась пропустить стаканчик?! Только бы он никуда не ушел… Неужели он не чувствует, как нужен мне?! О нет, это невозможно!.. Только бы нам увидеться…
Хильдеринг сидел спиной ко мне за стойкой бара рядом со своими соотечественниками — нидерландцами — и неизменной привязчивой волшебницей, которую я поимела неудовольствие увидеть в полупрофиль. Мужчины лопотали на своем языке, а она заглядывала им в рот, наливаясь пивом. Да-а, дама своего не упустит!.. Да и чужого тоже!.. Эту картинку я наблюдала буквально долю секунды. Сорвалась со ступенек и с разбегу кинулась к Маурису — обняла его сзади, прильнув к неширокой, но крепкой, надежной спине.
— Софи?! Мой ангел, ты не уснула?.. А я боялся тебя тревожить… Любовь моя, как тебе к лицу это белое платье!.. О-о… — Он погладил меня по щеке большим пальцем и распростер остальные, протянув пятерню к моему затылку, взъерошив влажные волосы. И слегка отстранил меня, откровенно любуясь.
— Ну ты и вырядилась, Сонька, прямо как невеста, — фыркнула Калерия.
— Почему как?! Я и есть невеста!
— Софи — ты богиня. — Маурис встал и обнял меня за талию, привлекая к себе, покачивая, как на волнах.
Мое сердце остановилось, и время остановило бег…
…Голландцы дружно призывали присоединиться к их компании, но я горячо зашептала Хильдерингу:
— Маурис, дорогой, пойдем скорее отсюда!.. Поехали куда-нибудь подальше — в порт, на улицу баров, в горы, в лес, в поселок… Куда угодно, где мы останемся вдвоем!..
Он почел за лучшее скрыться в его апартаментах, и мы более не разлучались ни ночью ни днем. Я пропустила все завтраки и ужины в отеле, ни разу не появилась на пляже, а в номер пулей забегала лишь для того, чтобы переодеться. Мы почти не пили и не ели — питались исключительно друг другом и никак не могли насытиться. Уезжали к заповедным бухтам, где люди встречаются реже, чем крупные морские черепахи, и упивались первозданным миром, в котором существовали только он и я. Не хотелось никого видеть, не хотелось ничего слышать. И все-таки временами я улавливала, как, подобно дятлу, назойливо, неумолимо стучат наручные часы моего возлюбленного, приближая нашу разлуку…
В воскресенье — наш последний вечер — Хильдеринг, удачно миновав заслон секьюрити, поднялся ко мне в номер. Помог собрать раскиданные по всей комнате вещи и с педантичной аккуратностью упаковал их в чемодан. Покидать номер мы не стали — легли на кровать и уже не размыкали объятий, будто руками и ногами могли удержать друг друга от расставания. Мои губы вспухли от поцелуев — так много и страстно я не целовалась даже в юности…
Когда взошло солнце, Маурис пообещал:
— Я прилечу к тебе!.. Я скоро прилечу и заберу тебя с собой…
Я поверила. Потому что, не скрепленное этой верой, мое сердце бы просто разорвалось на части и остановилось. Так случилось, что за всю свою сорокалетнюю жизнь я была счастлива лишь эти три, нет, почти четыре дня, когда любовь порхала надо мной и сама я порхала… Ибо только любовь возносит женщину на небеса, делает ее богиней и дарует бессмертие.
Глава 13
Рита. «На круги своя»
Возвращаться всегда грустно, даже если возвращаться приходится в свой родной дом вдвоем с любимым мужем. После дворца с колоннами на кипрском берегу наша малогабаритная квартира на пыльной, задымленной улице Титова показалась мне совсем убитой. И деревья, слегка тронутые желтизной, представлялись слишком чахлыми, и асфальт, запорошенный сухими листьями, покрытый сором, плевками и окурками, выглядел вызывающе отвратно… На дворе было тепло — необычайно, ненормально жарко для
