довелось увидеть все это». Кто из нас мог представить себе, что Англия в течение многих недель будет вынуждена держать оборону, а Франция будет оккупирована? Меньше всего могли представить себе это мы, норвежцы, и мы заплатили дорогую цену за осознание того, насколько Англия оказалась не готова к сражениям в условиях Норвегии, насколько неподготовленными оказались молодые английские солдаты, потерявшие свои юные жизни в наших горах.
Андерс провел в Англии четыре года в качестве «aprentice»[31] на заводах Остина.[32] Одновременно он учился в техническом университете в Бирмингеме. Так же как и я, он очень полюбил Англию, Англия была самым дорогим его сердцу местом на земле после Норвегии. У него было множество приятелей среди английских рабочих и в литейном, и в кузнечном цехах, — повсюду, и он не уставал превозносить их за чувство такта, за мягкость и доброжелательную застенчивость; они как-то пытались найти оправдание даже для нацистской Германии: «Вероятно, мы обошлись с немцами слишком сурово в Первую мировую войну, ведь нельзя же бить лежачего». Их щеки пылали от смущения, когда они читали в газетах или слышали по радио об истерическом поклонении Гитлеру в Германии. Английские рабочие знали о сексуальных извращениях, которые встречались в определенных слоях английского общества и здоровый инстинкт подсказывал им, что истерическое поклонение Гитлеру, кроме всего прочего, имеет подоплеку, связанную с сексуальными извращениями, получившими, как они слышали, распространение в окопах Первой мировой войны. Один из рабочих Норфилда, как рассказывал Андерс, однажды вспыхнул и пробормотал: «I say, but they must be crazy, you know, — I think to have done something to help them before they got as cracked as all that» — «Они просто спятили. Мы должны как-то помочь им, пока они окончательно не свихнулись».
В Северной Норвегии в это время наша армия все еще продолжала сражаться плечом к плечу с англичанами, поляками и французскими «альпийскими охотниками», при этом, по выражению солдат, все они жили дружно, как «шотландское виски с содовой». К сожалению, поток неутешительных военных сводок продолжался: Голландия пала, Бельгия была вынуждена сдаться, а Франция? Нет, мы надеемся, что чудо спасет ее. «Sauvez, sauvez la France, au nom de SacrШ C ur», «Всевышний, Францию храни, во имя Иисусова сердца…», — пели мы в часовне Св. Доминика, когда служили заупокойную мессу в честь павших в боях норвежцев и французских солдат.
В это же время я получила известие, что Ханс, слава богу, вернулся домой в Лиллехаммер живой и невредимый, после того как наша армия в Южной Норвегии была вынуждена капитулировать. Теперь Ханс был в Осло, где он попытается оформить необходимые документы, чтобы присоединиться ко мне в Швеции. Я получила телеграмму от друзей из Америки с сообщением о предложении мне выступать там с газетными статьями, а также осуществить лекционное турне, о чем со мной был предварительно, еще зимой, заключен контракт. Но я не могла ни о чем думать, прежде чем мой сын не выберется из оккупированной немцами страны. Мы уже наслышались об умении нацистов использовать заложников.
Таким образом, я постоянно находилась в ожидании вестей от Ханса, и поскольку у меня было свободное время, Ингве и Алиса предложили мне посетить усадьбу Линнея, расположенную в окрестностях Упсалы. Среди моих творческих замыслов, к осуществлению которых я приступила еще будучи в Норвегии, был и замысел написать популярную биографию Карла фон Линнея, ведь таковой на норвежском языке до сих пор не было. Тем более что лично для меня Линней, со времен моей ранней юности, всегда был в каком-то смысле священной фигурой. Меня навсегда покорили та особенная трепетность и радость творческого порыва, которые я неизменно ощущала в его книгах, посвященных путешествиям по Швеции, я была очарована его автобиографическими очерками; его сильная и чувствительная натура неизменно царила во всем многообразии написанного им. Его сочинение «Nemesis Divina»,[33] автобиографические заметки, которые он написал для своего сына и которые отмечены предчувствием смерти, сыграли особенную роль в моей жизни. Он был сыном бедного священника в эпоху заката Великой Швеции, в то время, когда шведская армия под предводительством короля Карла XII воевала в чужих землях, вдали от родины, а в самой Швеции старики, женщины и дети терпели нужду и лишения. Carl Linnaeus совсем по-иному прославил свою страну, он превознес ее своими открытиями в области науки о природе. Ему в большей степени, нежели кому-либо из соотечественников, удалось достичь материального успеха. Тот факт, что ему было пожаловано дворянство, отнюдь не вызывает удивления: по меньшей мере половина списка шведских или финских дворян состоит из людей, удостоенных этой чести за ратные подвиги, научные открытия, административную деятельность или художественное творчество. Личное благосостояние не сделало его ни оптимистом, ни пессимистом. Ведь барон фон Линней не сомневался в том, что Всевышний управляет миром твердой и справедливой рукой и что рано или поздно возмездие настигает каждого, допустившего предательство или несправедливость: «De overvunna ha vapen qvar, De appelera til Gud». «Когда побежденные складывают оружие, они выполняют божью волю».
В конце мая мы направились в усадьбу Линнея Хаммарбю. Мы ехали по просторам Упландской равнины, и перед нами расстилалась пепельно-серая пашня с нежно-зелеными всходами, над нами плыли облака, и появилась надежда на долгожданный дождь. В тот день мы были единственными посетителями в Хаммарбю. Большой усадьбу Линнея не назовешь: corps-de-logis, главное здание и два флигеля, — это три двухэтажных, выкрашенных красной краской, деревянных домика. В моих родных краях, в Норвегии, даже многие крестьянские усадьбы построены с б?льшим размахом. Окружающий постройки сад разбит в соответствии с собственными чертежами Линнея, один из участков его сада называется «Россия», здесь Линней посадил растения, семена которых получил от императрицы Екатерины; к сожалению, эта часть сада оказалась запущенной. По-настоящему у него прижилось только растение типа corydalis-art[34] из Сибири, оно разрослось, как сорняк, по всей усадьбе Линнея.
Мы шли через пустынные комнаты дома. Его жилище отличается почти спартанской простотой, но что касается незатейливой и разрисованной национальным узором деревянной мебели, то она, несомненно, яркое свидетельство неизменного шведского вкуса. Спальня и кабинет Линнея вместо обоев оклеены страницами из книг об экзотических растениях, с тем чтобы, расхаживая по дому, он мог постоянно разглядывать их и предаваться научным размышлениям. Моя подруга Алиса тоном искусительницы рассказала мне об одной шведской писательнице, немолодой даме, которая была приглашена на обед к Ибсену и, вставая из-за стола, поцеловала то место скатерти, где во время обеда покоилась рука великого мастера. Я расхохоталась, но тем не менее сделала то же самое: поцеловала то место столешницы письменного стола, куда имел обыкновение класть свою руку Линней.
Потом мы сидели в саду под деревьями, и жена нашего экскурсовода угощала нас кофе с бутербродами. Пошел дождь, довольно сильный, замечательный дождь, мы упивались запахами влажной земли и свежей зелени. Алиса шепотом произнесла изречение, которое и у меня все время вертелось в голове:
«Когда побежденные складывают оружие, они выполняют божью волю».
VI
ТОГДА, в тот момент, Норвегия еще не была побежденной. Мы продолжали сражаться, сражались в Северной Норвегии и сражались не без успеха. Эта часть нашей армии была мобилизована еще с начала Зимней войны. И теперь она получила возможность доказать, что наши солдаты не уступают финским. Я постоянно с горечью думала о том, насколько более удачными могли быть наши схватки с противником на юге Норвегии, если бы наши мальчики имели соответствующие подготовку, оснащение и вооружение.
И тем не менее им все же удалось что-то сделать в противостоянии врагу. Однажды ко мне пришел солдат, который сражался в одной роте с Андерсом, — он всю ночь охранял тело моего сына в лесу; товарищи Андерса привезли его тело с собой, когда вынуждены были оставить свои позиции в районе моста. Андерс отвечал за транспортировку трех ручных пулеметов; парень, о котором я говорю, был вместе с ним еще со времени обороны к северу от Осло, в местечке Блейкен-сетер [35] в Хаделанде, потом они оказались вместе в Гюдбрансдалене. Хуже всего было то, что наши
