Неуклонное стремление обеспечить всем людям определенные права и свободы всегда было присуще западноевропейским народам, невзирая на то что изначально они не ставили своей задачей обеспечить всем членам общества равные права. Конечно же, эта тенденция развития порой прерывалась и отходила на задний план, и тем не менее ход развития неуклонно шел к тому, чтобы обеспечить все большее и большее равенство и расширить сферу свободы для всех. Мысль о том, что все люди — братья, несомненно, принадлежит христианству. Мы все — братья, так как все мы — дети одного и того же Создателя, все причастны первородному греху, то есть тому событию, когда первые люди совершили грех, когда они не смогли достойным образом распорядиться тем божественным достоянием, которое получили от Создателя. Все мы — наследники Божьей благодати, милости, которую принес нам Христос, наш брат, пострадавший за человечество. Но, к сожалению, отнюдь не все христианские народы сделали тот же вывод из учения о братстве людей во Христе, какой сделали западные европейцы и американцы: любое общество на земле должно постепенно прийти к обретению свободы и равенства для всех людей. Увы, некоторые христианские народы вполне спокойно относятся к тому, что какие-то наши братья во Христе имеют гораздо более высокий социальный статус, нежели другие, хотя все имеют единого отца — Создателя; выходит так, что они как бы получают неравное наследство от родного отца. Это характерно, к примеру, для Германии, страны, жители которой издавна были на редкость богобоязненными христианами. Однако крестьяне в этой стране долгое время оставались порабощены и пребывали в нищете, как ни в какой другой стране, привилегированные классы смотрели на них с презрением, и так было во многих частях Европы. Но не в Скандинавских странах, где крестьянин, «бонд», в Средние века было почетным званием, настолько почетным, что в XII веке норвежский король пишет в стихах: «Нет иных людей милей, чем бонды для меня». Немецкий крестьянин постоянно подвергался оскорблениям и поношениям, над ним издевались так грубо и беспардонно, что об этом отвратительно читать во многих средневековых хрониках. А когда в эпоху Реформации немецкие крестьяне восстали против своих угнетателей, захваченные религиозной мятежностью того времени, что заставило их читать Библию и осознать равенство Божьих детей на Земле, Мартин Лютер[61] поднял свой голос и громко призвал к священной войне против крестьян. Он так далеко зашел в своем рвении, что совершенно запамятовал собственную доктрину о бесполезности добрых дел и даже пообещал представителям аристократии небесную награду за их усердие по усмирению крестьянских восстаний, которые те и утопили в крови.
Демократические устремления к свободе, равенству и братству неотъемлемы и органичны только для тех народов, которые и до христианства считали свободу одной из важнейших земных ценностей. Именно среди таких народов под влиянием христианства возникло стремление, чтобы эти ценности становились достоянием все больших и больших слоев населения. Христианство вдохновляло их открывать все новые и новые пути для расширения сферы свободы. В стародавние времена, в соответствии с норвежскими законами, весьма добрым и почитаемым деянием во славу Иисуса Христа считалось приобретение рабов ради того, чтобы потом, в день какого-нибудь религиозного праздника, отпустить их на свободу. Все древние норвежские, шведские, датские законы одинаковы в этом вопросе слово в слово. «Фундаментом моей страны является закон, и да не сокрушит ее беззаконие», — эта формулировка напоминает нам о том, что закон един для всех и что он не может быть особо благосклонным к кому бы то ни было, и богатые и бедные обязаны поступать в соответствии с законом. Тот, кто не подчиняется законам, не имеет права требовать от других законопослушания.
На раннем этапе развития исконное стремление к свободе было присуще, прежде всего, народам, населявшим побережье Атлантического океана. Именно они с давних времен стремились к тому, чтобы гражданское общество охватывало все более широкие слои населения и чтобы обязательства в обществе стали взаимными. Именно там были намечены первые шаги в сторону демократии, вводилось самоуправление граждан, это было сделано греками-мореплавателями. Самой старой из демократий в Европе сегодня является Исландия, страна, основанная норвежскими крестьянами, приплывшими на эти далекие острова, не желая подчиниться законам, навязанным им другими и в формировании которых они не участвовали.
Нашей принципиальной трагической ошибкой было то, что мы, народы, живущие в Северной Атлантике, жители побережья, которые добывают пропитание от моря в той же степени, как и от возделывания земли, считали само собой разумеющимся, что присущее нам стремление к свободе, связанное с тем, что мы в демократии обрели такую форму жизни, которая обеспечивает постоянную возможность осуществления разнообразных устремлений людям, живущим у моря, этим мятежным морским душам, — что это стремление к свободе, равенству и братству присуще и всем остальным людям так же и в той же степени, как и нам самим. И мы стремились распространить среди других народов те принципы, которые были так важны для нас самих. Хотя порой нам приходилось вести кровавые битвы, чтобы завоевать то или иное право и утвердить свободу.
При этом мы всегда стремились строить, совершенствовать наше общество путем мирного сотрудничества разных слоев населения, пытались решать все наиболее важные проблемы на народных собраниях, народных форумах. Те эксперименты, которые в настоящее время проводятся в некоторых странах с целью сделать общество полностью единообразным, искоренив многообразные человеческие типы, и целенаправленно формируют определенный, один-единственный человеческий тип, человека, у которого мозг становится лишь своего рода механизмом, принимающим распоряжения вышестоящих правителей, а мыслительная способность индивида становится подобием отростка слепой кишки, ненужным, не имеющим самостоятельного значения придатком, аппендиксом, — абсолютно непонятны нам, народам, живущим по берегам Атлантики. Мы отвергаем такие эксперименты как совершенно не отвечающие нашему историческому развитию.
Тот факт, что эти эксперименты могут найти сторонников и среди наследников европейской и американской цивилизации, вызван наличием кризисных ситуаций, что, впрочем, не так уж отличаются от тех кризисных ситуаций, которые нам доводилось переживать и прежде, но которые приобретают неведомые нам ранее масштабы. И мы снова возвращаемся к вопросу о том, что данные нам природой способности, плоды многообразной деятельности, связанной со стремлением к обретению знания о материальном мире, в котором мы живем, и нашим желанием использовать эти знания с целью улучшения жизни на земле, настолько многообразны, что мы оказываемся во многом не готовы распорядиться этим достоянием. Современные научно-технические достижения сыплются как из рога изобилия, они сметают старые общественные формы, но многие забывают о том, что наряду с теми страхами и опасениями, которые они приносят, предпосылкой их создания на основе научного знания являются такие факторы, как интеллектуальная честность, терпимость, готовность к сотрудничеству и свободному обмену мнениями. Исходя из нашего двухтысячелетнего опыта, мы обязаны сознавать, что стремление обеспечить равенство, братство и материальное благополучие для определенного типа человека (этот тип существует лишь в чьих-то фантазиях) путем уничтожения многообразия типов, а также, так сказать, «неудобных» качеств у представителей того или иного народа, нагнетания страданий путем убийств, искусственно вызванного голода, отравления сознания, является «council of despair», безнадежным делом, которое ведет в никуда или приведет к совершенно неожиданной цели. Для народов, приверженных демократии, заимствовать какие-то черты, принципы, являющиеся неотъемлемой частью государственных систем тоталитаризма, означает рубить сук, на котором они сидят. Наши духовные и материальные ценности вызывают неизменную зависть тоталитарных государств, так как у нас все люди оказываются причастны им, хотя, конечно же, полное равенство и абсолютно справедливое распределение общественных богатств все еще является мечтой для нас, но тем не менее то, чего нам удалось достигнуть, достаточно, именно благодаря демократическим принципам. Воля к созданию справедливых государств, в которых обеспечивались бы равные права для всех граждан, стремление открывать новые пути для развития всевозможных талантов, независимо от внешних обстоятельств, сформировавших тот или иной индивид, уважение к народным форумам и вера в то, что через свободный обмен мнениями можно добиться более здравых и приемлемых для всех решений, умение разграничить факты и фантазии, — все эти принципы всегда были предпосылкой наших достижений, они остаются и на будущее, на то будущее, которое мы надеемся обеспечить нашим детям и внукам, приложив все силы для создания более надежных и благоприятных жизненных условий для них, по сравнению с теми, которые действительность в свое время предоставила нам. Иными словами, мы — демократические нации — пришли к убеждению, что все возникающие проблемы в общественной жизни могут быть решены в соответствии с теми фундаментальными принципами, которые сделали возможными научные открытия и
