улыбнулся.
– Я намерен поцеловать вас, мисс Ван Бурен.
Это был не вопрос. Это было утверждение.
И снова время будто остановилось. Реджина раздвинула губы в ожидании поцелуя.
Джонатан продлил это ожидание. Он медленно обвел кончиком указательного пальца ее нижнюю губу, чувствуя, как она дрожит.
– Я покажу тебе, как целуются французы, – сказал Джонатан. – Не бойся. Доверься мне.
Реджина едва успела перевести дыхание, до того как он поцелуем закрыл ей рот. Она сжала руки в кулачки, но тут же расслабилась, поняв, что он имел в виду, говоря об особом поцелуе. Его язык, нежный, но настойчивый, как бы пробовал ее на вкус, отчего внутри у нее все задрожало, а колени ослабели. Чтобы не упасть, она ухватилась за Джонатана. Почва стала уходить у нее из-под ног. Ее руки соскользнули с его плеч и уперлись в грудь. Касаясь бархата жилета и холодного шелка рубашки, она ощущала под ними его крепкую грудь. И еще жар его тела, от которого ее собственное тело стало мягким и податливым.
Реджине показалось, что она парит в воздухе. Джонатан держал ее в своих стальных объятиях, но ей было недостаточно даже такой близости. Его рот был горячим, и твердым, и настойчивым. Реджина стыдилась чувств, которые Джонатан в ней пробудил, но не в силах была оттолкнуть его.
Джонатану было уже недостаточно долгого и жаркого поцелуя, ему страстно хотелось овладеть ее телом. Он снова и снова вводил свой язык между ее влажными приоткрытыми губами, наслаждаясь ее вкусом, как умирающий от жажды наслаждается водой. Она вздохнула, и Джонатан еще сильнее сжал ее в объятиях, ощущая каждый изгиб ее прекрасного тела.
Он заставлял себя не спешить, поддразнивать и мучить ее, мучая при этом и самого себя. Девушка молода и невинна, а он искушен в такого рода делах. Он знает, какое наслаждение ждет их впереди, а она – нет. Но она непременно узнает, пообещал себе Джонатан, целуя ее нежную шею, пока не коснулся того места, где билась жилка. Внезапно Реджина поняла, чем может закончиться для нее этот вечер, и испугалась.
– Мы не должны этого делать, – слабо запротестовала девушка. Его язык ласкал ее кожу, обещая наслаждение, которое она и представить себе не могла, но жаждала так страстно, что у нее не хватало ни воли, ни сил, чтобы оттолкнуть его.
Каждое, даже мимолетное, касание их тел разжигало в ней страсть. Каждое прикосновение его языка было для нее как пение сирены. Джонатан нежно укусил ее за шею, и она всхлипнула.
– Тебе ведь нравятся мои прикосновения, – прошептал он. – И мои поцелуи.
Реджина вздрогнула. Голова у нее кружилась. Он был прав. Ей нравятся его поцелуи. Ей вообще нравится все, что он с ней делает.
– Пожалуйста, – простонала она, сама не зная, о чем именно просит: оставить ее в покое или прижать к себе еще крепче.
Джонатан ослабил объятия и осторожно поставил Реджину на пол. Но не отпустил. Наоборот, принялся целовать ее глаза, брови, кончик носа. Поцелуи были легкие, как крылья бабочки. Его руки остановились на ее бедрах, которые он ощущал сквозь пышную юбку.
– Ты такая сладкая. Слишком сладкая, и я просто не в силах остановиться.
Реджина прильнула к нему. Ее тело больше не принадлежало ей. Своими поцелуями он украл его у нее, а своим шепотом лишил ее здравого смысла. Ей хотелось, чтобы он еще крепче обнял ее. Хотелось остаться навеки в его объятиях, ощущать силу его мужского естества, чувствовать себя любимой.
Но он не любил ее.
Эта мысль вернула ей силы, и Реджина оттолкнула его. Джонатан тотчас выпустил ее из объятий.
– Вы слишком откровенны, сэр, – сказала она, надеясь, что ее слова звучат убедительно. – Меня извиняет только то, что я приняла вас за джентльмена.
Джонатан расхохотался, дав ей понять, насколько ему безразлично, считают его джентльменом или нет.
– Вы женщина, Реджина. Огонь и пламень, и все оттенки между ними. А я – мужчина. Мы не нуждаемся в оправданиях. Мы нуждаемся друг в друге.
Реджина хотела достойно ответить, но не нашла нужных слов, чтобы швырнуть их ему в лицо. Она почувствовала себя оскорбленной. До чего же он высокомерный, до чего несносный, она не желает его больше видеть! Реджина резко повернулась и направилась к двери, но Джонатан остановил ее, схватил ее за запястье и повернул к себе, заставляя посмотреть ему в глаза.
– Вы упрямая маленькая киска, мисс Ван Бурен. Но мне это нравится. Нравится до такой степени, что я готов совершенно ясно изложить свои намерения. Я хочу жениться на вас.
– Вы…
– Прошу вас выйти за меня замуж, – сказал он. – И если я правильно понял вашу реакцию на мой поцелуй, вы примете мое предложение. – Он насмешливо улыбнулся. – Рано или поздно.
– Не раньше, чем рак на горе свистнет, – отрезала Реджина. Ей хотелось запустить в него дорогой настольной лампой от Тиффани. Но он все еще держал ее руку, да и лампа стояла на столике в другом углу комнаты. – Пустите меня!
Он ослабил хватку и нежно провел пальцами по ее руке от плеча до ладони.
– Бисби проводит вас, – сказал он, идя к двери.
Реджина безропотно последовала за ним. Ей не терпелось как можно скорее покинуть этот дом. Теперь, поняв, что она действительно оказалась в пасти льва, девушка рассердилась еще больше. Она буквально кипела от гнева, когда Джонатан позвонил, вызывая дворецкого.
– Я не выйду за вас замуж, – заявила она. – Я не хочу никакого мужа, он мне не нужен.
– Не знаю, как насчет мужа, а меня вы хотите, – самоуверенно произнес Джонатан и в упор посмотрел на нее. – Попробуйте это опровергнуть.
Реджина выдернула руку из его ладони и уже собралась дать Джонатану пощечину, когда дверь в гостиную отворилась и на пороге появился Бисби. Он держался с достоинством, как подобает хорошему дворецкому, и, казалось, не заметил, что Реджина покраснела до корней волос.
Она опустила руку.
– Мисс Ван Бурен уходит, – спокойно сказал Джонатан дворецкому. Таким тоном он обычно сообщал ему утром, что можно подавать кофе и утреннюю газету. – Пожалуйста, проводите ее домой.
Бисби кивнул и отступил в сторону, пропуская Реджину в прихожую. Высоко подняв голову и расправив плечи, она гордо прошагала к двери. В молчании они перешли через дорогу и подошли к ее дому. И лишь когда Бисби у двери пансиона приподнял цилиндр, пожелав ей спокойной ночи, она сказала:
– Передайте мистеру Паркеру… – но не закончила фразу. Не может же она просить слугу прочитать нотацию хозяину. Может быть, у Джонатана плохие манеры, но не у нее. – Спокойной ночи, – наконец сказала она и закрыла за собой дверь.
Бисби направился к дому, и, пока шел, улыбка не сходила с его лица.
Следующие два дня Реджина не выходила из дома. Она объясняла это себе исключительно уважением к памяти Хейзл, но знала, что это не так. Ей не хотелось рисковать, встретив Джонатана вскоре после того, как он целовал ее до беспамятства, а потом высокомерно предложил выйти за него замуж.
Она поднялась с кресла у окна, где сидела, читая книгу, и принялась мерить шагами комнату. На самом деле в ее теперешних чувствах она виновата больше, чем Джонатан. Не нужно было подглядывать за ним и принимать приглашение на ужин. Но хуже всего то, что она позволила ему себя целовать. Пережитые ощущения до сих пор не давали ей покоя. Они словно стали частью ее самой.
Миссис Чалмерс на кухне пекла пироги и печенье для гостей, которые нахлынут в пансион после похорон Хейзл. Мороз не ослабел, но снегопад прекратился. Дороги уже расчистили, так что экипажи снова могли передвигаться по улицам Мерриам-Фоллс.
Реджине очень хотелось прогуляться, но она опасалась встречи с Джонатаном Паркером на улице или в одном из магазинов в центре города. Она не знала, что скажет или сделает в этом случае. Реджина снова вернулась к своему креслу, намереваясь закончить книгу, которую пыталась читать последние два дня. Но сосредоточиться она не могла. Слезы застилали глаза, и буквы расплывались. Реджина сама не знала, оплакивает ли погибшую подругу или просто ей нужно выплакаться, чтобы освободиться от обуревавших ее чувств, которые пробудил в ней Джонатан, и вернуться к прежнему образу жизни.
К несчастью, с тех пор как Джонатан поцеловал ее этим особым, как он выразился, поцелуем, она не могла думать ни о чем другом. Ей хотелось, чтобы он снова поцеловал ее так. Реджине казалось, будто она несется с крутой горы сломя голову и не может остановиться. От охватившей ее бури эмоций у нее разболелась голова, а нервы были напряжены до предела. Даже миссис Чалмерс заметила нервозность, так несвойственную ее хозяйке. Реджина объяснила это волнением, которое царило в городе после убийства Хейзл, но в глубине души сознавала, что дело совсем не в этом.
Реджина была женщиной трезвой и практичной. Но лишь до того момента, когда Джонатан прижал ее к себе и она ответила на его поцелуи. Все тело у нее горело, мысли вспыхивали, как тлеющие угольки, душа не успокаивалась, как ветер за окном, который сдувал последний снег с голых ветвей деревьев.
Она читала о страсти, желании и любви. Слова были изысканные, проза завораживала, но описанные в книге чувства не шли ни в какое сравнение с теми, что ей довелось испытать. Она желала Джонатана, сомнения в этом не было. Такого сильного чувства она еще никогда не испытывала.
И Реджина была вынуждена признаться себе, что ей хотелось снова пережить эти ощущения. Хотелось почувствовать его горячие руки и жадные губы. Хотелось танцевать с ним в большом бальном зале, чтобы все женщины завидовали ей, а также в его гостиной при мерцающем свете свечей, где
