Мы хотим, чтобы преступника схватили. Нет, мы от лица наших напуганных читателей требуем этого.
«Три жертвы за восемь дней, — подумал Фостер. — Пять за две недели». Теперь он был убежден: у преступника имелись личные мотивы. Если бы он просто собирался копировать какого-нибудь убийцу прошлого, то выбрал бы человека, действовавшего не так лихорадочно.
Последнюю жертву зарезали в саду около Портабелло-роуд, труп обнаружил прохожий, когда «колокола церкви Всех Святых прозвонили первый раз после полуночи», значит, в час ночи. И все же репортер решил, что его статья должна быть не о самих убийствах, а об ужасе, овладевшем сердцами местных жителей.
В статье сообщалось, что после того как была найдена пятая жертва, полиция арестовала тридцатилетнего мелкого фермера Ика Фаэрбена — Барнс объяснил, что его фамилия имела значение «красивый ребенок». Согласно скупым описаниям в газете, Фаэрбен был «гигантом» с «устрашающей внешностью». На станции в Ноттинг-Дейл собралась толпа, сотни людей требовали смерти подозреваемого. Соорудили самодельную виселицу.
Полиция сознательно подняла шумиху в прессе об аресте. Соседи подозреваемого признавались в том, что всегда считали его дурным человеком, он казался им скользким типом. Он не был женат, а отец и мать, с которыми он жил, вынуждены были бежать, то ли от позора, то ли из страха перед нападением разъяренной толпы. Подозреваемому предъявили обвинения. Газетчики, прежде сомневавшиеся в компетенции полиции, теперь изменили позицию: полицию и детективов, ведущих дело, хвалили, хотя и с оговоркой: «Мы верим, что после приговора суда сможем заснуть спокойно», — двусмысленно гласил один из газетных заголовков.
Мобильный телефон Фостера зазвонил, заставляя его вернуться в двадцать первый век. Это был Дринкуотер.
— Энди? — произнес Фостер.
— Как идут дела, сэр?
— Он совершил пять убийств.
Дринкуотер присвистнул.
— Значит, впереди еще два.
— Зачем вы звоните?
— Сообщить вам, что первую жертву официально опознали. Это Грэм Эллис.
— Его бывшая жена не рассказала ничего интересного?
— Нет. Она не общалась с ним в последний год его жизни. Непохоже, что они расстались полюбовно.
— Надеюсь, кто-нибудь из вас изучил документы его фирмы, чтобы выяснить, не связывало ли Эллиса что-нибудь с Дарбиширом и Перри?
— Отряд уже выехал в Чешир. Но есть еще кое-что. Мы наконец-то получили данные токсикологической экспертизы по Дарбиширу. В его крови были обнаружены следы гамма-гидроксибутирата (GHB) и фенциклидина.
Фостер знал о «жидком экстази», или «ужасающем разрушителе тела», как его называли на улицах. Первоначально препарат использовали как анестетик при хирургических операциях, но потом поползли слухи, будто он помогает избавиться от лишнего веса. Теперь им увлекались посетители клубов, пресытившиеся экстази и ищущие новых высот. Его широкое распространение привело к тому, что препарат стали использовать и в криминальных целях — как наркотик, обездвиживающий жертву и приводящий ее в состояние, похожее на кому. Такие вещества еще называют «наркотиком для изнасилования на свидании». Теперь его легко можно достать, поэтому подобное известие нельзя считать прорывом. Но по крайней мере это проливало свет на почерк убийцы.
— Этого было достаточно для убийства? — спросил Фостер.
— Нет. Но достаточно, чтобы на несколько часов отключить сознание. Уильяме и его отряд сейчас в пабе, они хотят отыскать всех жителей Лондона, употребляющих GHB.
Им придется попотеть. GHB уважали не только те, кто считал себя слишком некрасивым, робким или извращенным для того, чтобы привлечь внимание противоположного пола, предварительно обездвижив свою жертву, а лишь потом дать выход своей страсти. Многие посетители клубов употребляли его для дополнительного раскрепощения.
— Разумное решение, — одобрил Фостер. — А что по поводу остальных?
— Завтра они пришлют полный отчет по Эллису, послезавтра — по Перри. Но Харрис делает все возможное, чтобы поторопить их.
— Итак, завтра утром. Позвони мне, если еще что-нибудь выяснится. — Фостер захлопнул крышку мобильного.
— Что случилось? — произнесла Хизер.
— Бывшая жена Эллиса опознала его в бродяге. Если свидетельские показания верны, то убийца продержал его в плену два месяца. В крови Дарбишира обнаружили GHB. Это объясняет, как преступнику удалось продержать Эллиса так долго. Хотя в таком случае у него должна быть целая цистерна GHB.
Это также объясняло появление пролежней. Он постоянно лежал на спине.
— Преступник пичкал его наркотиками и успокоительными? Но он продержал Перри чуть больше дня, а Дарбишира — только пару часов!
Фостер пожал плечами:
— Вероятно, у него был лишь один свободный день, когда он мог добраться до Чешира, именно тогда он поймал Эллиса. Наверное, работа или еще что-то требовали его присутствия в Лондоне.
Фостер чувствовал, что близок к разгадке.
— Или он приехал на один день в Чешир по делам и решил, что нельзя упускать такой шанс.
Найджел молча смотрел на огромный экран устройства для чтения микрофильмов словно загипнотизированный.
— Что вам удалось найти? — обратился к нему Фостер.
Найджел, не отрываясь от экрана, поморщился в ответ.
Фостер ощутил приступ ярости. Найджел говорил ему, что «Таймс» была лучшим и самым достоверным источником ежедневной информации об убийствах и расследованиях.
— Кое-что есть. «Таймс», которая обычно старалась не ввязываться в конфликты, поместила три передовицы, осуждающие полицию, в том числе и в день ареста Фаэрбена. Эти убийства стали настоящей сенсацией. Даже в палате общин обсуждалось полицейское расследование. В статьях арестованного называли Лунатиком.
Фостер не видел в этом ничего особенного. Тот парень за пару недель зарезал пять человек. Подобное поведение едва ли можно назвать нормальным.
— В то время психические заболевания имели несколько иную классификацию, — продолжил Найджел. — Начиная с 1871 года в переписи указывалось, если кто-то был лунатиком, дебилом или идиотом. Последнее значило, что человек от рождения сумасшедший. Дебилами называли людей, которые сначала были вменяемыми, но потом сошли с ума. Лунатиками — тех, кто потерял рассудок, но временами у них случались моменты просветления. Такое могло произойти по многим причинам. Например, у молодых матерей. Раньше даже послеродовой синдром считали признаком лунатизма.
— Исходя из ваших слов, Найджел, человек мог быть психически неуравновешенным, но это вовсе не значит, что он был психопатом или шизофреником? — уточнила Хизер.
— Нет, он просто мог быть немного странным. Эксцентричным.
— А в те времена лунатиков привлекали к суду? — поинтересовался Фостер.
— Да. Нужно было совсем спятить, чтобы тебя признали невменяемым и отказались судить. Жители викторианской Англии за редким исключением верили в наказание за преступление.
— Выясните, судили ли его. И если судили, что с ним случилось. Я попытаюсь найти, где находится Сондерс-роуд. Если, конечно, это место еще существует.
— Я посмотрела карту улиц Лондона в Интернете. Там нет Сондерс-роуд в квадратах W10 и W11, — проговорила Хизер.
