– Заходи!..
– Наверно, боялся, что я не приду? – нежным голоском поинтересовалась Ада, словно видела его насквозь.
– Нечто подобное приходило мне в голову, – сознался Питер, пропуская ее в комнату.
– Очень скоро ты поймешь, что мне можно доверять.
Она пристально и очень серьезно посмотрела ему в глаза, и от этого ее взгляда у Питера замерло сердце: она не шутила. Он даже растерялся от важности момента, не зная, что сказать, что делать дальше. Но Ада смело шла к своей цели.
– Ты уже принял ванну? Если не возражаешь, я тоже ополоснусь.
– Будь как дома. В ванной комнате висит халат. Можешь им воспользоваться…
– Спасибо, у меня с собой ночная рубашка.
Она показала на сумочку.
– Как хочешь. Все равно она тебе понадобится только на одну ночь…
На ее щеках вспыхнул яркий румянец, и Питер пожалел о том, что спорол глупость. Она пожала плечами, демонстрируя удивительное равнодушие к его неуместному замечанию, и направилась в ванную.
Ада выглядела такой красивой, юной, хрупкой, что ему стало больно… Неожиданный порыв защитить ее от житейских невзгод охватил Питера. Он тут же вспомнил, что она нуждается в защите от какой-то мегеры, и ему можно на практике доказать свою боеспособность.
Перед тем как прикрыть за собой дверь, Ада повернулась к нему.
– Прости, но я забыла твою… вернее, нашу фамилию.
– Стил, – немного поспешно ответил он, а затем добавил: – Это фамилия моей матери.
Он не мог понять, придала ли она значение его пояснению или же проигнорировала. В его родном городке фамилии и древности рода уделяли особое внимание.
– Стил, – мягко, нараспев произнесла она и улыбнулась трогательной, почти детской улыбкой, от которой у него вдруг защемило в груди. – Ада Стил, – повторила она, как бы пробуя свою новую фамилию на вкус, и вдруг засмеялась. – Прости, но мне надо к ней привыкнуть. Сейчас твоя фамилия вместе с моим именем звучит для меня не совсем привычно.
Она переложила сумочку в другую руку и скрылась в ванной, оставив его в одиночестве.
По шороху ткани Питер отчетливо понял, что она снимает платье, и невольно представил ее обнаженной – это было прекрасно! Со стуком упали туфельки, и с легким вскриком восторга Ада встала под теплый душ. Шум хлынувшей воды прервал его размышления. Он поймал себя на том, что чересчур внимательно прислушивается к звукам, идущим из ванной комнаты. Ему потребовалось неимоверное усилие, чтобы не распахнуть дверь и не войти к ней. Он дотронулся до дверной ручки и тут же отдернул пальцы.
Боже! Питеру так захотелось заключить Аду в свои объятия, что он невольно застонал и от досады закусил губу.
В этот момент шум воды стих. Ада закрутила кран и, тихонько напевая, стала сушить волосы полотенцем. Он застыл на месте почти в отчаянии оттого, что упустил свой шанс, отступил и сел в кресло, делая вид, что читает газету.
Дверь ванной комнаты распахнулась. У Питера перехватило дыхание. Он был смущен, словно пятнадцатилетний мальчишка. Ада в нерешительности застыла на пороге, одетая в тонкую белоснежную сорочку. Эта незатейливая полупрозрачная рубашка, легкая и воздушная, окутывала ее, подобно туману. Она стояла, опустив руки, словно сказочная фея. Мокрые волосы трогательно лежали на ее хрупких плечах тонкими мокрыми прядками, придавая ей беззащитный вид.
И у этого эльфа были любовники? Да еще целых три? Да, недаром говорят, что женский вид обманчив, как погода в марте. Сейчас она казалась такой чистой и невинной, словно перед первым причастием. Руки у Питера задрожали, он отложил газету и встал ей навстречу.
Изящная фигурка Ады казалась самым эротичным зрелищем, которое он когда-либо видел. Ада была так же совершенна и прекрасна, как древнегреческая богиня. Ее грудь высоко поднимала тонкую ткань ночной сорочки, через которую нежно темнели окружности сосков.
Молчание явно затянулось. Ада несмело улыбнулась ему и нервным движением поправила мокрую прядку, упавшую ей на лоб. Он не сказал ни слова, просто протянул руку. После секундного замешательства Ада вложила свои пальцы в его ладонь.
– Теперь я понимаю, почему ты надела именно эту сорочку, – сказал он сдавленным голосом и кашлянул. – Она очень тебе к лицу.
– В самом деле? Я всегда считала ее очень скромной.
– Это значит, что скромность идет тебе, – сказал он, негромко рассмеявшись, и осторожно прикоснулся к ее груди.
Она снизу вверх взглянула на него, ее зеленые глаза потемнели, зрачки расширились, как у дикого зверька.
– Мы можем выключить свет?
– Не надо. Я хочу смотреть на тебя, когда мы будем заниматься любовью.
Ада ничего не возразила, но кровь заметно отлила от ее лица.
– Я не предполагала, что буду так нервничать, – призналась она. – Видишь, я даже дрожу. Это от волнения, наверное. Ты в самом деле уверен, что свет нам нужен?
