– А ты когда-нибудь слышал о том, что людям свойственно акцентировать внимание на своих достоинствах, а не недостатках? – Джуно как раз подливала вина в бокалы, и на столе появилось пятно: по сути, она заявила, что ум не числится среди достоинств Лидии. Джуно открыла рот, чтобы поправиться, но Финлэй уже заговорил сам:
– Как ни смешно, но что-то происходит с человеком, когда он знает, что не сможет заняться любовью с женщиной, которую хочет, – особенно если она составляет единственный смысл его существования. – Финлэй поставил оба локтя на стол и серьезно посмотрел на Джуно. – Он начинает глядеть на нее другими глазами. Пойми меня правильно, я по-прежнему хочу узнать, как она выглядит без одежды, каково это – раздевать ее, касаться ее тела. Но если ты не можешь осуществить все это на деле, то очень скоро начинаешь интересоваться тем, что происходит у нее в голове. Если не можешь проникнуть внутрь ее тела, то невольно пытаешься проникнуть внутрь ее головы. Тело у Лидии так прекрасно, что кажется нереальным. Но в голове у нее царит безобразный бардак.
– Она фантастическая женщина! – Джуно сразу же бросилась защищать свою самую любимую, самую непутевую подругу, из-за которой ей приходилось столько страдать. – Да, может быть, она немного неуправляема, немного взбалмошна, но на свете нет человека добрее, щедрее, искреннее, чем она. Она моя лучшая подруга. А ума у нее не меньше, чем у прочих моих знакомых.
– Готов подписаться под каждым словом, – он резко рассмеялся. – Неужели же ты не видишь, Джуно, что, независимо от того, хочу я с ней переспать или нет, я ее обожаю? Я не большой специалист по части любви, но мне кажется, я подошел к этому состоянию так близко, как никогда. Пелена спала с глаз Джуно.
– Наконец-то ты начала хоть что-то понимать, – он взял ее за руку. – Я не собираюсь расписывать тебе свои чувства к ней. И не собираюсь что-нибудь менять в наших с ней отношениях. Меньше всего на свете ей нужен сейчас роман со мной. Не собираюсь я и выведывать у тебя, как это принято у подростков, что она думает обо мне.
– Тогда зачем ты мне это все рассказываешь? – Для Джуно было невыносимо, что теперь придется скрывать его признание от Лидии.
– Я принял решение. Только что, и потому стал тебе все это рассказывать. Я решил кое-что предпринять. Вся штука в том, что мне нужна твоя помощь.
– Что же ты решил предпринять?
– Я решил изменить свою жизнь. – Он смотрел прямо ей в глаза, и у нее не возникло ни малейших сомнений в серьезности его слов. – Я хочу избавиться – и от наркотиков, и от бессмысленности. А потом попытаюсь спасти ее.
– О, Финлэй! Это так романтично! – У нее на глаза навернулись слезы, и ей захотелось немедленно позвонить Лидии на мобильный.
– Ты так считаешь? – он цинично рассмеялся.
– Я знаю, я понимаю, это будет непросто, – Джуно смутилась из-за того, что его слова так ее взволновали.
Он уставился в потолок:
– Я дважды ложился в клинику. Я посещал групповые сеансы, читал брошюры, пил лечебный чай, курил сигареты, общался с унылыми мудаками, которые норовят рассказать историю своей жизни еще до того, как назовут свое имя. Я ел диетическую пишу, гулял в диетическом парке, смотрел диетические передачи по телеку – чтобы в мою жизнь не просочилось ни малейшего соблазна послать к черту эту диетическую жизнь. Пока с этим не столкнешься, не постигнешь всей издевательской иронии, – он горько рассмеялся. – Я знаю, что такое лечиться, Джуно. Я прекрасно знаю, как убедить докторов, что я в порядке. Я даже могу убедить себя, что я в порядке. Я только не знаю, как продержаться без наркотиков дольше недели после выписки.
Она моргала, не зная, вставить ли ей комментарий вроде: «У моего брата есть друг, Хорс. Он был в таком же положении. Ему удалось выкарабкаться», – но решила лучше хранить молчание.
– Иногда в клинике заставляют повторять идиотские заклинания: «Я ценю себя» или «Я ценю свое тело», или еще: «Я люблю себя больше, чем кокаин». И знаешь, о чем я мечтаю? В один прекрасный день, стоя в гостиной большого старинного дома где-нибудь в Кенте, иметь право сказать: «Я ценю Лидию больше, чем кокаин». Вот о чем я мечтаю, клянусь тебе.
– Фантастика! – Джуно была потрясена его решимостью. В ее душе родился непримиримый протест против всех форм наркотического рабства, унижающего человека, и она выбросила в пепельницу недокуренную сигарету. В своем пылу она даже не заметила, что впервые в жизни выслушивает откровения и признания одного из обожателей Лидии, не испытывая ни малейшей ревности.
Финлэй посмотрел на нее. На его прекрасных губах возникла загадочная полуулыбка:
– Чтобы выполнить мой план, мне потребуется какое-то время. И пока не наступит срок, я должен для нее оставаться прежним легкомысленным, вероятно, голубым Финлэем, коллегой, с которым можно безобидно пофлиртовать. С ним она всегда может обсудить своих любовников, свои сердечные дела, свои романы или пройтись по магазинам, чтобы поднять настроение в паузах между романами. И если ты меня выдать, если разболтаешь ей хоть слово из нашего разговора, то я откажусь от своего плана и исчезну. Я не смогу показаться ей на глаза, если она все узнает.
– Хорошо, а что требуется от меня? Я должна исподволь убеждать ее в том, что вы созданы друг для друга?
– Нет. Я же сказал, что мне требуется твоя помощь, Джуно.
– Я что-то не понимаю, – Джуно с ужасом представила себе, как она ежедневно навещает его в закрытой клинике в Кенте, чтобы давать подробные отчеты о личной жизни Лидии.
– У тебя свидание сегодня вечером. С неким «Дж.». Это твой новый сосед по квартире? Тот самый сексуальный американец, в которого влюбилась Лидия?
– Так она рассказала тебе о нем? – Джуно в испуге закусила губу. Вопрос был сугубо риторическим и не требовал ответа. Вместо ответа Финлэй разломил спичку пополам и стал теребить обломки:
– Почему ты не сказала Лидии, что между вами что-то есть? – спросил он.
– Сложно ответить.
