10
Мистер Сэм привык доверять своему природному чутью на талант. Он лучше других знал, что номера, блистательно отработанные на репетициях, могут с треском провалиться во время представления, и наоборот — те, которые на просмотре кажутся натужными и блеклыми, в присутствии зрителей подчас обретают второе дыхание и завораживают публику.
Но что касается самого мистера Сэма, то он интуитивно чувствовал, каков будет результат. С первого взгляда ему стало ясно, что номер с дрессированными собаками «Райли и Кo», как говорят артисты, «обречен на успех».
Нельзя сказать, чтобы номер отличался особой новизной — все те же давным-давно известные приемы и приемчики, — но существовало что-то такое, что и давало мистеру Сэму основание поверить в его успех. Сын мистера Сэма Майкл назвал бы это гармонией отношений между собаками и девушкой, и в этом- то и заключалась изюминка. Нет, этот малый, Джим Райли, был ничего. Но, как сказал Дэг Хеллер, отыскивающий по поручению босса молодые таланты и наткнувшийся на этот номер в каком-то занюханном шоу, блеск номеру придавала девушка.
Конечно, каждому свое. Ребятне — собачки, особенно самые маленькие. Мужчинам — классная, действительно классная девица, а зрительницам — сам дрессировщик, красивый, с малых лет приобщившийся к атмосфере цирковых представлений, что само по себе было плюсом.
Но и минусов тоже было достаточно, потому что буквально через пару дней после их прибытия к нему с жалобой пришел Конрад Баркер.
Мистер Сэм и Майкл за чашкой кофе подсчитывали расходы за месяц и не глядя уничтожали жареные пирожки с мясом, когда на пороге вырос заведующий номерами с дрессированными животными.
— У нас будут проблемы в связи с появлением этих собачников, — заявил он с ходу. Вместе с Куки Гордоном, Оли Джонсоном и доктором Макколлом Конрад Баркер принадлежал к числу тех, на ком многие годы держался цирк. Благодаря его усилиям машина представлений крутилась без сбоев, и про себя мистер Сэм величал его лучшим организатором номеров с животными во всей стране. Отсюда, правда, не следовало, что в любом другом цирке Конрада приняли бы с распростертыми объятиями: старик имел репутацию русского медведя, которому лучше не попадать под лапу. Но так или иначе, мистер Сэм считал своим долгом выслушать соображения помощника — как правило, в них содержалось много разумного.
— Неужели? Если это их семейные проблемы, то нас они не касаются, — проворчал Сэм. Краем глаза он заметил, как ухмыльнулся Майкл в предвкушении маленького скандала.
— Не касаются? Но если мне поручено заботиться о здоровье и благополучии артистов, то я должен решительно заявить, что с этим шальным парнем мы еще хлебнем горя. Конечно, он может ревновать к своей женщине кого угодно, но если он будет на каждом представлении убивать любого, кто свистнет в ее адрес, как сегодня произошло с этим бездельником Джеккелом — к счастью, его успели оттащить в сторону, — то мы с вами наживем нешуточные неприятности.
— Вот как? Может быть, Райли сегодня просто был не в духе? — спросил мистер Сэм, явно тяготясь разговором.
— Ладно, только не говорите потом, что я вас не предупреждал. На следующий день его женщина оказалась вся в синяках. Конечно, это их личное дело. Иные бабы и того не заслуживают. Но если он начнет посылать в нокаут каждого встречного-поперечного, то дело может плохо обернуться.
Мистер Сэм вынужден был признать правоту своего помощника.
— Эта женщина… забыл, как ее зовут…
— Викки.
— Эта самая Викки давала повод для ревности?
— Насколько я знаю, на нее уже заглядываются все наши козлы — те, что помоложе. Это и понятно: у нее не фигурка, а произведение искусства. А так я ее мало знаю: видел только на репетициях и на заднем дворе. Судя по всему, робкого характера. По-видимому, боится этого своего Джима. Черт ее знает! Но мне кажется, кому-то нужно поговорить с парнем и вправить ему мозги.
— Согласен. Поручаю эту почетную миссию тебе.
— Черта с два! Это работа администратора, пусть он ее и выполняет.
Конрад, полный негодования, покинул кабинет. Мистеру Сэму, казалось, можно было бы только порадоваться поспешному бегству упрямого помощника, но никакой радости он не испытывал. У Конрада был нюх на беду — в этом он был почти ровня своему боссу. Снова заметив на лице Майкла ухмылку, мистер Сэм просиял.
— Поскольку ты у нас начальник по кадрам — тебе и карты в руки. Давай-ка переговори с этим Райли и приведи его в чувство. Дай ему понять, что терпеть его буйство мы не намерены, нам и без него забот хватает.
Улыбка сошла с лица Майкла, и мистер Сэм при виде этого преисполнился самодовольства. Как и у матери, у Майкла были темные волосы и карие глаза, но мистер Сэм льстил себя надеждой, что от отца его чадо унаследовало живой ум и взвешенность решений. И хотя в душе он гордился Майклом, видя в нем лучшее свое творение, выпускать поводья из рук не спешил. Навык руководства вырабатывается не за один десяток лет, и сыну еще надо долго покрутиться в административной мясорубке, чтобы в нужный момент быть готовым взять на себя руководство цирком. Выполнение неприятных поручений было частью этой школы.
— Ты уверен, что так будет правильно, отец? Как бы нам второпях самим не наломать дров, — с сомнением произнес Майкл.
— Пресечь неприятности в зародыше — единственно правильная политика, запомни это. Если бы не девушка, я бы вышвырнул их за ворота не задумываясь. В конце концов, они еще не прошли испытательного срока.
Майкл нахмурился.
— Тебя задела за живое эта девица?
— Только не в том смысле, в каком ты понимаешь, идиот. Тут дело в том… в общем, ей удается заворожить и собак, и, что еще важнее, публику. Как-нибудь оторвись от стола и взгляни на их номер — тогда тебе станет понятно
Майкл кивнул.
— Обязательно. А с Джимом Райли я переговорю. Надеюсь, он не поймет наше внимание к нему превратно. Я слышал, он участник войны, а потому ситуация может получиться щекотливой.
— Угу, конечно, — с притворно-равнодушным видом отозвался мистер Сэм. Он знал, как страдал Майкл, когда его, совершеннолетнего, полного сил и стремления выполнить свой долг перед родиной, завернули на медицинской комиссии только потому, что в семь лет он пережил ревматический приступ. И как ни радовался такому обороту событий сам мистер Сэм, особенно когда слышал сводки с фронтов, ему хватало ума и выдержки держать свою радость при себе.
Мистер Сэм нахлобучил на голову панаму, прихватил трость, которая, вопреки всеобщему мнению, не была данью франтовству — по крайней мере с тех пор, как он пережил последний приступ артрита, — и напоследок бросил:
— Я на ленче у Розы.
Майкл ухмыльнулся.
— Поцелуй ее от меня, — подмигнув отцу, сказал он. — Только не забудь сообщить ей, что ты сделал это от моего имени.
— Однажды твой язык доведет тебя до беды… — со вздохом пробормотал мистер Сэм и вышел. Но в душе он был польщен. Между ним и Марой никогда ничего не было и не могло быть, но что-то — вероятно, мужское самолюбие — трепетало и раздувалось в нем, когда его дразнили по поводу отношений с гадалкой. Видно, по этой же самой причине он долго поправлял костюм, прежде чем войти к Маре.
— Это не сын, а форменный нахал! — жаловался он Маре несколько минут спустя, жуя сандвич и запивая его свежим пивом. Здесь, внутри уютной палатки, звуки улицы — разговоры у павильона «Ноев ковчег», скрежет силомера, вопли торговцев пивом и попкорном — звучали приглушенно, сопровождаемые приятным жужжанием электровентилятора.
