– Видели? – снова спросила я.
– Может, видели, – сказал старший. – Сколько вы мне заплатите, если я скажу?
Я присела на корточки и строго сказала:
– Послушай, молодой человек, если ты не скажешь, кто поцарапал мою машину, я найду твою мать. Уж она-то заставит тебя говорить.
Он прищелкнул языком и ответил:
– Я ничё не знаю про вашу машину.
– Фредо, тот богатый чувак крутился около оранжевой машины, ты что, забыл? – проговорил младший.
– Заткнись ты. – Старший стукнул его по макушке.
– Так! – Я схватила его за руку. – Не драться.
– Да, Фредо, не драться, – сказал малыш, чуть не плача.
– Фредо, расскажи, что случилось с моей машиной.
Мальчик досадливо вздохнул:
– Ладно, черт с вами. К вашей подъехала клевая тачка, и оттуда вышел чувак. И все. Честно. Я не знаю, сделал он что или нет. Он вроде как ходил вокруг вашей машины.
– Вы видели, как он разбил окно?
Мальчики покачали головами.
– Вы знаете, что это была за машина?
– Нет. Она была клевая.
– Клевая?
Они поморщились от моего невежества.
– Ну, знаете, крутая. Обалденная. Как гоночная, – сказал Фредо.
– Какого цвета была эта гоночная машина?
– Металлическая, – ответил младший.
Когда я рассказала Питеру о случившемся, его лицо покрылось красными пятнами. Он вылетел на улицу, бросился к своей обожаемой машине и рухнул на колени около водительской двери. Он водил пальцами по царапинам, ругаясь вполголоса.
– Мне так жаль, дорогой, правда, – сказала я.
– Кто это сделал? – спросил он, поднимаясь.
Я рассказала ему, что узнала от мальчиков.
– Я думаю, под гоночной машиной они имели в виду спортивную. Исаак тоже их так называет, да?
Среди множества страстных увлечений нашего сына были автомобили. Больше всего Исаак любил «хонды», но называл их «вандами». Он нежно гладил каждую машину, мимо которой мы проходили (поэтому гуляли мы очень медленно). Он обожал все автомобили, которые называл «гоночными». По какой-то таинственной причине в их число входили спортивные машины и такси.
Питер снова выругался.
– Извини, Питер, мне правда очень жаль.
– Да я не из-за машины расстроился. Нет, я, конечно, из-за нее тоже, даже не представляю, во что обойдется ремонт, процарапан даже металл. Но меня беспокоит другое.
– Я знаю.
Мы вернулись в дом, и я позвонила в полицию. Ожидая, пока меня выслушают, мы с Питером обсудили всех, кто имеет отношение к делу Бобби, пытаясь вычислить хулигана. Но единственный человек, которого я могла отдаленно представить в такой ситуации, находился вне подозрений. Машина стояла на улице, а Бетси все время была рядом со мной. Оставалась только родня Бобби, но вряд ли кто-то из них способен на подобную мальчишескую угрозу. И еще Кэндис.
Я ждала минут пятнадцать, пока кто-нибудь из полицейских со мной поговорит. Трубку взяла женщина, и я объяснила ей, что произошло и где была припаркована машина. Потом я сказала, что это, возможно, связано со смертью моего друга.
Поняв, что случай более серьезный, чем простое хулиганство, моя собеседница оживилась.
– А именно? – спросила она.
– Моего друга, Бобби Каца, пару недель назад нашли мертвым в машине. В полиции Санта-Моники решили, что это самоубийство, и закрыли дело. Но я провожу расследование и считаю, что кто-то пытается мне помешать.
– Вы частный детектив? – спросила полицейский ледяным тоном.
– Нет. Я подруга погибшего и просто пытаюсь помочь его невесте выяснить, что случилось на самом деле. Может, вы передадите эту информацию детективам, которые ведут дело Бобби Каца.
– Мэм, на дело по самоубийству не назначают детективов, если оно закрыто. Но я с радостью передам вашу просьбу кому-нибудь в департаменте Санта-Моники.
Меня пытаются отшить.
– Послушайте, пожалуйста. Если Бобби убили, то это предупреждение от убийцы. Я встревожена. По- моему, вполне обоснованно.
– Вы же сказали, что ваш друг совершил самоубийство.
– Я сказала, это
– Я обещала, что передам вашу просьбу в департамент Санта-Моники. Ваш номер для получения страховки… – Она пробормотала цифры и повесила трубку.
– Ну что? – спросил Питер. Он сидел за столом и держал сына на коленях. Исаак высасывал йогурт из тюбика, и у него на майке ярко розовел длинный след. Я вытерла пятно бумажным полотенцем.
– Ну что? – повторил муж.
– Кажется, они не собираются ничего делать.
– Джулиет, я беспокоюсь.
– Знаю. Я тоже.
– И что нам делать?
– Не знаю. Ждать, что скажут полицейские, наверное.
– Тут рассчитывать особо не на что.
Он поцеловал Исаака в макушку. На мгновение мне захотелось принять предложение Эла. С заряженным пистолетом было бы не так страшно. Не покидала мысль, что с оружием спокойнее.
– Позвоню родителям Бобби, – сказала я.
– Которым?
– Кацам. Возможно, мне позволят еще раз посмотреть вещи Бобби. Если полицейские не собираются ничего делать, я найду виновного сама.
Питер поджал губы и промолчал. Он отнес Исаака в детскую, где Руби строила кукольный дом из конструктора. Сложно сказать, разозлился ли муж из-за того, что я собираюсь продолжать расследование, или осознал, что я не могу поступить иначе. Непонятно, но спрашивать я не стала.
Я отыскала в сумочке бумажку с номером телефона родителей Бобби и позвонила. Подошел отец. Я не успела ничего сказать, он меня опередил:
– Мисс Эпплбаум, мы ценим, что вы пытаетесь помочь. Однако я настаиваю, чтобы вы прекратили свои попытки. Вы вмешиваетесь в личную жизнь Бобби. И в нашу тоже.
Чего-то в таком духе я и ожидала.
– Я понимаю вас, доктор Кац. Но Бетси не уверена, что он покончил с собой. Я надеюсь собрать достаточно информации для того, чтобы полиция снова открыла дело.
– Бетси наркоманка, она сама запуталась в своих фантазиях и вас вводит в заблуждение. Она пытается вами манипулировать. Ее мнение не имеет никакого значения. Полицейские, следователь, медэксперт единогласно считают, что он покончил с собой. То, что вы лезете в его личную жизнь, – не только бессмысленно, но и невежливо. – Доктор говорил холодно и строго, но я не собиралась отступать. На меня напали, мне угрожали. Это уже мое личное дело. Я слишком рассержена и напугана и не пойду на попятную.
