беременных звонила, потому что услышала, что меня избили и у меня начались преждевременные роды. Стэйси оставила на автоответчике истерический вопль: «Господи, Джулиет, ты в порядке? Я слышала, что ты подралась с Брюсом ЛеКроном на премьере „Грохота в Рангуне“! Он тебя поранил? Мой ассистент только что сказал, что ЛеКрон вырубил Питера. И его оттащили четверо копов! Что ты ему сказала, Джулиет? Ты сбрендила? Ты что, совсем ненормальная? Позвони мне, как только получишь сообщение. Звони прямо сейчас!»
Я позвонила.
— Привет, Стэйс. Это я. Все в порядке. Ничего не случилось.
— Как это — ничего не случилось? Все только об этом и говорят. Молчат лишь те, кто лежит в могилах на «Лесной лужайке»! Ради Бога, расскажи, что произошло.
— Ничего. Ничего особенного. ЛеКрон начал орать на меня у кинотеатра, перед всеми телекамерами Лос-Анджелеса, только и всего. Потом он попытался меня ударить, но между нами встал Питер. С ним все в порядке. ЛеКрон ударил его в плечо.
— И никто не попал в больницу?
— Нет, если только они не заперли ЛеКрона в палате для буйных. Надеюсь, что заперли, потому что там ему самое место.
— Но что такого ты сделала? Почему он пытался тебя убить?
— Вообще-то, он не пытался меня убить. Боже, Стэйси, ты начинаешь преувеличивать сильнее, чем я. Он ударил всего раз.
— Но что ты сделала, Джулиет? Люди не бьют друг друга без причины, даже президенты киностудий.
— Ничего особенного. Просто я встретила в парке их няню. Наверное, я спросила, не думает ли она, что у него может быть тяга к насилию. И больше ничего.
Я защищалась, но знала, что она потеряет голову. Так и вышло.
— Ты что, издеваешься? Что ты делаешь! Чего ты ожидала? Господи!
— Какая теперь разница? И, кстати, этого можно было бы избежать, если бы ты сказала мне, что в понедельник вечером ЛеКрон находился на одной из твоих вечеринок.
— Что? На моей вечеринке?!
— Он сказал, что у него алиби. Что он был на вечеринке во «Всемирных Талантах».
— В понедельник вечером? В понедельник вечером… Что было в понедельник вечером? — Казалось, что Стэйси перебирает страницы календаря у себя в голове.
— Да, конечно! В понедельник было торжественное открытие. Мы устроили коктейль, чтобы отметить появление новой работы Ногучи[14] в вестибюле офиса. Кажется, я даже припоминаю, что видела его — теперь, когда ты об этом упомянула.
— Должна сказать, Стэйс, лучше бы ты вспомнила об этом два дня назад, — я старалась говорить спокойно и не злиться. В конце концов, именно Стэйси виновата в том, что я играла в Эркюля Пуаро.
— Должна сказать, Джул, мне и в голову не пришло, что ты решишь приставать к прислуге ЛеКрона в парке. Иначе я постаралась бы найти для него алиби.
Стэйси не давала мне повесить трубку, пока я не пообещала, что оставлю слежку профессионалам со значками и пушками. Я скрестила пальцы и поклялась заняться более подходящими вещами, вроде мыслей о том, придется ли снова делать кесарево или я смогу родить второго ребенка старомодным способом, и в какой детский сад отправить Руби теперь, когда отпали «Любящие сердца».
Когда я повесила трубку, мне вдруг пришло в голову, что Абигайль Хетэвей, возможно, убили до того, как она внесла в документы Руби пометку об отказе. А вдруг мы можем попробовать снова?! С одной стороны, мне не хотелось предоставлять детективу Карсвэллу слишком явный мотив для убийства, но с другой — я должна думать о будущем своей дочери.
Питер проводил Андреа до машины, вернулся и запер дверь.
— Мне жаль, что твоя агентша так на тебя взъелась, — сказала я.
— Да ладно тебе. Знаешь, по-моему, она позвонила мне сама в первый раз почти за два года!
Питер поцеловал меня в лоб и ушел в ванную готовиться ко сну.
Я пошла за ним, и мы чистили зубы рядом, по очереди сплевывая в раковину. Я стащила блестящую рубашку и леггинсы, забралась в постель, подтянула к себе специальную, в человеческий рост, подушку и подсунула один конец под живот. Пока я распихивала по местам остальные подушки, Питер лег на свою сторону кровати.
— Готово уже сооружение? — спросил он.
— Почти, — сказала я, в последний раз надавив на подушку за спиной и со стоном устраиваясь поудобнее.
— Тебе придется все это проделать снова через десять минут, когда ты встанешь пописать.
— Я знаю. Разве не весело быть беременной?
Питер положил голову на одинокую подушку, которую, скрепя сердце, я ему выделила, и проговорил, глядя в потолок:
— По крайней мере, теперь все это закончилось. Мы знаем, что ЛеКрон не убивал Абигайль Хетэвей, и ты можешь перестать зацикливаться на этом.
— Думаю, да, — кивнула я.
Питер сел.
— Джулиет!
— Что?
— Твоя лучшая подруга подтвердила его алиби. Тебе еще что-то надо?
— Думаю, да, — повторила я.
Питер удивленно вытаращился на меня.
— Слушай, — сказала я. — Тебе не кажется, что все как-то слишком удачно получилось? Я имею в виду, почему Стэйси вдруг вспомнила, что видела его? Я с ней говорила в ночь убийства. Я даже сказала, что подозреваю ЛеКрона. Так почему же она не сообщила мне о вечеринке еще тогда? Почему не подтвердила это его надежное алиби?
Мои слова заставили Питера задуматься. Он помолчал немного, потом покачал головой.
— Знаешь, Джулиет, мне все равно. Меня волнует только, что в следующий раз одного из нас могут убить из-за тебя. Обещай, что ты больше не будешь вести никаких расследований.
— Ты прав. Конечно, ты прав. Прости, что я вообще об этом заговорила, — вздохнула я. Конечно, я ничего не обещала.
— Ты будешь работать сегодня ночью?
— Да, — сказал Питер и поднялся с кровати. — Увидимся утром.
— Я люблю тебя.
— И я тебя. Спокойной ночи.
Глава 7
Утром я, как обычно, разбудила Питера в одиннадцать. Протянув ему чашку кофе, я сказала:
— Мне сегодня надо на прием к акушерке.
— Спасибо, — он отпил из чашки. — Хочешь, чтобы я тоже пошел?
Когда я носила Руби, Питер ходил со мной на каждое занятие предродовой подготовки. Теперь же он почти туда не заглядывал.
— Не надо, все в порядке. Это обычная проверка на восьмом месяце. А потом я, наверное, схожу на йогу для беременных.
— Ладно. Мы с Руби пойдем на причал Санта-Моника, может, на карусели прокатимся.
Я его поцеловала, сказав: «Увидимся». Теперь я могла потратить день как угодно.
Моя акушерка Дороти делила офис с кабинетами акупунктуры и массажа. Сначала мне казалось, что там просто сумасшедший дом, но потом я привыкла. Стэйси убедила меня ходить к Дороти, а не к обычному
