— Преподобный Канопус из Церкви Космологического Единения. Мы виделись, когда вы беседовали с Его Высокопреподобием Поларисом.
Бородач, тот ассистент, что поспокойнее.
— Да, конечно. Я пыталась дозвониться до Полариса… Его Высокопреподобия Полариса…
— Сейчас он недоступен, — ответил Канопус любезным, почти елейным тоном. — Но я могу помочь вам. Насколько я понял, у вас есть вопросы касательно первой миссис Джонс?
— Да. Я хочу поговорить с ним о том, как она умерла.
— Я смогу уделить вам время, миссис Эпплбаум.
— Вы знаете что-нибудь о ее смерти?
— Конечно. Я довольно хорошо знал Труди-Энн. Фактически, жил в их доме в Сан-Мигеле, когда она совершила переход на другой астральный план.
Въезд в подземную автостоянку ЦКЕ оказался настолько незаметным, что с улицы его практически не было видно. Стоянку заполняли самые дорогие машины, которые я когда-либо видела. Я поставила свой покоритель дорог между золотым «бентли» и чем-то серебристым с крыльями, которое, казалось, уже переместилось на следующий астральный план. Пытаясь протиснуться, я ударилась своим массивным задом в дверцу серебристой машины, и пришлось покидать автостоянку под завывания сигнализации, которая больше всего напоминала престарелое сопрано «Плача Дайдо».
Прямо со стоянки я поднялась на лифте в основное здание, и оказалось очень сложно поверить, что внутри это тот самый довоенный особняк, который виден снаружи. В интерьере не было и следа от Тары. Вместо искусной лепнины и широкой деревянной лестницы, которая должна украшать холл, я увидела огромный, почти пустой зал, похожий на съемочную площадку последних серий «Звездного пути» — тех, что подороже. Серебристо-белые стены словно искрились. Пол был выложен из белого мрамора, отполированного до блеска. Вместо лестницы на второй этаж вели два эскалатора. Темно-синий потолок усеивали светящиеся звезды, и тяжелая модель солнечной системы как бы уменьшала размер помещения. Система вращалась, каждое небесное тело двигалось со своей скоростью. Некоторые маленькие спутники крутились так быстро, что их было почти невозможно различить. В дальнем углу зала три женщины в белых платьях разговаривали по телефону, сидя за длинной металлической стойкой, которая, казалось, была подвешена в воздухе. Рассмотрев стойку более внимательно, я поняла, что такой эффект создает стеклянная нижняя часть.
Я перестала разглядывать планеты и направилась к стойке. Остановившись напротив одной из женщин, я стала ждать, пока она закончит разговор. Женщина улыбнулась и показала мне палец, давая понять, что через минуту освободится. Ногти были накрашены светящимся серебристым лаком. Я посмотрела на двух других секретарш. Их ногти оказались такого же цвета, головы украшали серебристые сетки для волос, в макияже также присутствовал легкий блеск.
— Добро пожаловать в Церковь Космологического Единения. Чем могу помочь? — спросила одна из девушек, любезно улыбаясь.
— У меня назначена встреча с Канопусом Голдблюмом.
— Да, конечно, миссис Эпплбаум. Преподобный Канопус ожидает вас, — в ее голосе прозвучал легкий укор за то, что я не добавила к имени почетное обращение. — Его помощница встретит вас на втором этаже, — она указала на эскалатор.
Другая девушка в таком же платье и с серебристой сеточкой на волосах ждала меня наверху. Я последовала за ней через коридор с блестящим полом из белого мрамора мимо закрытых голубых дверей. Стены такие же серебристо-белые, как и в холле, потолок так же усеян тысячами тысяч мигающих огоньков. Мерцающий свет, отражающийся от всех блестящих поверхностей — это прекрасно, но от него начала болеть голова, и я подивилась, как персонал ЦКЕ его переносит.
Окна в кабинете Канопуса закрывали полотняные шторы, свет был приглушен, стены обиты красным деревом. Я села на простой дубовый стул напротив массивного дубового стола, куда указала помощница. Мебель «Артс-энд-Крафтс» резко контрастировала с космическим убранством за дверью кабинета Канопуса. Интересно, его оформили так для официальных приемов, или же Канопус тоже плохо себя чувствовал в непрерывном блеске коридоров и залов?
Помощница стояла по стойке «смирно» у стола, и мы молчали. Через несколько минут дверь слева от стола открылась, и зашел человек, которого я помнила с первой встречи с Поларисом. Он был чуть выше среднего роста, с острым носом и коротко стриженными седыми волосами, борода же сияла белизной. С серыми глазами и в белом балахоне он походил на черно-белую фотографию самого себя. Он вытирал руки маленьким желтым полотенцем, которое на фоне его белой фигуры казалось бликом солнечного света. Затем передал полотенце помощнице, и она понесла его к выходу с такой аккуратностью, будто оно не махровое, а фарфоровое. Канопус опустился в высокое президентское кресло из кожи и дерева, положил локти на подлокотники и скрестил руки на животе:
— Скажите мне, миссис Эпплбаум, что вы хотите узнать о Труди-Энн?
Я оценивающе посмотрела на него, прикидывая, что он знает о ее смерти. Чтобы не ляпнуть ничего лишнего, я просто села напротив него и сказала:
— Я рассматриваю возможность, что ее смерть может пролить свет на недавние трагические события.
— Вот как, — он слегка стукнул сплетенными пальцами по губам. — Можно спросить, почему? Какое отношение имеет смерть, произошедшая тридцать лет назад, к… как вы сказали? «Недавним трагическим событиям»?
Было отчетливо слышно, что он взял эту фразу в кавычки. Он что, не считает смерть Хло трагической?
— Не знаю. Я надеялась, что Его Высокопреподобие Джонс поможет выяснить это.
— Его Высокопреподобие слишком сильно переживает по поводу гибели этой жены, чтобы думать о смерти предыдущей.
Некоторое время я сидела в замешательстве, пытаясь понять, что ему известно и как заставить его заговорить об этом. Я решила сыграть дурочку:
— Как умерла Труди-Энн?
— Разве вы не знаете? — он растянул тонкие губы в улыбке.
Я промолчала, продолжая почтительно смотреть на него.
— Конечно, знаете, — продолжил он. — Ее застрелила маленькая девочка, Лили. Вы же знаете Лили Грин. Помимо всего прочего, она оплачивает ваш счет. Любопытно, вам так не кажется? Знаменитая Лили Грин дает деньги на защиту убийцы Юпитера Джонса. Вы же хорошие подруги с Лили, ведь так? Через вашего мужа Питера Уайета. Он написал сценарий к этому ужасному фильму о каннибалах, который сделал Лили звездой. Кошмарные вещи пишет ваш муж. Но полагаю, он зарабатывает на обучение ваших детей.
Выяснить все это не представляло большого труда. В пресс-китах к фильмам Питера указаны его биографические данные касательно семейного положения. Прошлое Лили как второсортной актрисы также всем известно. Нужно было только провести небольшое расследование, чтобы соединить факты воедино. Что же касается платы адвокатам Юпитера, непонятно, откуда он узнал. Возможно, сама Лили что-то сказала, когда приезжала поговорить с Поларисом. А возможно, Канопус просто сопоставил два факта. Он знает, что у Юпитера денег нет, и что Вассерман дорогой адвокат. В одном я не сомневалась — он дал понять, как глубоко осведомлен, для того чтобы напугать меня. И будь я честной сама с собой, я бы признала, что ему это удалось. Но у меня есть великий талант — талант отрицать.
— Что вы делали в Сан-Мигеле в шестидесятые годы, мистер Голдблюм? — спросила я.
— Пожалуйста, называйте меня Канопус. Или Преподобный Канопус, если желаете. А чем мы все занимались в шестидесятые? Принимали психоделики, — он замолчал, будто ожидая, что я оценю его шутку. — Тогда Сан-Мигель был заполнен молодыми ищущими американцами. Сейчас там, наверное, много пожилых американских пенсионеров. Интересно знать, что они искали? Тем не менее, наша группа прибыла в Мексику из Каньона Топанга. Что было дальше, вам рассказывал Поларис.
— И вы были там, когда умерла Труди-Энн?
Его надменная улыбка слегка потускнела.
