Арбузный король

Они занимались раз в неделю, и с каждой неделей Карл все глубже увязал в этой трясине. Что бы я ни говорила, что бы ни делала — все его раздражало. Я замечала, как он стал на меня смотреть, видимо сравнивая с Люси Райдер. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто побеждал в этих сравнениях за явным преимуществом. Ее губы, ее глаза, ее волосы — тут ничего нельзя было поделать, потому что Карл твердо знал, чего он хочет. Однако он не мог получить желаемое и в то же время не желал иметь то, что ему принадлежало по праву. Это печальная история — я говорю про нас с Карлом, мистер Райдер. Очень печальная история. Не стану утверждать, что до того мы были счастливой парой, но с какими проблемами мы сталкивались? Деньги, выпивка, ссоры по пустякам. Это были обычные семейные проблемы, и мы могли с ними разобраться. Но когда к обычным проблемам добавилась Люси Райдер, стало ясно: такую нагрузку нашей семье не потянуть.

А она тем временем подняла шумиху по поводу Арбузного фестиваля: мол, все это глупо, архаично и вообще неправильно и пора, мол, с этим покончить или хотя бы изменить программу — и это про старейший фестиваль такого рода в Соединенных Штатах! Она хотела превратить его в «безобидное развлечение, не оскорбляющее ничьего достоинства». Я плохо понимала, к чему она клонит. И в этом я была не одинока. Что она имеет против арбузов? И вообще, кто она такая, эта вертихвостка, приехавшая в наш город всего несколько месяцев назад? Кстати, кто-нибудь знает, откуда она приехала? И как далеко она зайдет в своих попытках учить нас жить? Вы в курсе, что она средь бела дня принимала в своем доме негра и что они вдвоем завтракали на открытой веранде, шутили и смеялись, как старые друзья, на глазах у всех? Люди сначала отказывались этому верить. Полгорода проехало по улице мимо ее дома только затем, чтобы взглянуть на эту картину. Я ничего не имею против негров, а также против завтраков или открытых веранд, так что не изображайте меня в своих записях этакой бякой-букой. Я не возражаю против каждой из этих вещей в отдельности, но мне не нравится, когда их сводят вместе. Вот отсюда и возникают проблемы.

Однако Люси ловко повела игру. Ее разговоры о фестивале, дружба с неграми и тому подобное — все это повлияло на умы (читай: на мужские умы), и кое-кто начал поговаривать, что она, может быть, и права. «Во всяком случае, не стоит с ходу отвергать ее идеи, — рассуждали мужчины. — Надо все обдумать и обсудить». И они отправлялись к ней с намерением обсуждать идеи до глубокой ночи, а там посмотреть, что из этого выйдет.

Я не хочу углубляться в подробности той истории с Игги, потому что мне больно вспоминать реакцию Карла, когда он все узнал. Ведь Карл тоже был ее учеником, и тем не менее она предпочла ему Игги. Карл не мог этого понять. Как-никак, он был видный мужчина, высокого роста и на лицо недурен, а Игги — уродливый коротышка, типичный дегенерат. Если бы она взяла ружье и выстрелила Карлу в висок, пуля не убила бы его вернее, чем получение такого известия. Конечно, я знала, что творится в сердце и в голове Карла, но я ничего не могла сделать, поскольку сама была в числе пострадавших. Люси поступила так с единственной целью — сорвать фестиваль, и все это прекрасно знали. Однако Карл ужасно переживал, и разговаривать с ним было бесполезно, хотя я и пыталась. Я ему много чего наговорила; как жена, я имела на это право. Только помочь ему я не могла. Он выпал из окна спустя семь лет — или сколько их там прошло с тех пор, как ваша мать, приехав сюда, убила его душу, — и когда мне об этом сообщили, первой моей мыслью было: «Почему он так долго с этим тянул?» Ведь он, по сути, давно уже был мертвецом.

ВИНСЕНТ НЬЮБИ, НЕГР

Хотя афроамериканцы — или негры, как их по традиции именовали в Эшленде, — составляли почти треть населения городка, их редко можно было увидеть на центральных улицах, в магазинах или за утренней чашечкой кофе в «Антрекоте». Винсент Ньюби гордо сказал мне, что до выхода на пенсию он работал водителем грузовика. Правда, этот грузовик (на котором он продолжал ездить и будучи пенсионером) оказался доисторическим «фордом» с кузовом-платформой, чей двигатель пробуждался к жизни с большой неохотой и жутким скрежетом, отчасти напоминавшим звук, с которым вылезал из своего любимого кресла сам мистер Ньюби. Этому маленькому человеку с волосами, как будто прихваченными инеем на кончиках, скоро должно было стукнуть три четверти века. Его лицо, все в глубоких складках кожи, казалось, в прошлом принадлежало другому, гораздо более крупному человеку. Как вскоре выяснилось, мое первое впечатление было верным. По словам Ньюби, он давно уже болел диабетом, который буквально съедал его из года в год, пока не уменьшил до нынешних скромных размеров. Взгляд у него был ясный и открытый, а речь очень медленной, словно он проговаривал каждую фразу про себя, перед тем как ее озвучить.

Я питал самые лучшие чувства к мисс Люси Райдер.

Как-то раз она пришла ко мне и попросила помочь ей с огородом. Сказала, что видела мой огород и он ей понравился.

У себя в огороде я выращиваю все: цветы, овощи, ягоды — и арбузы, разумеется. Каждый год я выращиваю самые большие арбузы с самым большим количеством семян, тут никто не может со мной тягаться — я это знаю, — но мне нельзя участвовать в конкурсах, потому что… просто так не принято. Увидев мои арбузы, она захотела узнать, как они у меня получаются такими красивыми и крупными, а когда я ей сказал, она сначала отказывалась верить. Это вовсе не секрет, я говорю это всем, если кто спросит, но только никто не спрашивает, вот только она пришла и спросила.

Это все животные, сказал я ей.

Мертвые животные. Все знают об этом, потому что все так делают издавна, хотя не многие люди соглашаются говорить на эту тему. Я-то что, я всегда готов поговорить.

Все очень просто: вы берете мертвых животных и закапываете их глубоко под тем местом, где хотите что-нибудь посадить, и это что-нибудь начинает расти вдвое лучше. Это старинный способ. В нашей семье он передавался из поколения в поколение, а наша семья живет здесь с самого начала. В прежние времена, когда мертвятины было больше, так поступали все вокруг.

Вас удивляет, что тогда было больше мертвятины, чем сейчас?

Просто сейчас все стали жить дольше.

В прежние времена я давно уже был бы мертв.

Ведь как было раньше: люди брали каждую павшую лошадь, корову или остатки забитого скота, а также дохлых кошек, собак и прочих тварей, вывозили их на поля и закапывали в землю, то есть сажали подобно семенам. Да они и были семенами. Они и есть семена. Даже смерть не прекращает жизнь, если вы знаете способ.

Рассказывают, что не только животные, но и люди, все наши предки, были зарыты в полях. Вот откуда брались великие урожаи давних времен — из костей и плоти наших людей. Вперемешку с костями мулов.

И мисс Люси Райдер слушала меня, от удивления разинув свой прелестный ротик [смеется]. А потом она спросила:

— Но откуда вы берете этих мертвых животных?

И я ей сказал… Не смотрите на меня так!.. Я сказал ей:

— Берем, что бог пошлет.

Иногда умирает кто-нибудь из твоих домашних животных, иногда ты находишь трупы зверей на шоссе. Именно там я собираю большую часть мертвятины. В основном еноты и опоссумы, но попадаются также собаки и кошки, перебегавшие через дорогу в несчастливый для них момент. Я беру их и закапываю в своем огороде.

У меня был старый пес по кличке Майк. Сейчас он выращивает прекрасные желтые тыквы — вы таких в жизни не видели.

Я рассказал ей все это, а она качает головой, и я догадываюсь, о чем она хочет меня попросить, но не может, потому что она все ж таки леди. И тогда я предложил ей сам.

— Я могу принести вам несколько штук, — сказал я. Понятно, я говорил о мертвых животных, а не о тыквах.

— Обещаете? — сказала она.