— Таких женщин — сотни. За ними необходим надзор полиции. Но это трудно осуществить. В Англии нет закона, запрещающего усыновлять детей. Хотя такое усыновление опять-таки законом не признается.
— Сколько таких детей в Лондоне?
— Тысячи. И далеко не все записи в порядке.
Лесли безнадежно вздохнула.
Сержант продолжал говорить.
— Мне пришлось однажды разыскивать такого малыша. Но легче найти булавку в сене, чем «усыновленного» ребенка. Некоторые из детей попадают в приютские школы, многие умирают от плохого ухода. Особенно в тех случаях, когда мать не в состоянии достаточно платить за содержание ребенка. Правительство должно взять воспитание таких несчастных на себя, чтобы эти дети со временем могли стать достойными гражданами своего отечества.
…Через полчаса позвонили из Плимута. Шеф тайной полиции сообщил то, что знал. Марта Дрез получила диплом акушерки зимой 1890 года. Существовало предположение, что она потом покинула Европу. Заведующая госпиталем получила от нее открытку из Порт-Саида. Говорили, будто Марта Дрез вышла замуж не то за плотника из Капштадта, не то за австралийского фермера.
Из всего этого Лесли заинтересовала одна подробность. Получив диплом, Марта начала искать службу и оставила свой адрес в одной из посреднических контор. Лесли записала данные этой конторы.
Повесив трубку, мисс Моген стала искать в телефонной книге требуемую фирму. Но ее в книге не оказалось. Лесли навела справки и узнала, что теперь это — Центральное посредническое бюро для сестер милосердия.
Удача подбодрила Лесли, и она, не теряя времени, отправилась за справкой. Спускаясь по лестнице, вспомнила о подарке Колдуэлла и надела неудобную подвязку с револьвером.
Секретарша конторы положила перед ней несколько старых конторских книг. Лесли посчастливилось сразу же найти необходимые данные.
Оказалось, прежде чем оставить службу в госпитале, Марта Дрез обратилась в контору, и ей нашли место в 1891 году.
Секретарша показала Лесли запись. Лесли прочла ее и ухватилась за край стола. Глаза ее заблестели.
— Это было единственное место, которое мы ей нашли, — сообщила секретарша.
— Ей ничего другого и не нужно было, — ответила Лесли.
Леди Райтем получила длинное письмо от мужа. На сей раз лорд Райтем писал из Бомбея. Он был болен, просил ее приехать к нему.
Джен собралась ответить на письмо, но в дверь постучали; почтальон принес послание Лесли.
Джен разорвала конверт и прочла:
«Милая Джен!
Я сегодня свободна и хотела бы Вас видеть. Можно
мне пригласить Вас к обеду? Если хотите, можем
обедать в «Карлтоне» или где-нибудь поблизости.
Я буду ждать Вас».
Джен спрятала уже начатое письмо мужу в ящик письменного стола и пошла переодеться.
…Лишь только Лукреция ввела ее в уютную столовую, Джен спросила:
— Вы видели Питера, Лесли? Что произошло с ним?
— Он был арестован.
— Арестован?!
Джен Райтем побледнела.
Лесли рассказала ей о случившемся.
— Бедный Питер! У этой женщины нет человеческих чувств! Это на нее похоже. Несчастный всегда попадает в ужасные переделки. Анита сказала ему?..
— Нет, не то, что он хотел узнать.
— Вы знаете, зачем он пошел к ней?
— Он хотел найти своего ребенка.
Красивое лицо Джен залилось краской.
— Моего ребенка, — тихо сказала она. — Вы, наверное, меня презираете?.. Они взяли у меня ребенка, и я согласилась на эти условия…
— На какие условия вы согласились?
Леди Райтем устало улыбнулась.
— Если бы ребенок был девочкой, он остался бы у меня. Но родился мальчик… Какое глупое, бессердечное решение! Да, я очень люблю девочек. Если бы вы знали, какое у меня было тяжелое детство! Если бы мой ребенок был девочкой, я бы храбро защищала его. Но у меня родился мальчик… Это был красивый ребенок, они мне потом рассказали.
Она отвернулась и разрыдалась.
— Вы, наверное, уже сделали все возможное, чтобы найти ребенка? — спросила Лесли.
Джен Райтем овладела собой.
— Нет, мне не удалось… Анита не знает, что сыщики ищут ребенка. Я думала, мой мальчик в хороших руках. Я не могла представить, что его нельзя будет отыскать… Дрез сказала мне это в тот ужасный вечер. Когда я спросила у нее, где ребенок, она расхохоталась мне в лицо. Поэтому я поехала за ней. Я думала, что найду ее у Аниты… Когда я увидела труп, то была в отчаянии. Надеялась найти какие-нибудь бумаги, касающиеся моего сына. Но я ничего не нашла! Для меня нет оправдания…
Джен горько усмехнулась.
— У меня ведь нет детей от лорда Райтема. Наш брак принес мне одно разочарование, — добавила она.
Потом ее взгляд остановился на фотографии, стоявшей на камине.
— Это мистер Колдуэлл?
Лесли кивнула.
— Он может арестовать меня за бигамию.
— Мистер Колдуэлл не гордится своими успехами в подобных случаях, Джен, — сочувственно ответила Лесли.
Леди Райтем опустилась в кресло и вынула из сумки осыпанный бриллиантами портсигар.
— Я попробовала нюхать кокаин, чтобы забыться. Но это сильно отразилось на моем здоровье. Завидую людям, находящим утешение в наркотиках.
— Есть лучшее средство, — безжалостно ответила Лесли. — Если вы броситесь под поезд, результат будет тот же. И когда ваш сын найдется, он узнает, что у него была мать, которая не стоила того, чтобы ее разыскивали!
— Сколько вам лет, Лесли? Двадцать два? Я хотела бы, чтобы Питер полюбил вас…
— При чем здесь я? — сухо возразила Лесли, — ведь речь идет о вас обоих. Да, я люблю Питера. Это вас пугает?
— Нет, нисколько. Но вы шутите, Лесли?
— Я только сегодня утром пришла к этому выводу, — спокойно заметила Лесли. — Но думаю, что это, в сущности, материнская любовь. Рано или поздно ребенок найдется, и вам придется открыть лорду Райтему всю правду. Он даст вам развод, и вы с Питером начнете новую жизнь.
Джен покачала головой.
— Нет, Питер никогда не согласится на это. Он уже не тот, что был раньше. Знаете, Лесли, я ведь никогда не любила его. Я поехала с ним в Америку больше из любопытства… Потом я многое поняла. Ведь и Питер не любил меня. Я ему нравилась, и он хотел вырвать меня из домашней обстановки. Вы думаете, ребенок мог бы снова сблизить нас? Нет, вряд ли. Детям в таких случаях приписывают слишком большое значение. Большинство разводящихся женщин имеют детей. Однако любовь к детям не мешает им порвать с мужем…
Лесли не могла сдержать улыбки. Да, она тоже хорошо знала жизнь. Она не строила иллюзий. Ее мысль
