края тротуара и смотрел в сторону Хэймаркета, по-птичьи резко и быстро поворачивая голову.
— Вы кого-то ждете?
— Да, — сказал тот, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
По пути в гостиницу Дик отметил один любопытный факт: он заключался в том, что хромота мистера Торрингтона иногда была не такой сильной, какой ей следовало бы быть. Было похоже на то, что он забывается и перестает волочить ногу.
Шеннон отметил это как раз перед тем, как они достигли места назначения.
— Мне кажется, что в большей степени это дело привычки, — не смущаясь ответил Торрингтон. — Я так привык волочить ногу, что это стало моей второй натурой.
Он опять оглянулся с тем же странным нетерпением, которое проявил еще раньше.
— Вы все еще кого-то ожидаете?
Торрингтон кивнул.
— Я ищу тень, — сказал он. Шеннон остановил его.
— Вам не нравится, что за вами следят? Но как вы это заметили?
Торрингтон удивленно посмотрел на него.
— Вы имеете в виду того полисмена, который следит за мной? Он там за углом, я знаю. Нет, я говорю о человеке, который следит за вами.
— За мной? — спросил комиссар. Брови Торрингтона поднялись.
— Неужели вы не знали? — невинно спросил он. — Боже! Я думал, вы все знаете!
Глава 35. Шаги на лестнице
Слик Смит жил в Блумсбери. Он занимал второй этаж дома, который служил жилищем еще в те времена, когда Георг II на ломаном английском языке ругал своих министров. Теперь, несмотря на все улучшения, произведенные владельцем дома № 204 на Даут-стрит, дом все же был весьма старым.
В некоторых отношениях архаичное устройство дома являлось преимуществом для Слика Смита. Так, например, под окнами его спальни была цистерна, и постоянный шум и плеск капающей воды раздражал бы более нервного человека. Но Слик не был нервным и находил шум успокаивающим, а цистерну — прекрасным приспособлением. От окна до края цистерны был один шаг, дальше можно было ступить на верхушку каменной ограды, и ловкий человек мог очутиться на боковой улице в более короткий срок, чем понадобилось бы ему если спуститься по лестнице и выйти через входную дверь. Таким же образом можно было и возвратиться. Поэтому Слик мирился с цистерной, с низкими потолками, с винтовой лестницей, где легко было удариться головой о трехсотлетние балки. И хотя дым кухонной плиты часто проникал к нему через открытое окно спальни, он говорил извиняющемуся хозяину, что, в общем, предпочитает дым другим более тонким ароматам. Никто в доме не знал, чем он занимается, и все считали, что у него больше денег, чем обязанностей. Большинство ночей он проводил вне дома, а днем почти все время спал, заперев двери. У него бывало мало посетителей, и обычно они приходили в то время, когда хозяин обедал. Слик сам встречал их. Они не стучали и не звонили: тихий свист с улицы вызывал его к дверям. Когда по вечерам Слик выходил, то всегда был тщательно одет и неизменно отправлялся по одному и тому же маршруту: бар на Корк-стрит, маленький и не очень изысканный; клуб в Сохо, более фешенебельный; клуб на Конвент- стрит и так далее. Он исчезал, не оставляя ни малейшего следа. Опытные сыщики из Скотленд-Ярда теряли его из виду, и всегда на одном и том же месте — на углу Пикадилли-Серкус и Шафтсбери-авеню, в наиболее ярко освещенной части Лондона.
В тот вечер, когда Одри отправилась на богатое приключениями свидание с Малпасом, Смит добрался до своей постоянной остановки в Сохо, сел за маленький столик в дальнем конце зала и стал слушать трех музыкантов, тщетно пытавшихся попасть в такт танцующим, которые шаркали по паркету, такому же плохому, как и оркестр.
Маленький человечек с худым порочным лицом пробрался к Слику сквозь толпу, тихо придвинул стул и сел у стола, кивнув слуге.
— Мне то же самое, — бросил он, указывая на кружку, стоявшую перед Смитом, который даже не повернулся к нему.
— Слик, есть одна дама в отеле «Астория» — француженка-разведенка. У нее чуть не вагон драгоценностей. Можно заинтересовать горничную скромной суммой.
— Говорите толком, — лениво сказал Слик. — Какой суммой?
— Положите на это двести пятьдесят фунтов. Горничная — полька.
— Не искушайте меня. Вы говорите о мадам Левелье? Я уже догадался. Ее драгоценности стоят двадцать тысяч фунтов. Кроме того, у нее наличные доллары. Большую часть драгоценностей она носит постоянно на себе, и всякий мелкий воришка в Лондоне это знает. Ваши сведения так же интересны, как прошлогодние предсказания погоды.
Человечек не смутился. Он был наводчиком, то есть поставщиком ценных сведений, сам же никогда в жизни не крал. Встречаясь с прислугой, он узнавал все подробности о богатых хозяевах, которых вместо него обчищали другие.
— В отеле «Бритиш-империал» остановился приезжий с севера. У него железные копи и уйма денег. Сегодня он купил бриллиантовую тиару.
— Тиару для своей жены, — сказал Слик, глядя на танцующих. — Его зовут Моллин, он заплатил за эту вещь тысячу двести фунтов, а она стоит девятьсот. У него при себе револьвер, и собака спит на постели у него в ногах: он мало доверяет лондонцам.
Человек терпеливо вздохнул.
— Это все, что я знаю, — сказал он, — но у меня будет для вас выгодное дело через день или два. Из Южной Африки приезжает человек с целым состоянием. Он уже был здесь раньше.
— Дайте мне знать о нем, — сказал Слик, сразу меняя тон. — Я уже слышал о нем, но хочу узнать о нем больше.
Он положил руку ладонью вниз на стол и небрежно подвинул ее к человечку. Когда Слик снял руку, человечек поспешно взял то, что скрывалось под ней, и поблагодарил. Вскоре после этого Слик ушел.
В следующем клубе повторилось то же самое. Иногда наводчицей была женщина. Но все они говорили о француженке из «Астории» и о владельце копей из «Бритиш-империала». Он любезно выслушивал их, дополняя их сведения, когда они бывали неудовлетворительными.
— Слушайте, мистер Смит, — сказал ему в последнем заведении франтоватый молодой человек с бриллиантовым перстнем. — Я нашел для вас дело: есть дама в «Астории»…
— Это, должно быть, правда, — прервал его Слик. — У нее бриллиантов на миллион долларов и горничная — полька.
— Верно! Я думал, что кроме меня никто не знает.
— Завтра это будет в газетах, — сказал Слик.
Его удивляло, как мало интересовались преступные круги убийством на Портмен-сквер. Ни разу он не слышал, чтобы о нем упомянули, а когда он начинал об этом разговор, собеседники быстро уходили.
— Это то же самое, что говорить с одной кинематографической звездой о другой, — сказал Слик одному из своих знакомых.
— Они, конечно, не любят преступлений, — ответил тот, рассмеявшись своей шутке.
К тому времени, когда Слик исчез из поля зрения полиции он не узнал никаких новостей. Они стали известны позже.
В два часа ночи какой-то оборванец шмыгнул в переулок за домами на Портмен-сквер, и через полчаса Дика Шеннона разбудил звонок телефона.
— Говорит Стил, сэр. Я говорю из дома 551. Я хотел бы, чтоб вы приехали сюда. Здесь происходят странные вещи.
— Странные? В каком отношении?
— Лучше не объяснять по телефону.
Дик знал, что его помощник не вызывал бы его в такой поздний час, не имея веской причины, и начал быстро одеваться. Когда он подошел к дому, Стил и один полисмен стояли у открытых дверей.
— Должен вам сознаться, — начал сержант, — или у меня нервы шалят, или тут действительно что-то неладно.
— Что случилось?
