не произошло.
К концу вечера стало ясно, что Эдит одержала верх в моральном поединке с матерью.
Миссис Каткарт выждала, пока последний гость покинет ее дом, а затем направилась в будуар, рассчитывая застать там Эдит.
Эдит стояла у камина и задумчиво разглядывала листок бумаги.
— Чем это ты заинтересовалась, моя дорогая?
Девушка подняла голову, медленно сложила пополам листок и ответила:
— Ничем особенным. Твой доктор Сеймур довольно забавен…
— Он очень толковый врач, — строго заметила мать.
Она питала к врачам безграничное доверие.
— Возможно… — холодно ответила девушка. — А почему тогда он живет в Лидсе?
— Похвально, Эдит! Ты перестаешь быть дикаркой, — заметила мать и попыталась улыбнуться. — Я никогда ранее не замечала в тебе интереса к людям из общества!
— Впредь я буду ими интересоваться в значительно большей степени, — сказала девушка.
— Что-то ты стала не очень любезна со мной, — продол жала мать, с трудом подавляя гнев. — Это, наверное, все оттого, что ты превратно истолковываешь мои слова…
— Я думаю, что мне пора идти спать, — сказала девушка, желая прекратить этот разговор.
— Быть может, ты все-таки снизойдешь до меня, — сказала миссис Каткарт со спокойствием, не предвещавшим ничего хорошего, — и объяснишь странное поведение твоего жениха. Между прочим, с ним очень желал познакомиться доктор Сеймур…
— Я не намерена давать никаких объяснений, — ответила девушка.
— Оставь этот тон, когда говоришь со мной! — взорвалась миссис Каткарт.
Эдит, направлявшаяся к двери, остановилась и, слегка повернув голову, остановила на матери неподвижный взгляд.
— Мама, — сказала она со зловещим спокойствием в голосе, — я хочу, чтобы ты запомнила то, что я скажу: если еще раз между нами произойдет то, что произошло сегодня, и мне придется испытать на себе твою злость, то я напишу Гилберту о своем отказе.
— Ты сошла с ума! — воскликнула миссис Каткарт.
— Нет. Я просто устала, — возразила Эдит. — Устала… Все… довольно.
При иных обстоятельствах миссис Каткарт обрушилась бы на свою дочь целым градом упреков, но на сей раз она поняла, хотя и несколько поздно, что следует промолчать. Затем, несмотря на поздний час, она вызвала к себе кухарку и добрых полчаса распекала ее по поводу некоторых деталей прошедшего обеда…
Глава 4.
«МЕЛОДИЯ В ФА-МИНОРЕ»
Гилберт Стендертон медленно одевался перед зеркалом, когда ему доложили о приходе Лесли. Его приятель тщательно нарядился, как это и подобало человеку, собравшемуся присутствовать в качестве свидетеля на свадьбе своего старшего друга.
Лесли Франкфорт был одним из тех счастливчиков, которым их доходы позволяют не утруждать себя какой бы то ни было деятельностью. Он был младшим совладельцем одной из крупнейших маклерских контор в Сити.
Молодой богач искренне разделял любовь Гилберта к классической музыке, и молодые люди сблизились на почве общего интереса к этому виду искусства.
Лесли вошел в комнату, где одевался Стендертон, бережно поставил свой цилиндр на стул и, присев на край кровати, высказал приятелю несколько критических замечаний относительно его внешнего вида.
— Между прочим, — сказал он неожиданно, — я вчера встретил вашего старого приятеля!
Гилберт обернулся.
— Вы говорите о Спрингсе, о старом музыканте?
Лесли кивнул.
— Да, он играл для какой-то веселой компании, возвращавшейся из театра. Славный старик…
— Да, да, — рассеянно заметил Гилберт.
Он прервал свой туалет, взял со стола какой-то конверт и протянул его собеседнику.
— Я должен это прочесть? — осведомился Лесли.
Гилберт весело хмыкнул.
— Собственно, читать там нечего. Это свадебный подарок от моего дяди, — сказал он.
Лесли вскрыл конверт и вынул из него чек. Увидев проставленную на нем цифру, он изумленно присвистнул.
— Сто фунтов! — сказал он. — Великий Боже! Да этого не хватит даже для оплаты трехмесячных расходов по содержанию вашей машины! Я полагаю, вы сообщите об этом миссис Каткарт?
Гилберт покачал головой.
— Нет, — коротко ответил он. — Я собирался сказать ей об этом, но не решился. Я глубоко убежден, Лесли, что вы несправедливы по отношению к ней. Она очень ясно выразила свое отношение к деньгам. И к тому же, я не бедняк, — закончил он, улыбаясь.
— Вы еще хуже, чем бедняк, — сказал Лесли. — Человек с шестьюстами фунтов годового дохода не может не вызывать сожаления.
— Почему?
— Потому что ваши будущие семейные расходы никак не смогут быть менее двух тысяч фунтов в год, а служа в министерстве иностранных дел, вам не удастся поднять свой доход выше шестисот фунтов.
— Но я могу пойти работать…
— Работать! — насмешливо повторил Лесли. — Работа не даст вам денег! Богатеют на спекуляциях или используя своего ближнего. Вы слишком мягки и великодушны для того, чтобы вам удалось разбогатеть…
— Вижу, что вы умеете наживать деньги, — рассмеялся Гилберт.
Лесли в ответ энергично потряс головой.
— Я еще никогда в жизни не зарабатывал ни пенни! — признался он. — Я живу на выплачиваемые мне дивиденды. А какое применение нашли вы своим деньгам?
Гилберт, занятый завязыванием галстука, взглянул на Лесли, удивленно подняв брови.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.
— Я хочу спросить: надежны ли акции, в которые вы поместили ваши средства? И полагаете ли вы, что оставшиеся после вашей смерти средства будут достаточно велики для того, чтобы на них можно было прожить вашей семье?
Гилберт нахмурился.
— Нет, — коротко отрезал он. — После моей смерти останется очень немного. Моя жена будет располагать всего лишь двумястами фунтами годового дохода.
Лесли снова присвистнул.
— В таком случае, я надеюсь, что вы, по крайней мере, застрахуете свою жизнь на достаточно большую сумму в ее пользу.
Гилберт и не пытался перебивать Лесли, пространно рассуждавшего об обязанностях, возлагаемых на главу семейства, и о своих взглядах на страхование жизни.
— Люди бывают так неосторожны, — сказал он. — Я знавал одного человека…
Неожиданно он запнулся, увидев в зеркале искаженное будто смертельной мукой лицо Гилберта. Лесли вскочил и бросился к нему.
— Ради Бога, что с вами, мой милый друг? — воскликнул он.
— О, ничего, — сказал Гилберт. — Право, пустяки.
Он поднес руку к глазам, словно пытаясь освободиться от навязчивой мучительной картины.
— Я боюсь, что был слишком легкомыслен. Я слишком надеялся на состояние своего дядюшки. Мне следовало бы застраховать свою жизнь…
— И от мысли об этом вы сейчас так разволновались? — изумился Лесли.
— Да, именно от этой мысли. Никогда нельзя знать заранее, что случится… — сказал Гилберт.
