В понедельник он убьет человека, которого она любит, и ему придется забыть Мэгги.
И тут, к своему удивлению, Майк Барретт понял, что убьет человека, которого любит сам. Он признался себе в этом. И кого? Свою следующую жертву.
Жизнь — страшная игра.
Суббота, вечер.
Маленький ресторан «Чез Джей» находился вдали от центра, почти у океана, в Санта-Монике на Оушн-авеню. Едучи мимо и не особо глядя по сторонам, можно было легко проскочить его, если бы не музыка.
В «Чез Джей» было много посетителей, громко играла музыка. К стойке бара не протолкнешься. Столики, кабины, свечи, опилки на полу, великолепная кухня, несколько знаменитостей, девушки в поисках поживы и относительное уединение, только если сидеть в большой кабине в глубине зала.
Майк Барретт и Мэгги Рассел попали в такую кабину.
Когда они вошли в ресторан, Барретт сказал:
— Вы хотели чего-то тихого и необычного. Сомневаюсь, что кто-нибудь из банды Йеркса или Гриффита увидит нас здесь.
— Я не потому хотела уехать куда-нибудь подальше от центра, — ответила Мэгги. Когда они сели и заказали коктейли, она объяснила: — Я хотела, чтобы нам никто не мешал.
Ему очень хотелось дотронуться губами до ресниц этих замечательных зеленовато-серых глаз, прижаться к алому рту и глубокой ложбинке между грудями, да и ко всему остальному.
— Я рад, — ответил Майк.
— К тому же дядя Фрэнк знает, что мы встречаемся. После того как жаба Ирвин Блэйр увидел нас в «Ла Скала», он, наверное, донес Лютеру Йерксу, а тот — дяде Фрэнку. На другое утро дядя Фрэнк как бы случайно упомянул об этом. Он поинтересовался, как мы познакомились. Конечно, я не могла ему рассказать о том, что пытался сделать Джерри, как вы спасли его, и все остальное. Я просто сказала правду, что нас познакомила на собрании Фей Осборн. Его беспокоило только то, что вы можете использовать меня. Я заверила дядю в обратном. Сказала, что вы клюнули на меня из-за моей соблазнительности. — Она робко улыбнулась. — Это была просто шутка.
— Для меня это никакая не шутка. Я действительно клюнул на вас. И вы действительно соблазнительная. И у вас масса других привлекательных черт.
— Майк, я не напрашивалась на комплименты. Хотя когда-нибудь, может, мне захочется услышать об этих других достоинствах.
Подумав о понедельнике, Барретт не очень убедительно произнес:
— Хорошо. Как-нибудь я вам расскажу о них.
— Вернемся к Фрэнку Гриффиту. Он дружеским тоном сказал, что никогда не хотел вмешиваться в мою личную жизнь, лишь бы я вела себя осмотрительно. Это так противоречило его характеру и было шито белыми нитками. Я сразу увидела, в чем дело. Конечно, он действовал по совету Йеркса и Дункана, и они сейчас втроем решают, что делать с новой проблемой «Мэгги — Майк». Может, запретить им встречаться? Потом в дело вступил компьютер, наверное, мозг Андервуда. Вспомните, чем закончилось вмешательство Монтекки и Капулетти в дела Ромео и Джульетты. Почему бы не заставить Мэгги использовать Барретта? Скорее всего, они пришли к такому решению, потому что в последние несколько дней дядя Фрэнк интересовался, встречаемся ли мы? А один раз даже спросил, о чем мы говорили и что вы думаете о процессе. Майк, будьте начеку. Я могу использовать вас…
— Я хочу, чтобы вы использовали меня.
— …в интересах сил зла. Они злые, все они, и дядя Фрэнк злее всех. Теперь я в этом убеждена. — Девушка внезапно замолчала. — Я не хочу сейчас говорить об этом. Я хочу наслаждаться коктейлями.
Она взяла свой «гибсон», а он — виски. Они чокнулись и поднесли стаканы к губам.
Владелец ресторана, знакомый Барретта, решил доставить другу удовольствие и поставил пластинку Тома Лерера. В ресторане зазвучала «Непристойность».
Мэгги и Барретт рассмеялись и вновь поднесли стаканы к губам.
За два часа они выпили по три коктейля и бутылку вина, съели бефстроганов, творожный пудинг и рассказали друг другу о себе. Им никогда еще не было так хорошо. Они сидели в мерцании свечей, их бедра соприкасались, рука девушки гладила руку Барретта, и они молча думали каждый о своем.
Неожиданно Мэгги глубоко вздохнула, освободила руку и отодвинулась. Барретт удивленно посмотрел на нее. Сейчас она сидела совершенно прямо, на лице застыло смущение.
— Майк, прежде чем я полностью протрезвею… Как я говорила по телефону вчера ночью, я хотела обсудить.
— Вам предоставляется слово.
— Я уже говорила о силах зла и сказала, что мой дядя воплощает в себе самое большое зло. Так оно и есть. Он чудовище. Может, я когда-то и относилась к нему хорошо, но сейчас все это позади. Вы даже представить себе не можете, что теперь происходит в их доме.
— Из-за Джерри?
— Да, из-за Джерри. В понедельник он должен давать показания.
— Он по-прежнему не хочет этого делать?
— Пуще прежнего, а дядя Фрэнк все наседает, чтобы Джерри выступил в суде и обвинил книгу Джадвея. Он продолжает кричать, что думает только о судьбе сына. Черта с два! Он думает только о себе и о том, что о нем будут говорить. Если бы он хоть чуть-чуть думал о Джерри, он бы не допустил всей этой шумихи в газетах, никогда бы не подверг своего сына такому испытанию. Он в угоду Йерксу уговаривает Джерри. Дункан постоянно убеждает Джерри, что дача показаний в суде — пара пустяков. А вчера… это было ужасно… между дядей Фрэнком и тетей Этель произошла кошмарная сцена. Это был один из тех редких случаев, когда я услышала, что она не согласна с мужем. Джерри — и ее сын, сказала тетя, она воспитывала его и имеет право высказать свои мысли. И она не намерена сидеть и смотреть, как муж с друзьями превратили жизнь ее сына в ад и заставляют его пойти против своей природы. Тетя Этель считает, что решать должен сам Джерри. Дядя Фрэнк чуть с ума не сошел от злости. Он заявил, что Джерри стоило бы во многом пойти против своей природы, коль уж «трахать» — так он выразился — девчонку,
