предел самопознания. Барретт чувствовал себя Старым Мореходом из стихотворения Колриджа:
Наконец Майк увидел своего врага. Сейчас, как в далекой юности, он был напуган. Пойдет ли он дальше по этой пустынной дороге, зная, что больше никогда не удастся оглянуться назад?
Майк пристально посмотрел на Фей Осборн, на ее уверенное и хладнокровное лицо и вспомнил приказ ее отца не вызывать в свидетели Изабель Воглер. Уиллард Осборн II был уверен в благоразумии Майка Барретта, а дочь обещала ему, что проблем не будет.
— Но проблема существует, Фей, — возразил Майк Барретт и, как Старый Мореход, пошел не оглядываясь назад. — Потому что Изабель Воглер выступит в суде в качестве свидетельницы.
Казалось, маска на лице Фей Осборн вдруг дала трещину.
— Майк, ты еще можешь шутить после всего того, что я тебе рассказала? Отец заявил, что об этом не может быть и речи. Он не потерпит этого.
— Зато я потерплю.
Напускное хладнокровие Фей сменилось открытым недоверием.
— Ты меня дразнишь? Если ты шутишь, то это жестокая шутка, но я тебя прощаю. Дело очень серьезное, Майк.
— Поэтому я и отношусь к нему серьезно.
— Майк, у тебя уже есть десяток свидетелей, и больше тебе никто не нужен. Ты сам говорил. Почему ты так стремишься насолить отцу и уничтожить мистера Гриффита? Ведьма Воглер не заслуживает этого.
— Но истина заслуживает, особенно в этом деле.
— Опять это дело, — в бессильном гневе повторила Фей Осборн. — Мне до чертиков надоело это дело, эта книга, мне невыносимо видеть, во что ты превратился. Я очутилась между двух огней и стала на твою сторону, хотя знала, что не права. Но я хотела помочь тебе. Поэтому и уговорила отца оставить для тебя место вице-президента вакантным и разрешить тебе вернуть долг старому другу и защитить его книгу. Сейчас я жалею, что сделала это. Я помогала тебе, а ты все глубже увязал в грязи. Надо было с самого начала запретить тебе участвовать в этом кошмарном процессе, согласиться с отцом, и тогда мы все были бы счастливы. Но время еще есть. Я места себе не нахожу, я должна помочь тебе по-настоящему. Майк, пожалуйста, сделай то, что я прошу. Не дай этой женщине оклеветать Фрэнка Гриффита. Откажись от Изабель Воглер, и я тебе обещаю, что твои отношения с папой не пострадают.
Майк продолжал пристально смотреть на нее. Потом заговорил, тщательно подбирая слова:
— Я ценю все, что ты готова сделать ради меня, Фей. Я ценю чувства, которые заставляют твоего отца просить меня не трогать Гриффита. Но боюсь, он ошибается… Я даже уверен в этом, и, поверь мне, ты тоже ошибаешься. Я не собираюсь отворачиваться от истины ради того, чтобы двум друзьям и коллегам жилось тихо и удобно, и я не намерен участвовать в заговоре против свободы слова.
— Терпеть не могу, когда ты говоришь как бойскаут, который хочет получить грамоту! — гневно воскликнула Фей. Ее щеки покраснели. — Мне не нравится, как ты язвишь по адресу моего отца и мистера Гриффита.
— Дочерние чувства — твое личное дело, Фей.
— Но что отец подумает о тебе, когда я перестану тебя защищать? Я умываю руки, Майк. Ты уже вырос из бойскаутского возраста, пора готовиться жить в мире взрослых. Если ты не знаешь этого мира, я тебе кое-что скажу, потому что ты сам вынудил меня быть грубой. Я сейчас скажу тебе то, чего не хотела говорить, то, что отец сказал мне сегодня вечером.
— Пощади меня, Фей.
— Я не собираюсь щадить тебя. Отец сказал, что если ты откажешься проявить благоразумие, то вряд ли сможешь работать в «Осборн энтерпрайсиз». — Она сделала многозначительную паузу. — На этот раз, Майк, я согласна с отцом.
Страх прошел, и он почувствовал, что враг остался далеко позади.
— Может, я вообще не тот человек, который должен работать в «Осборн энтерпрайсиз», — спокойно ответил он.
— Майк, ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь и делаешь? Если ты настолько упрям, что откажешь в просьбе отцу и отвергнешь его предложение, значит, ты отказываешься и от меня. Ты делаешь наши отношения и наше совместное будущее невозможным. Если ты намерен отклонить просьбу отца и мистера Гриффита, я, пожалуй, сразу предупрежу тебя: я — тоже часть сделки. И не смогу стать тебе спутницей жизни.
— Я всегда полагал, что моей спутницей будет женщина, а не ее отец.
— Я серьезно, Майк.
— Мне жаль, Фей.
— Значит, ты отказываешься? Ты передумал?
— Я отказываюсь подчиниться принуждению. Если я сдамся сейчас и пожертвую своей независимостью, своим правом думать и действовать, как считаю нужным, если я сейчас пойду на уступки, чтобы ублажить Фей и ее отца, так будет продолжаться всю жизнь. Не очень-то завидная доля для мужчины, ты не находишь?
— Для мужчины? — Лицо Фей побелело. — Ты считаешь себя мужчиной? Да ты же ведешь себя как последний дурак, как глупый ребенок. Если бы ты знал, как упал в моих глазах. Но я все равно не могу поверить, что ты готов отказаться от всего, чтобы защищать свой жалкий домик из грязи и непристойностей. Уму непостижимо.
— Тебе лучше понять это, потому что так оно и будет. Я не могу согласиться на твои условия, Фей.
— Ты дурак. — Фей Осборн взяла перчатки и сумочку. — Если ты порвал с моим отцом, то я порываю с тобой. И знаешь, тебе никогда не выиграть процесс. Ты останешься ни с чем. Ты так и будешь до конца жизни ходить в неудачниках, потому что, когда тебе представился шанс, у тебя не хватило смелости мыслить и действовать так, как подобает взрослому. Раньше я не замечала, но сейчас вижу, что ты человек второго сорта, Майк, а я привыкла ко всему первосортному. — Она встала, но не сразу отошла от столика. — Я ухожу, Майк, и знай, что ухожу навсегда. Если хочешь, я могу дать тебе последний шанс. Я не уверена, что прощу тебя, но это возможно. Ты хочешь сказать еще что-нибудь?
Он привстал и шутливо поклонился:
— Дорогая, у защиты нет вопросов.
— Иди к черту!
После ухода Фей Осборн Майк заказал на дорожку еще один коктейль, оплатил счет и понял, что впервые обрел настоящую свободу. Только теперь он почувствовал облегчение. Он без сожаления расстался с Фей. В отношении «Осборн энтерпрайсиз» такой уверенности не было, а ближайшее будущее виделось ему весьма туманным, но в одном Майк Барретт был убежден на все сто процентов: он поборол страх.
Он оглянулся назад.
Враг исчез.
Он был готов лететь в Нью-Йорк. Он был готов встретиться со своим будущим лицом к лицу, что бы оно ему ни сулило.
