желает меня, то я бы предпочла, чтобы он взял меня силой, вместо того чтобы добиваться меня путем нечестных, соблазняющих игр». И еще: «Я открыла свое сердце этому стремлению принять любого мужчину, который хочет меня сильнее всего на свете, который все поставит на карту, чтобы обладать мной». Затем вы говорите: «Большинство мужчин не понимают, что происходит с женщинами, и особенно с такой женщиной, как я. Но, вероятно, немногие все же понимают, и для них я говорю: я готова, Шэрон Филдс готова и она ждет». Здесь есть еще много такого же, о том, что вы хотите, чтобы вами обладали настоящие мужчины, независимо от их положения или рода занятий. О том, что вы мечтаете быть покоренной сильными мужчинами, агрессивными мужчинами, готовыми рискнуть ради вас всем на свете.
Мэлон закрыл папку, встал, бросил ее обратно на стол и продолжил свои объяснения.
— Вы будто бы обращались к каждому из нас, стараясь дать нам понять, чего вы в действительности хотите. Это было приглашением для таких мужчин, как мы, сделать попытку встретиться с вами.
Собираясь возвратиться к своему месту, Мэлон остановился и остался стоять. Избегая взгляда Шэрон, он обвел рукой спальню, включив в свой жест и своих компаньонов.
— Так что вот мы и здесь, все четверо. Мы ничего больше не сделали, кроме как приняли ваше приглашение. Мы поймали вас на слове. Мы задались задачей встретиться с вами, и теперь мы с вами встретились и вы встретились с нами. Вот почему вы здесь. Все так просто. И теперь вы, вероятно, поймете и примете нас.
Он уверенно повернулся к Шэрон Филдс, готовый к благоприятному ответу, к перемене ее отношения, к одобрению их романтического поступка. Но как только он увидел ее лицо, осознал ее реакцию, его улыбка пропала, уступив место удивлению и замешательству.
Она закрыла глаза, ее голова откинулась на подушку. Лицо ее было белым, и она качала головой из стороны в сторону, тоскливо постанывая, охваченная каким-то чувством, которое она, казалось, не в состоянии была выразить.
Мэлон стоял ошарашенный, загипнотизированный ее неожиданным поведением.
Наконец она нашла слова, и невнятная жалоба полилась с ее губ.
— О, Господи, о, Господи, Господи, нет, — говорила она. — Я… не могу в это поверить. О, Господи, помоги нам. Неужели кто-то… неужели вы могли поверить… поверить во всю эту бессмыслицу, эту чушь — и
Пораженный, Мэлон схватился за спинку стула, чтобы обрести равновесие. Он старался не замечать реакции остальных, но не мог не осознавать того факта, что все трое смотрели на него.
— Нет — нет — нет, мне наверняка снится кошмар, — она задыхалась, кашляла, стараясь сохранить здравый смысл. Она снова заговорила, отчасти про себя, отчасти обращаясь к ним. — Я это знала. Я знала, что нужно было выгнать этого лживого Пита с самого начала — этого бесчувственного идиота Ленхардта. Я должна была вышвырнуть его в самом начале — с его гладкой болтовней о новой, освобожденной женщине, о новом типе кинозрителей, о попытках изменить мой имидж, о стремлении привлечь побольше мужчин. Возбуждать молодежь, чтобы повысить кассовые сборы — твердил мне этот мерзавец — ради моего фильма, ради моего будущего. А я не обращала внимания, не беспокоилась, позволяя ему править бал, проводить кампанию так, как ему нравилось, позволяя ему превращать меня в то, чем я на самом деле не являюсь, чем я никогда не была и никогда не смогла бы быть. Шэрон, ты слишком пассивная вне экрана, повторял он мне. День пропадает впустую, если звезда может быть только объектом обожания, твердил он. Времена изменились, и ты должна меняться вместе с ними, Шэрон, бубнил он мне. Тебе следует говорить открыто, общаться искренне, утверждать, что ты хочешь мужчин так же, как и они хотят тебя, говорить, что женщины обладают теми же желаниями, что и мужчины, быть смелой и агрессивной и дать всем понять, что ты стремишься к мужчинам, которые такие же смелые и агрессивные. Таков современный подход, все должно быть честно и неприкрыто, независимо от того, согласна ты с этим или нет. Мне было наплевать, я ничего не соображала. Я позволила ему продолжать в том же духе. Но даже в самых диких своих фантазиях я и вообразить себе не могла, что и в самом деле найдется кто-то, кого увлечет эта показная ерунда, эта бумажная ложь и он примет эту ложь за… как бы за… приглашение.
Эта исповедь стала переломным моментом в ее настроении, потому что теперь она смотрела на Мэлона со смесью жалости и осуждения.
— Кто бы вы ни были, вы должны мне поверить. Это все — куча вранья, каждое слово вранье. Я ни единого раза не сказала такого, что вы мне тут читали. Эти интервью придуманы журналистами с чрезмерно развитым воображением и подписаны моим именем. Я могу это доказать. А вы, вы жалкий, легковерный дурак, вы это проглотили целиком. Неужели вы ни о чем не подумали перед тем, как начать действовать таким ненормальным образом? Неужели вы не спросили себя: какая нормальная женщина захотела бы, чтобы ее силой взяла толпа незнакомцев? Разве найдется такая женщина, которая хотела бы, чтобы ее накачали наркотиками, утащили неизвестно куда, привязали таким образом — если она психически нормальна? Любой здравомыслящий мужчина смог бы ответить на эти вопросы. Но — нет, только не вы. Что же, вы можете мне поверить. Я — не то, за кого вы меня принимаете. Ничего подобного…
— Но вы именно такая, — настойчиво заметил Мэлон. — Я знаю, что вы такая. Я слышал ваши собственные слова, когда никто другой за вас это не придумывал. Я слышал вас по радио и по телевидению. У меня есть магнитофонные записи. Я могу включить их для вас.
— Что бы вы ни услышали на этих лентах, что бы ни услышали… — Шэрон тряхнула головой. — Поверьте мне, вы должны мне поверить — я просто шутила, обманывала, или, может быть, я недостаточно ясно выражалась и вы неправильно поняли мои слова. Вы мне еще станете говорить, что я сексбомба номер один во всем мире, что я сексуальнее, чем любая средняя женщина, и значит, что мне нужно больше мужчин.
— Это правда, что вы более сексуальны, вы знаете, что это так, — Мэлон заметил, что его тон стал просительным. — Всем известно, что я прав. Я видел вашу игру и то, как вы получаете удовольствие, демонстрируя свое обнаженное тело в кинофильмах. Я слышал все о вашей интимной жизни, о ваших шальных выходках. Почему вы сейчас пытаетесь сделать вид, что вы другая?
— О, Господи, вы, мужчины, такие дураки! — воскликнула Шэрон. — Я актриса. Я играю. Я притворяюсь. Все остальное — это легенда, фольклор, ложь в целях рекламы. Между тем, какой вы меня представляете, и тем, какая я есть на самом деле, — огромная разница.
— Нет…
— Какой бы вы ни видели внешнюю сторону, какова бы ни была моя репутация, не верьте этому ничему. Мой публичный имидж — это один большой обман. Он дает обо мне совершенно неправильное представление. Внутри я обычная, нормальная женщина, с теми же страхами, комплексами и проблемами, как и большинство женщин. Просто так получилось, что я женщина, которая выглядит определенным образом, которая определенным образом была представлена публике и которая по случаю достигла известности. Но та женщина, за которую вы меня принимаете, — это ложь, это только поверхностный образ, не имеющий никакого отношения к реальности.
Слово
— Я просто чужое изобретение, — в отчаянии продолжала она, — существо, составленное в процессе работы тренеров, режиссеров, писателей, специалистов по общественному мнению, для того чтобы я превратилась в товар, которого желают и к которому стремятся мужчины. Но я не та, какой мужчины хотели бы меня видеть. Я такая же, как и любая другая женщина, которую вы когда-либо встречали. Вы должны это понять. В действительности я живу тихой, благопристойной жизнью, несмотря на свою известность. Что же касается мужчин, то я отношусь к ним так же, как к ним относится большинство женщин. Может быть, когда-нибудь я найду человека, который будет заботиться обо мне, так же как и я о нем. Если я его найду. Мне захочется выйти за него замуж. Я уже целый год не имела тех отношений с мужчинами, какие вы себе представляете. Сейчас меня больше интересует собственная индивидуальность. Мне хотелось бы знать, кто я есть. Я хочу принадлежать самой себе. Я хочу быть свободной, так же как и вы.
Остановившись, она бросила короткий взгляд на Мэлона, затем продолжила:
— Вас надули. Теперь вы знаете правду. Так признайте эту правду и давайте забудем все наше недопонимание. Отпустите меня. Розыгрыш закончился.
