Все кончилось. Он добился успеха. Она наслаждалась удачей своего способа и тщательно управляемой ею игрой.
Позже, влезая в свою ночную рубашку, она снова похвалила его, но более сдержанно. Она не хотела переигрывать. Глупо преувеличивать его достижение, заставляя заподозрить ее в нечестности. Вместо этого она направила разговор на будущее.
— Как хорошо было слиться с тобой воедино, — говорила она. — Человеческие создания не могут сойтись ближе. Теперь у тебя не будет проблем, дорогой. Поскольку психологический барьер сломан, он нам больше не помешает. Теперь мы можем любить друг друга сколько захотим.
Он сел на стул, чтобы надеть ботинки, и она примостилась у его ног.
Она видела, что он по-детски доволен собой, даже кажется чуть опьяневшим, но при этом все же ценит ее помощь и благодарен ей.
— Не знаю, многие ли женщины способны на такое терпение, — сказал он.
Она отбросила назад белокурые волосы.
— Потому что я хотела тебя, — пояснила она о улыбкой. — А теперь ты мой.
Он уставился на нее как на божество.
— Ты даже не представляешь, что это для меня означает — осуществить все, о чем я мечтал многие годы.
Ей до тошноты претило отвечать очередной банальностью.
— Иногда мечты осуществляются, — хрипло произнесла она, довольная собственной версией заезженной реплики.
— Я верю в это, — признался он. — Мне хотелось бы сделать для тебя больше. Завтра я отправляюсь с Гов… с одним из нас за покупками. Тебе что-нибудь нужно? Я с удовольствием купил бы тебе что угодно.
Ее искушало желание узнать подробности местонахождения. Интересно, как далеко она сможет зайти, прежде чем он догадается о ее уловке и захлопнется как моллюск? Она решила осторожно попробовать.
— Очень мило с твоей стороны, но мне не нужно ничего особенного. То есть, не зная магазинов, которые вы посетите, это сложно.
— Я не очень-то хорошо знаю это место, — заметил он. — Поэтому не могу сказать. Там есть аптека и один-два универсама.
Аптека. Один-два универсама. Определенно маленький городок, где-то под Лос-Анджелесом, с находящимися поблизости холмами или горами.
Она поднялась.
— Спасибо, дорогой, но не беспокойся о подарках. Займись лучше своими покупками. Я буду ждать завтрашней ночи.
Он встал со стула.
— Да. Не стоит заставлять тебя бодрствовать всю ночь.
Она обняла его:
— Я люблю тебя.
Он поцеловал ее:
— А я еще больше.
Очутившись одна, она заспешила к двум стопкам книг и журналов и выхватила ежеквартальный журнал с рассказом, который он принес ей в дар.
Она открыла его на оглавлении и пробежала пальцем список авторов. Ни одного известного ей. Вдруг ноготь зацепился за вырезанную в странице дырочку. Так. Одно имя было аккуратно устранено. Рассказ назывался «Заснуть, и быть может, увидеть сон», страница 38.
Быстро перелистав страницы, она нашла нужную. Под цифрой была чернильная пометка и пара слов: «Мой рассказ». Название было напечатано каким-то староанглийским шрифтом и под ним тем же шрифтом значилось: «Вымышленные грезы», а рядом — дырка, он опять вырезал свое имя.
Черт побери.
Она надеялась добавить в свою коллекцию еще одно имя, но пока что в ее списке останутся Говард Йост, Лео Бруннер и Мечтатель.
Мечтатель не открыл ей ничего полезного. Ее прогресс временно застопорился. И все же кое-чего она добилась.
Сегодня ночью она сделала из него мужчину.
Мужчина неизбежно захочет отплатить женщине за эту услугу.
Она может подождать, прежде чем востребует с него долг.
Шэрон взглянула на дверь. Итак, трое позади — один впереди. Еще один, и рабочий день закончится. Еще один, но от него вряд ли дождешься даже небольшой информации. Он слишком скрытен в личных делах, слишком осторожен. Очевидно, она потерпит неудачу.
И все же не стоит падать духом, сказала она себе, как когда-то, в худшие времена.
Уже наступила полночь, и она ужасно устала.
Она лежала в темноте, в постели возле спящей фигуры Злодея. Она считала минуты, ожидая, когда это отвратительное, волосатое животное пробудится в достаточной степени, чтобы покинуть комнату и оставить ее одну.
Он был удовлетворен их прелюбодеянием, в этом не было сомнений. Они самозабвенно совокуплялись не менее трех четвертей часа и она, с обретенной свободой движений, позволяющей пользоваться руками, смогла быть более сексуально агрессивной и более чуткой к его запросам.
Он вложил в этот акт свою душу, и она постоянно укрепляла его эго, ругая и царапая его, умоляя продолжать и притворяясь, будто кончает с ним одновременно в равном землетрясению оргазме, после которого она едва не падала в обморок. Такому представлению поаплодировали бы даже величайшие из актрис.
Он был слишком истощен физически, чтобы, как обычно, сразу покинуть постель и отправиться досыпать туда, где было место его ночлега. Злодей просто плюхнулся рядом. Уже десять минут она ожидала его пробуждения и ухода.
Она всматривалась в него в полутьме, пытаясь различить, спит он или нет. Голова его была глубоко погружена в подушку, веки тяжело смыкались, но он следил за ней сквозь узкие щелки глаз.
Она попыталась улыбнуться ему, маскируя отвращение, которое питала к этому гнусному дегенерату.
Его тонкие губы шевельнулись.
— Я порадовал твою маленькую «хлопушку»? — пробормотал он почти засыпая.
— Очень.
— Тебя здорово унесло.
— Меня смущает то, как я себя вела.
— Скажи-ка — просто ради интереса — кто-нибудь из остальных молокососов заставил тебя кончить?
— Ну конечно, нет. Я не настолько доступна. И они не слишком-то хороши. Ты — единственный, кто меня завел. Не хочу льстить тебе, но ты — великолепный любовник.
Он зевнул:
— Спасибо, крошка. Ты тоже хоть куда. И-сусе, я еле жив. — Он снова зевнул. — Впрочем, я из парней, которые держат слово. Я говорил тебе, что отвяжу, если будешь хорошо себя вести, и я заставил их сделать это.
— Я благодарна тебе.
Ее переполняло отвращение к необходимости пресмыкаться перед ним и подавлять свою жгучую ненависть.
Веки его смежились.
— Ты спишь? — спросила она.
— Что? Не-е, просто отдохну минутку, прежде чем встать.
