правительства, адмирал Луис Карреро Бланко вместе со своим автомобилем разлетелся на атомы.
Это было потрясающе!
Завтра утром министр Луис Буэно, заклятый враг басков, тоже отправится в свободный полет.
Эта акция возмездия после долгого затишья напомнит правительству о том, что ЭТА не остановится ни перед чем, чтобы вызволить из рабства два с половиной миллиона басков, населяющих север Испании.
Уртадо часто говорил себе, что по природе своей он вовсе не жестокий человек. Он был писателем — с того самого дня, когда впервые взял в руки карандаш, а писатели в основном удовлетворяют жажду активных действий с помощью фантазии. Он напечатал три книги: поэтический сборник, пьесу, главным действующим лицом которой был Лопе де Вега, и короткую новеллу, основанную на фактах жизни и смерти Гарсиа Лорки. А после этого террор, развязанный генералом Франко, ударил и по его семье. Уртадо был вынужден сменить перо на винтовку. Он понял, что поработителей не одолеть с помощью слов, и взялся за оружие.
Отвлекшись от воспоминаний, Уртадо удивился, почему так долго не возвращается Хулия. И в тот же момент увидел, как она выходит из церкви.
Микель завел двигатель «панды», дождался, пока девушка сядет на сиденье рядом с ним, и, вырулив от обочины, поехал по улице Серрано. Он вел машину предельно внимательно. Не хватало сейчас еще попасть в аварию!
— Ну что, удостоверилась? — спросил он Хулию. — Это он?
— Он самый. Министр Луис Буэно собственной персоной.
— Великолепно! — возликовал Уртадо. — Значит, это наша мишень. Завтра разнесем его на миллион кусочков. Отлично поработала, Хулия!
— Кушайте на здоровье, — откликнулась девушка.
Некоторое время они ехали молча, а затем Микель спросил:
— Почему ты задержалась?
— Сейчас расскажу, — проговорила она, но вдруг умолкла и не раскрывала рта до тех пор, пока «сеат панда» не выехал на проспект Гран-Виа. Только тут она заговорила: — Удивительная штука. Я услышала, как телохранитель Буэно рассказывает об этом какому-то чиновнику, и вертелась рядом, чтобы подслушать. Похоже, вчера министру позвонил из Парижа какой-то испанский журналист и рассказал, что французский католический кардинал провел пресс-конференцию и сделал заявление относительно Лурда.
— Лурда? А что именно он сообщил?
— Нашли дневник святой Бернадетты. Оказывается, Дева Мария сказала ей, что вновь появится в Лурде именно в этом году, примерно через три недели. По-моему, интересно, а?
— Не особенно. Что может быть интереснее новости, которую мы подарим миру завтра утром!
— Возможно, — неуверенно сказала Хулия, шаря в сумочке в поисках сигарет. — Как бы то ни было, услышав эту новость, наш общий друг Луис Буэно обрадовался как ребенок. Он не мог скрыть своего ликования, даже несмотря на торжественную атмосферу мессы. Я раньше никогда не видела, чтобы он сиял, как начищенная монета. Когда он шел к церкви, он как раз читал статью, посвященную грядущим событиям в Лурде.
— Да, я видел его с газетой, — сказал Уртадо. Он свернул с Гран-Виа и, проехав еще немного, остановил машину напротив дома, в котором находилась снятая ими квартира. — Мне не терпится сообщить остальным, что дело на мази. Они уже наверняка раздобыли взрывчатку. Сегодня ночью мы заложим ее, а завтра — бум!
Через десять минут Уртадо шел по коридору к их временному жилищу. Ему нравилось все: и сама квартира, и дом, в котором она находилась, и соседи. Пусть арендная плата и была большой, но каждая песета, которую они платили за эту берлогу, окупалась. Здесь они могли чувствовать себя в полной безопасности. Тут жили «белые воротнички», наиболее состоятельные представители так называемого среднего класса, и поэтому испанская служба безопасности очень редко совала сюда нос.
Остановившись у двери, Микель услышал звук работающего телевизора.
— Они точно достали взрывчатку, — прошептал он Хулии и открыл дверь собственным ключом.
Внутри царила темнота. Лампы не горели, шторы были задернуты, очевидно для того, чтобы было удобнее смотреть телевизор. Уртадо включил верхний свет и едва не подпрыгнул от удивления, увидев в кресле не одного из своих напарников, а Августина Лопеса, лидера ЭТА, который, как он полагал, должен был сейчас— находиться в Сан-Себастьяне.
У Лопеса были кустистые брови, пушистые усы, четко очерченное, широкое лицо с жестким выражением и извилистым шрамом на щеке. Когда открылась дверь, он, увлеченный просмотром какой-то телепрограммы, даже не сразу повернул голову.
— Августин? Здравствуй. Что привело тебя сюда?
Еще больше внезапного появления Лопеса Микель был поражен его нарядом. Лопес нарядился в строгий костюм и галстук. Микель еще никогда не видел своего руководителя в таком виде.
Зарычав и заворочавшись наподобие большого медведя, Лопес выбрался из глубокого кресла и выключил телевизор. Затем глава организации, ведущей борьбу за национальное самоопределение, рухнул обратно в кресло и принялся раскуривать сигару. Уртадо последовал его примеру.
— Ты приехал вовремя, и я готов сообщить тебе хорошие новости, — сказал Уртадо. — Сегодня мы провели последнюю проверку расписания Луиса Буэно. Завтра в девять часов утра он приедет в церковь, чтобы присутствовать на утренней мессе. Он поедет тем же маршрутом, что и обычно. Все будет точно так же, как было на протяжении последних десяти дней. Утром эта свинья сдохнет! — Он обвел комнату взглядом и спросил: — А где все?
Лопес вытащил изо рта сигару и спокойно ответил:
— Я отправил их обратно в Сан-Себастьян. Одного — в панелевозе со взрывчаткой, остальных — на поезде «Тальго экспресс», с детонаторами и пусковым устройством.
Уртадо моргнул, не веря собственным ушам.
— Что ты сделал?
— Повторяю: я отправил их обратно в Сан-Себастьян. А сегодня туда же отправитесь и вы с Хулией. Это приказ. Именно для того, чтобы сообщить вам об этом, я и приехал сюда.
— Что за бред? — ошеломленно спросил Уртадо. — Я ничего не понимаю! А как же завтрашняя операция?
Лопес остался холоден как лед.
— Не будет завтра никакой операции, — безразличным тоном заявил он. — Операция отменяется. Или, по крайней мере, на время откладывается.
Уртадо шагнул к своему руководителю.
— О чем ты говоришь? Что вообще происходит?
— Позволь мне кое-что тебе сказать, — произнес. Лопес, снова принимаясь раскуривать сигару.
— Да о чем тут говорить! — взорвался Уртадо. — У нас уже все готово…
— Микель, — дернула его за рукав Хулия, — пусть Августин объяснит.
— Да уж, без этого не обойтись!
Августин Лопес выпрямился на стуле. Он был немногословным человеком, но сейчас обстоятельства действительно требовали, чтобы он объяснил соратникам сложившуюся ситуацию.
— Вчера, когда я находился в Сан-Себастьяне, — заговорил он, — мне позвонили из Мадрида, от самого министра Луиса Буэно. Он хотел встретиться со мной и провести предварительные переговоры по вопросу баскской автономии. Меня попросили приехать к нему домой рано утром, до того как он отправится в церковь.
Уртадо стоял как громом пораженный.
— Ты виделся с Луисом Буэно? — спросил он.
— Да, впервые в жизни. Раньше мы всегда общались только через посредников. Но теперь он настоял на личной встрече. Мы разговаривали в течение часа, и — опять же впервые — я увидел, что он готов обсуждать вопросы, связанные с автономией нашего народа.
Уртадо не верил собственным ушам. Ничего подобного он не мог бы вообразить даже в горячечном бреду.
